Долина Тьмы - Раймонд Фейст

Бояться надо Эргорана.

Они опять замолчали, и Паг вернулся к размышлениям над словом, которое шепнул ему Элгахар. Было жутко думать о том, что могло за этим стоять, и Паг стал думать о том странном миге, когда впервые в жизни ему удалось приблизиться к овладению искусством Малой Тропы.

Прошло какое-то время - Паг не знал, сколько, но решил, что сейчас уже часа четыре после заката, то есть близилось время, которое Стратег назначил для допроса. В камеру вошли стражники и освободили от цепей Мичема, Доминика и Пага. Хочокену оставили.

Их привели в комнату, где лежали инструменты для пыток.

Стратег, в зеленом с золотом одеянии, разговаривал с чародеем Эргораном. Человек в красном колпаке молча ждал, когда трех пленников прикуют к столбам так, чтобы им было видно друг друга.

- Элгахар и Эргоран сумели убедить меня, что лучше будет пока оставить тебя в живых - хотя соображения у них разные.

Кажется, Элгахар поверил в твою историю, по крайней мере настолько, что решил узнать у тебя все, что можно. Мы с Эргораном так не думаем, но есть другое, что нам хотелось бы знать. Так или иначе, надо убедиться, что мы узнаем от тебя одну только правду. - Он сделал инквизитору знак, и тот разодрал на Доминике одежды, оставив одну набедренную повязку.

Инквизитор открыл запечатанный горшок и вытащил палочку, облепленную каким-то беловатым веществом. Он нанес немного вещества на грудь Доминика, и тот замер. Цурани, не знавшие металлов, изобрели: другие способы пытки, не такие, как в Мидкемии, но столь же действенные. Вещество оказалось весьма едким и сразу же начало разъедать кожу человека. Доминик зажмурился и закричал.

- Из соображений экономии мы решили, что ты скорее нам все расскажешь, если мы займемся сначала твоими друзьями. Судя по тому, что нам рассказывали твои бывшие сторонники и по непростительной выходке, которую ты учинил тогда на Имперском фестивале, можно сделать вывод, что ты, Миламбер, человек сострадательный. Ты скажешь нам правду?

- Я сказал тебе правду, Стратег! Не пытай моих друзей - ничего другого я тебе сказать не могу.

- Хозяин!

- Что? - Стратег взглянул на инквизитора.

- Этот человек... посмотри. - На лице Доминика больше не отражалась мука: он висел у столба, и лицо его было безмятежным.

Эргоран, встав перед монахом, внимательно на него посмотрел.

- Он в каком-то трансе?

И Стратег и чародей повернулись к Пагу.

- Что за штуки выделывает этот поддельный жрец? - спросил чародей.

- Он не жрец Хантукамы, это верно, но в моем мире он действительно жрец. Он властен сделать так, что его душа, несмотря на мучения тела, останется неуязвимой.

Стратег кивнул инквизитору, который взял со стола острый нож. Он шагнул к монаху и, не говоря ни слова, располосовал ему плечо. Доминик не пошевелился, даже не вздрогнул. Взяв щипцами красный уголек, инквизитор прижег им рану. И снова монах не шевельнулся.

Инквизитор отложил в сторону щипцы и сказал:

- Бесполезно, хозяин. У нас и раньше была со жрецами такая же беда.

Паг нахмурился. Хотя храмы не вмешивались в политику, но все же вели себя с Высшим Советом очень осторожно. Если Стратегу приходилось допрашивать жрецов, это означало, что некоторые храмы присоединились к движению, противостоявшему Партии Войны: А если Хочокена ничего об этом не знал, значит, Стратег действовал исподтишка и пытался разобщить тех, кто ему противодействовал. Паг все больше убеждался, что положение в Империи сложилось непростое, и не зря говорили, что сейчас страна балансирует на грани гражданской войны. Скоро должна последовать атака на тех, кто держит сторону императора.

- Этот не священник, - сказал Эргоран, подходя к Мичему. Он оглядел высокого охотника. - Он простой раб, так что с ним вполне можно будет справиться. - Мичем плюнул в лицо чародею.

Эргоран, который привык, что к Всемогущим относятся со страхом и почитанием, замер, словно его огрели дубиной. Он отшатнулся, вытер плевок и сказал, с трудом подавляя гнев:

- Ты заслужил медленную, мучительную смерть, раб.

Мичем улыбнулся. Паг впервые видел, чтобы он так широко, во весь рот, улыбался. Его лицо со шрамом на щеке стало просто ужасным.

- Я не жалею, ты, безродный мерин.

Мичем, забывшись, заговорил на королевском наречии, но чародей понял, что его оскорбили. Потянувшись, он схватил со стола инквизитора острый нож и полоснул Мичема по груди. Воин замер и побледнел - из раны хлынула кровь. Эргоран торжествовал. И тут мидкемиец плюнул еще раз.

Инквизитор повернулся к Стратегу:

- Хозяин, Всемогущий может все испортить.

Чародей отступил, уронив нож. Он снова стер с лица плевок, встал рядом со Стратегом и с ненавистью прошипел:

- Не торопись рассказывать, Миламбер. Мне бы хотелось побыть здесь подольше.

Паг попытался применить заклинание, которое свело бы на нет магическую силу наручников, но у него ничего не получилось.

Инквизитор взялся за Мичема, но воин сносил пытку молча. С полчаса инквизитор делал свое кровавое дело, пока Мичем, застонав, не потерял сознание.

Паг, которого боль Мичема, казалось, терзала так же сильно, сказал:

- Я сказал тебе правду. - Он посмотрел на Эргорана. - Ты же знаешь, что это правда. - Он понял, что эти уши останутся глухи к его мольбам, потому что взбешенный чародей хотел отомстить Мичему за плевок и его уже не интересовало, что там расскажет Паг.

Стратег указал инквизитору на Пага - пришел и его черед.

Человек в красном колпаке содрал с Пага одежду. Снова был открыт горшок с едким веществом, и его нанесли на грудь Пагу.

Годы тяжелой работы в лагере рабов на болоте закалили Пага - его тело было поджарым и мускулистым, сейчас оно напряглось, встречая боль. Сначала он ничего не почувствовал, но потом, когда вещество начало разъедать тело, боль обожгла его. Паг чуть ли не слышал, как лопалась кожа. Сквозь муку донесся голос Стратега:

- Почему ты вернулся? С кем ты встречался?

Грудь жгло огнем, и Паг закрыл глаза. Он искал спасения в успокаивающих упражнениях, которым учил его Кулган, когда Паг был его учеником. Еще мазок едкой кашицы - и новый взрыв боли, на этот раз на чувствительной коже с внутренней стороны бедра.

Душа Пага, встав на дыбы, кинулась искать защиты в магии. Снова и снова он бился, пытаясь разрушить барьер, образованный заговоренными браслетами. В молодости он был способен к колдовству только в минуты тяжелых испытаний. Свое первое заклинание он нашел, когда его жизни угрожали тролли. Когда он сражался со сквайром Роландом, магия помогла ему справиться с противником, а когда он разогнал Имперский фестиваль, силы для колдовства он черпал из бездонного колодца гнева и злости.