Занимательная Греция - Михаил Гаспаров

За Индией лежали новые земли, но после разговора с мудрецами Александру уже не так, как прежде, хотелось их покорять. Войско его, измученное бесконечным походом, роптало и требовало возвращения. Александр повернул. Обратный путь шел через дикую выжженную пустыню. Воды не было, вместо нее из Индии взяли с собой несметные запасы вина. Путь войска превратился в пьяное шествие, всюду гремели чаши, свистели флейты, звучали песни, люди падали и больше не вставали. Александр ехал в колеснице, среди пурпурных ковров, под сенью зеленых ветвей, как бог Дионис. В вине он искал забытья: он не знал, зачем ему жить дальше.

С Александром ехал индийский мудрец Калан: он согласился покинуть родину и стать советником царя. В дороге он заболел и, чтобы избавиться от мучений, сжег себя заживо по индийскому обычаю. («Калан сильнее меня: я сражался с царями, он — с мучениями и смертью», — сказал Александр.) Перед тем как взойти на костер, Калан посмотрел Александру в глаза и сказал: «Мы скоро свидимся». Это было первое предзнаменование смерти Александра.

Вторым предзнаменованием была смерть Гефестиона, лучшего друга царя. Когда-то Александр вместе с Гефестионом вошел впервые к пленным жене и дочери Дария; Гефестион был одет богаче, пленницы приняли его за Александра и простерлись перед ним ниц. «Ничего, — сказал тогда Александр, — он такой же Александр, как и я». Теперь Гефестион заболел, врач назначил ему диету, Гефестион не утерпел и нарушил ее, и это его погубило. Александр был безутешен. В знак траура греки стригли волосы — в память о Гефестионе Александр остриг гривы коням в своей коннице и разрушил зубцы на городских стенах. Вместо погребальной жертвы он пошел в поход на племя коссеев и перебил всех способных носить оружие. В персидском главном храме он велел погасить священный огонь — раньше это делалось только при смерти царей. «Ты не боишься?» — спросили его. Он не ответил.

Третье предзнаменование было таинственное. Александр с друзьями играл в мяч в гимнастической комнате своего дворца. По греческому обычаю играли голыми, сложив одежду на кресла. Вдруг игравшие увидели, что на царском кресле в царском одеянии сидит незнакомый человек: грязный, худой, стиснув зубы и глядя тупыми глазами прямо перед собой. Его схватили; он молчал. Его бросили на пытку. Тогда он сказал, что звать его Дионисий, родом он из Мессении, сидел в тюрьме, но к нему явился бог Серапис, снял с него оковы и велел прийти сюда, надеть царское платье и молчать. Его казнили. Но Александр был мрачен.

Отчего умер Александр? Трезвые люди пожимали плечами и говорили: «От лихорадки после пьяного пира». Скорее всего, так оно и было. Но никто не хотел верить, что покоритель мира во цвете лет умер так случайно. И рассказывали страшные вещи о том, как его отравили. Отравою была вода Стикса: оказывается, эта адская река в одном месте Греции пробивалась из-под земли на поверхность, катила свои зловещие черные воды, а потом опять уходила под землю. Вода в ней была такая ядовитая, что разъедала даже камень и металл. Не разъедала она только козье копыто. В козьем копыте злоумышленники тайно доставили ее из Греции в Вавилон к Александру. И тут на пиру военачальник Александра Кассандр будто бы тайно уронил несколько капель этой воды в чашу царя.

Он умирал, не оставив наследников своему всемирному царству. Друзья-военачальники толпились у его постели. Александр уже почти не мог говорить. Его спросили: «Кому ты оставляешь царство?» Он прошептал, едва шевеля губами: «Достойнейшему». Его спросили: «Кто будет надгробной жертвой над тобой?» Он выдохнул: «Вы». Когда он умер и начались кровавые войны за власть между его военачальниками, они часто вспоминали это его последнее слово.

Ему было тридцать три года. И потом, два с половиной века спустя, Юлий Цезарь в свои тридцать три года плакал и говорил: «В моем возрасте Александр уже покорил мир!» А преемник Цезаря Август в свои тридцать три года улыбался и говорил: «Не понимаю, почему Александр предпочел покорять чужие царства, вместо того чтобы хорошо править своим?»

Если у греков рассказы о подвигах Александра так походили на сказку, то у восточных народов — тем более. Больше всего таких рассказов было у египтян. Это понятно: ведь это у них в стране стоял город Александрия, а в Александрии, в храме при царском дворце, покоилось набальзамированное тело Александра. Египтянам хотелось думать, что этот великий герой — не пришелец, а египетский законный царь, освободивший их страну от персидских поработителей. И они сочинили вот какую историю.

Много тысячелетий правили Египтом и целым миром цари-звездочеты, потомки богов. Последнего из них звали Нектанеб. Однажды, совершая гадания, узнал он страшную весть: боги отступились от своей страны и отдают ее под персидскую власть, а вызволить ее должен его, Нектанеба, сын, который придет из далекой северной страны. Узнав это, Нектанеб тайно бежал из дворца, переплыл море и явился в Македонии, при дворе Филиппа и Олимпиады. Здесь наслал он царю и царице сон: как Зевс когда-то пришел к фиванской царице Алкмене, и она родила от него Геракла, так теперь Зевс желает прийти к Олимпиаде, чтобы она родила от него героя, который будет еще более велик, чем Геракл. Филипп и Олимпиада возликовали и возблагодарили богов. И тогда Нектанеб в образе бога явился ночью к Олимпиаде, и она родила от него Александра.

Александр подрос, и Нектанеб стал учить его звездной науке. Однажды стояли они под звездами на крыше дворца, и Александр спросил: «А могут ли предсказать тебе звезды твою собственную смерть?» Нектанеб ответил: «Да, суждено мне умереть от собственного сына». И тогда Александр столкнул Нектанеба с крыши дворца и, наклонясь, сказал разбившемуся: «А не лживы ли твои звезды?» Но Нектанеб, умирая, ответил: «Нет, умер я в назначенный час и от руки собственного сына, потому что ты, Александр, — мой сын, а не Зевса и не Филиппа…» — и тут он рассказал Александру все о себе и о нем, а потом испустил дух.

Александр возмужал, собрал войско и пошел освобождать отчее царство. Сперва он пошел на запад, покорил римлян, покорил карфагенян, достиг океана у Геракловых столпов на краю света и поставил там надпись. Потом он пошел на юг, и достиг Египта, и увидел там статую Нектанеба, на которой было написано: «Я — царь и бог этой земли, я покинул ее старым, а вернусь в нее молодым, и власть моя будет вновь над целым миром», — и объявил народу, кто он такой, и народ ликовал, и Александр выстроил на этом месте город Александрию. Потом он пошел на восток, победил персидского царя Дария, победил индийского царя Пора, а о том, что было дальше, он сам написал своему учителю, мудрому Аристотелю, приблизительно так:

«А по сокрушении царя Пора пошел я с войском моим еще того далее, к крайнему морю. И путь был лесом, а лес был душен, и шли мы ночью, потому что днем от зноя нельзя было идти. А в лесу том жили дикие люди, ноги раздвоены, как копыта, лица женские, а зубы псиные; и скорпионы длиною в локоть; и летучие мыши величиною как орлы; и зверь-царезуб, который глотает слона единым глотком. Тридцать ночей мы шли и вышли к великому океану, у которого кончается свет. В том океане виден был остров, и я хотел поплыть на тот остров, но друг мой Филон сказал мне: „Не плыви, царь, а позволь поплыть мне, потому что таких, как я, у тебя много, а такой, как ты, у нас один“. Снарядил он челн и поплыл к тому острову, но остров вдруг ушел в пучину морскую, потому что это был не остров, а чудо-кит, и на том месте вода закрутилась крутнем, и погиб мой друг Филон. А у берега того океана растет дерево, на рассвете малое, а в полдень до небес, а ввечеру опять малое; на ветвях того дерева сидят две птицы, лица у них женские, и говорят они греческим языком. Они мне молвили: „Полно, Александр! одолел ты Дария, одолел ты Пора, нет более в мире места для славы твоей“. А вокруг того дерева живут люди-безголовцы, у которых глаза, нос и рот — на груди; кормятся они только грибами, каждый гриб величиною с щит, а нравом они просты и добры, как дети. Стал я их спрашивать, какие народы живут от них к северу и югу; и сказали они, что к югу живут амазонки, народ женский, мужчин у них нет, живут они войной, и каждая амазонка отрезает себе правую грудь, чтобы она не мешала ей натягивать тетиву лука; а к северу живут народы Гог и Магог, женщин у них нет, живут они тоже войной, едят только сырое мясо и пьют кровь убитых. Тогда мы пошли к югу; и амазонки не стали с нами воевать, а объявили, что хотят справить свадьбу с моими воинами, чтобы родить от них таких же доблестных дочерей, как отцы. Так мы и сделали, а потом амазонки отпустили нас с честью и дарами. Тогда мы пошли к северу; и здесь на нас вышли восемьдесят два царя народов Гог и Магог, но я победил их, прогнал за высокие горы, а в горах поставил медные ворота на железном пороге, высоты в них шестнадцать локтей, а сторожат их триста моих македонян, триста персов и триста индийцев; когда же Гог и Магог выйдут из-за гор, то настанет конец света. Здесь, в горах, была черная пещера, откуда днем видно звезды, и я вошел туда и услышал голос: „Полно, Александр! я — Сесонхосис, предок твой, первый царь Египта, а ныне бог, но имя мое забыто, а твое будет вечно, потому что ты выстроил город Александрию“. Воротясь же к океану, вопросил я людей-безголовцев, какое у них есть славнейшее прорицалище, потому что обняла мою душу забота. И они привели меня в священную рощу Солнца, а там росли два дерева, видом как кипарис, но высотою до небес, и меж ними гнездо птицы феникс, которая смерти не знает, а раз в тысячу лет улетает отсюда в Аравию, там складывает себе костер из благовоний и входит в огонь старой, а выходит юной. Из тех двух деревьев одно говорит по-человечески на восходе, в полдень и на закате солнца, а другое — на восходе луны, в полночь и перед рассветом, и я вопросил те деревья, долго ли мне еще жить, а они ответили: „Полно, Александр! пришло тебе время умереть, а умрешь ты в своем Вавилоне от ближних твоих“. И, услышавши это, повернул я мое войско и пустился обратно в Вавилон к ближним моим…»