След Сокола - Сергей Самаров

Голос у Бравлина тяжелый и низкий, голос уверенного в себе человека. Сам он, среднего роста, может быть, только слегка повыше Карла, но широкоплечий, мощный, одного с королем возраста, излучал ту же силу, которая шла и от его слов.

– Прошу тебя, князь-брат, принять еще одно приглашение – на участие в расширенном совете, где будут окончательно утверждаться правила проведения турнира и регламент. Пройди в палатку, где собрались уже почти все. Я остаюсь пока здесь, чтобы встретить последнего из известных участников. Если меня не подводит зрение, он как раз подъезжает к нашему холму.

Бравлин коротко поклонился, как кивнул, и прошел за спину короля в палатку, полог который распахнул перед ним майордом дю Ратье, занятый как раз тем, что рассаживал гостей. А главный герольд уже спешил вниз, чтобы встретить нового рыцаря.

Аббио прибыл с большой свитой, которую, судя по боевому порядку, легко было принять за усиленную охрану. Не менее пятидесяти саксов в полном вооружении спешились у подножия холма. Разговор между де Жереном и эделингом несколько затянулся. Карл понял, что Аббио опасается предательства и сомневается, не решаясь подняться на холм в одиночестве. К месту разговора подошла группа из небольшого сопровождения Бравлина. Только после этого, обменявшись с ними несколькими словами, Аббио, видимо, согласился, и стал вместе с де Жереном подниматься на холм.

Королю с Бернаром пришлось ждать.

– Кнесслер предупреждал нас, Карл, – опять начал ворчать Бернар, – что Аббио очень подозрительный молодой человек и в каждом неосторожном слове видит подвох. Должно быть, он и сейчас проявил это качество своего характера. А ведь в самом деле, мы собрали в твоей палатке всех противников, кроме Видукинда и Годослава. Будь ты сарацином, ты не преминул бы воспользоваться возможностью и уничтожил врагов.

– Слава Господу, дядюшка, я христианин, в отличие от достославного эделинга Аббио, – усмехнулся король. – И тем не менее, я думаю, он не пошел бы на этот совет, если бы не люди Бравлина. Саксу показалось стыдным бояться, когда не боится князь вагров, с которыми саксы время от времени повоевывают, а время от времени дружат. И еще, наверное, он не пошел бы сюда, окажись за нашим столом Видукинд. Сразу два главы мятежников рискуют попасть в коварные королевские руки. Это выше понимания безопасности. Но я буду рад, если я не прав и задержка вызвана чем-то иным. Я не люблю, когда мне не верят, даже не будучи знакомы со мной. А если не верят знакомые, я не люблю этого еще больше… А вообще-то… А вообще-то, мы в самом деле знакомы, – разглядел король приближающегося эделинга. – Именно меч мессира Аббио выбил недавно из седла и сломал руку нашему славному рыцарю Ожелье. В той схватке на дороге, когда саксы сдались Кнесслеру.

– Так значит, этот бандит руководил нападением? – переспросил монсеньор Бернар.

– Тише, дядюшка, умерь свой пыл. Он не бандит, а вождь повстанцев. Я узнал его по длинному хвосту, торчащему над шлемом. В первый момент я, помнится, даже подумал там, на дороге, что этот сакс носит римский шлем. Древние римляне привешивали к шлему лошадиные хвосты. Только потом понял, что это его собственное богатство. Наградил же Бог человека такими волосами…

Между тем герольд и эделинг приблизились.

– Ваше королевское величество, позвольте представить вам великого воина, рыцаря и любимца народа саксов, достославного эделинга Аббио, чья молодость не дает никому права сомневаться в его доблести, что он и сам уже неоднократно доказал во многих сражениях. Пусть и против вас, ваше величество… Это говорит только о том, что вы имели уже возможность оценить его по достоинству.

Король, нимало не сомневаясь, сам шагнул навстречу настороженному взгляду эделинга. Лицо его светилось искренней улыбкой, на которую Аббио стоило большого труда не ответить. Но все же сакс сохранял торжественность, отстраненное уважение и… легкое непонимание ситуации. Гонимый повстанец, ищущий спасения то в собственных лесах и болотах, то вообще за пределами Саксонии, и вдруг – прием у гонителя, да еще прием чуть не с распростертыми объятиями… Уже само по себе такое положение вызывало подозрение и наводило на мысль о какой-то хитрой ловушке, куда его заманивают доброй улыбкой. Но улыбка короля была в самом деле доброй, в искренности чувств франкского монарха Аббио уже почти не сомневался, только раз посмотрев ему в глаза. И все это вносило смятение в чувства.

– Я рад, дорогой Аббио, что судьбе угодно было свести нас за одним столом совета, который вот-вот начнется. Мы все с нетерпением ждали только вас, как одного из главных участников славного состязания рыцарей, намеченного на завтра. И потому я прошу вас не медля пожаловать в мою походную обитель… – И король, как опытный политик, сразу уловив смущение молодого человека от лестных слов и почувствовав внутреннюю борьбу, что происходила в душе у эделинга, решил довершить начатое, взяв последнего гостя под руку и лично проводив до входного полога, уже поднятого дю Ратье.

Но на пороге Карл все же обернулся и еще раз, с последней надеждой посмотрел на дорогу, уже едва различимую в вечернем сумраке.

Дорога была не пустынна. Кто-то шел, кто-то скакал, передвигались целые группы лиц, торопящиеся засветло добраться до города, где предстояло найти ночлег, или хотя бы до места проведения турнира, где у костров всегда можно пристроиться. Однако ничего не шевельнулось в сердце монарха от этого вида.

Он ждал одинокого всадника на уставшем коне. Всадника очень высокого роста и неукротимой, поистине неистовой отваги. Всадника, которого он почувствовал бы на расстоянии…

* * *

Карл сидел в походном кресле-троне у полотняной, завешенной тяжелыми коврами стены, между двух установленных на треногах круглых медных светильников с начищенными до зеркального блеска круглыми же экранами. Светильники освещали все помещение больше, чем самого короля. Таким образом, Карл имел возможность наблюдать за собравшимися. Перед ним полукругом расположились в своих креслах участники расширенного совета. Блики огня красными тревожными отблесками играли на лицах и придавали заседанию особую, почти мистическую торжественность. Королевский дядя Бернар, как и полагалось ему по рангу, восседал прямо против короля, не испытывая смущения или неудобства, свободно закинув ногу на ногу. По обе стороны от Бернара расположились постоянные члены совета, к которым добавились только граф Оливье, как маршал предстоящего турнира, и главный королевский герольд шевалье де Жерен, а с двух сторон от них сидели две партии зачинщиков. Справа пятеро франков во главе с герцогом Жофруа Анжуйским, слева – двое саксов, один славянин и один араб, возглавляемые эделингом Кнесслером или, как уже стало известно волхву Ставру, эделингом Видукиндом, прикрывающимся девичьим именем своей матери. Рыцари, возглавляющие партии зачинщиков, сидели самыми крайними, друг против друга, чтобы не возникло споров среди других присутствующих рыцарей по поводу места ближе к центру. Таким образом, король и самые крайние места сделал почетными.

За отдельным, как всегда, столом, перед стопкой бумаги и чернильницей, сидел королевский любимец молодой секретарь Эйнхард.