Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза

гиканьем, криками, возгласами, призывающими гибель на головы русских; свистели стрелы, трещали ружья – дым стоял коромыслом, и лишь неподвижно, ощетинившись, грозным строем вросло в землю русское каре, ожидая команды.

Тавлинцы нападали отчаянно, с остервенением, прочие держались больше вдалеке, постреливая из-за кустов или камней. Дружный залп и удар в штыки рассеяли тавлинцев. Тут пророк воспламенил кумыков. Они покатили перед собой бревенчатые щиты. И щиты не устрашили русских. Московцы, селенгинцы и гренадеры разрушили эти подвижные стены штыками, после чего вынеслись в карьер казаки с астраханскими драгунами. Они погнали кумыков, как обезумевшее стадо баранов. Пророк ускакал из первых. Все свое имущество горцы покинули в ущельях, где долго потом казаки находили бурки, котелки, оружие и разную рухлядь. Большая часть приверженцев пророка искала прощения и помилования; кабардинцы смирились; однако поймать Мансура все-таки не удалось по причине поступления ненастья и холодов. Он нашел приют у закубанских народов. Как раз в ту пору турки готовились к войне. Анапский паша, в надежде, что Мансур поднимет против русских всех горцев, принял его ласково и обнадежил помощью султана.

Действительно, Мансуру еще раз удалось составить ополчение среди воинственного населения Кабарды, только прокомандовал он им недолго. Генерал Текели, сменивший Потемкина, нанес ему такое поражение, что пророк удирал по вершинам снеговых гор, теряя по пути старых и малых «верных» его знамени. При штурме крепости Анапы, когда русские уже овладели городом, пророк спрятался в погреб. Он не хотел сдаваться, пока ему не пригрозили, что взорвут его на воздух. Тогда только он вышел. Сосланный после допроса в Шлиссельбургскую крепость, Мансур умер в заточении, но семена вражды, заброшенные им в горах Кавказа, принесли свои горькие плоды.

«Левый фланг» и «правый фланг»

Н овые поселенцы, выдвинутые на Линию позже, скоро с ней освоились. Ни в чем не желая отставать, они соревнуют со старыми бойцами, как бы принявшими завет своих отцов отстоять родные берега. В мелкой хищнической войне много значат сноровки: один неосторожный шаг – и человек гибнет, один нечаянный выстрел портит задуманное дело; зазевался часовой – пылают станицы, режут людей, отгоняют стада. A походы в ненастье, в суровые зимы, встречи с неприятелем в лесах Чечни, в ущельях Кабарды или равнинах прикубанских – опять вызывали сметку, каким именно способом легче взять над ним верх. В такой боевой школе закалялись даже войска регулярные, служившие оплотом линейцам, как, например, пехотные полки – Кабардинский и Куринский, драгунский Нижегородский, полки, выросшие на Линии, составившие себе неувядаемую славу. Из этой школы выходили генералы, больше того – главнокомандующие.

В дистанции Волгского полка стоял Патрикеевский пост. Уже две недели шныряли лазутчики с донесениями о сборе кабардинцев. Генерал Мейер, шеф Казанского полка, передвинул к Патрикеевскому посту часть своих казаков. Линейцы не пошли на пост, где горцы могли их заметить, а разъехавшись по-волчьи, расположились невдалеке, по глубоким балкам. В полночь услыхали на посту всплески волн: то был знак, что кабардинцы переправляются. Только успела их толпа выбраться на берег, как сотник Софиев вынесся из ближайшей засады и молча, без выстрела, ударили волг-цы. Кабардинцы оторопели, храбрейшие наездники рванулись вперед, но их тут же изрубили шашками, а между тем с другой стороны неслись еще три сотни. Отбитые от брода, кабардинцы ринулись в Малку с крутого обрыва. Сколько покалечилось людей и лошадей при этом смертельном прыжке – про то ведает лишь Малка. Казаки с берега открыли пальбу по безобразной куче людей и животных, где живые топтали мертвых, а мертвые топили живых. Это было в августе 1804 года – время особенно тревожное на Правом фланге Линии.

Через месяц после описанного случая Мейер выступил на реку Золку с батальоном казанцев и четырьмя сотнями казаков. Но кабардинцы уже его упредили, успев переправиться через Малку. Отряд, свернувшись в каре, продолжал движение, имея за флангами волгских и моздокских казаков. Донской же полк Крюкова, выехав вперед, пробирался между густыми зарослями бурьяна. Кабардинцы, ничего не подозревавшие, валили густою толпой; впереди ехали знатнейшие князья в своих парадных доспехах. Казаки вдруг вынеслись из бурьяна прямо навстречу: одна сотня мчалась против шести тысяч. Донцы врезалось в середину, где находились отборные всадники; сотник Шурупов так далеко занесся с шестью казаками, что пропал без вести. После жаркой схватки кабардинцы взяли верх; они смяли, опрокинули донцов. Сам Крюков, раненый стрелой в ногу, уже попал в их руки. На помощь командиру бросился казак Упарников: его изрубили в куски; тогда прорубились сквозь толпу два урядника, Петрухин и Банников: перед их безумной отвагой неприятель спасовал. Крюков был спасен. Теперь кабардинцы обрушились на пехоту: маленькое каре очутилось в волнах конницы, запрудившей его спереди и с флангов, тыл оберегали линейцы. В одиночных схватках отличались те и другие: рубились на шашках, отбивались штыком. Фельдфебель Сумцов уложил знаменитого черкесского богатыря Ашиб-Оглу. Донцы, между тем, успели оправиться: вынесся полк Персиянова, со своим лихим командиром впереди. Тут горцы не выдержали, дали тыл; линейцы устремились по следам. Была уже темная ночь, когда разбитые кабардинцы прискакали на Малку, но переправа оказалась занятой моздокскими казаками, скакавшими напрямик. Снова закипел бой не на жизнь, а насмерть: кабардинцы силились овладеть переправой, линейцы их не пускали. Мейер, подойдя с пехотой, поспешно расставил ее малыми засадами и, когда все было готово, гаркнул молодецким голосом: «Казаки назад!». Разгоряченные боем кабардинцы увязались было за казаками, но пехота охватила их «как поводом», со всех сторон. Разметанные залпами, они кидались как безумные то вперед, то назад; наконец, не видя иного спасения, бросились вниз, исчезая в ночном мраке. Было 10 часов вечера, бой продолжался с четырех. На поле битвы валялось более сотни тел, остальных успели подхватить. Пленные показали, что в отряде находилось от 6 до 7 тысяч, в том числе 6 мулл, много владетельных князей и узденей. Они имели намерение, отдохнувши на Золке, напасть ночью на Георгиевск, откуда пробраться на Кубань, в тыл отряду Лихачева.

На Тереке было то же самое, причем обе стороны ожесточались с каждым годом все больше и больше. Слова «пардон», или «аман», там были неизвестны: бились, пока рука могла держать оружие, пока боец дышал. Однажды в темную ночь прокрались к посту 3 чеченца и дали выстрел по часовому. Донской урядник Щепакин с десятью казаками погнался за