Круговорот чужих страстей - Екатерина Риз

— Я буду вот такая толстая. И ты меня не будешь любить.

Павел внимательно вглядывался в её лицо, но Алёна, кажется, искренне не поняла, что сказала. Это не было уловкой, не было наживкой, она закусила губу и, наверное, пыталась представить себя в состоянии, которое ей предрекла своим замечанием Регина. Поэтому Павел наклонился к её уху и успокаивающе шепнул:

— Буду. — А Регине после попенял: — Тебе обязательно было это говорить? — Прошёл в свой кабинет, сел за стол, а мачехе, не скрываясь, кулак показал. Та ничуть не смутилась, вроде бы даже удивилась.

— Я ничего такого в виду не имела. Я на самом деле не встречала девушек с таким хорошим аппетитом.

— Ты знаешь, хоть одну девушку не из балета?

— Конечно, знаю.

— Регина, я тебя прошу, оставь её в покое.

— Паша, я тебе клянусь, у меня даже в голове не было. — Регина неопределённо повела плечами. — Если она тебе нравится, я ничего не имею против. Посоветовать могу… и то не буду. Ты мальчик взрослый.

— Ага.

Регина осторожно выглянула через открытую дверь в гостиную. Алёна с Ваней перебрались на диван в гостиной, о чём-то негромко переговаривались, Регине даже показалось, что спорили. Ваня снова куксился, сполз с дивана и уселся у ног Алёны. Та его по волосам потрепала, но поднимать не стала. Взяла со столика книгу и стала читать.

— Что ты собираешься с ней делать? — спросила Регина негромко, то и дело поглядывая в гостиную. Павел тоже смотрел, она видела, и даже когда Алёна Ваньке пальцем погрозила, у него в глазах ничего не изменилось.

— Ты знаешь, я не держу в своём доме… лишних людей.

— Значит, она не лишняя?

— Выходит, что так.

— Паша.

Он поморщился.

— Ты вот, как Алёнка, сейчас начнёшь намекать.

Регина заинтересованно вздёрнула брови.

— На что намекать?

— На то самое. У неё тоже в голове ветер гуляет.

Регина ахнула и рассмеялась.

— И у меня ветер?

— Ты же вышла замуж за моего отца. Явно не тем местом думала.

— Знаешь, что я тебе скажу, милый мой? Когда женщина начинает думать не тем местом, мужчине порой нужно этим пользоваться. Но у вашего брата ума на это хватает нечасто. Вам бы «поматросил и бросил», а вот после «бросил» зачастую самое интересное начинается. Но у вас не хватает терпения.

Павел криво усмехнулся, на кресле сдвинулся немного в сторону, чтобы наблюдать за сыном и девушкой на диване. Ванька к тому моменту влез на диван, на Алёну навалился и обхватил ту руками. Мешал ей читать, но она лишь гладила его по спине, а Ванька дёргал ногой и канючил.

— А она молодец, — заметила Регина.

Павел перевёл на неё взгляд. Головой покачал.

— Не начинай.

Алёна время от времени поглядывала на открытую дверь кабинета. Павел с Региной снова о чём-то негромко разговаривали, разговоры и перешёптывания между ними весь день не заканчивались. Алёна, если честно, многое бы отдала, чтобы узнать, что именно они обсуждают. Чем можно настолько занять внимание Павла, чтобы он на самом деле тебя слушал, тебя слышал и даже с тобой соглашался.

Заставив себя отвернуться, Алёна на Ваню глаза подняла, предложила ему:

— Давай ты ляжешь, а я тебе почитаю.

— Взрослую книжку?

— Да. Хочешь?

Мальчик не отвечал, демонстрировал сомнение, Алёна сама себе на колени положила подушку и потянула его вниз. Ваня лёг, раскинул руки в стороны, тут же перевернулся на живот. Роско подошёл и ткнулся носом ему в лицо, лизнул. Вздохнул шумно и сел рядом, вроде бы тоже слушать приготовился. Алёна негромко читала им обоим, читала Джека Лондона, нашла книгу на полке в кабинете Павла, и книге этой, судя по титульному листу, было больше пятидесяти лет, страницы пожелтевшие, а шрифт неровный. Непонятно, откуда она взялась в усадьбе. Но Джека Лондона Алёна любила, и перечитывала с удовольствием и интересом, а вот Ваня очень быстро уснул. Виноват в этом был не талантливый американский писатель, ребёнок сегодня сильно устал, но это всё равно заставило улыбнуться. Ваня уткнулся лицом в подушку, пальчиками вцепился в Алёнину футболку и уснул. От собственного недовольства этим вечером, наверное, устал не на шутку. Читать вслух Алёна перестала, ребёнка больше не трогала, и приказала себе больше не смотреть в сторону кабинета. Павел сам вышел минут через двадцать, остановился перед ними, потом подошёл и на корточки присел.

— Завод у него кончился? — тихо спросил он.

Алёна кивнула.

Очень трудно было усидеть на месте, когда Павел понёс сына наверх. Ещё вчера Алёна непременно пошла бы с ним, расстелила бы детскую постель, помогла бы ребёнка уложить, и всё это казалось бы уместным и делалось сообща. А сегодня следом за Костровым из кабинета вышла Регина, и хотя улыбнулась Алёне вполне радушно, но именно она отправилась за ним наверх. А Алёна осталась сидеть на диване. В сердцах захлопнула книгу, да так громко, что Роско вскинул голову, сонно поморгал и покрутил головой по сторонам, проявляя бдительность. А когда осознал, что его провели, недовольно на Алёну покосился. Зевнул.

Как же её раздражали тихие разговоры за стеной! Выяснилось, что Павел уступил Регине свою комнату, и после того, как уложил сына, зашёл к мачехе, и они снова разговорились. Алёна, закрыв дверь своей спальни, которая, по сути, её уже давно не была, потому что она в ней давно не ночевала, старалась не прислушиваться, но всё равно слышала. Негромкие голоса, иногда тихий смех, потом на какое-то время всё смолкало, и это казалось ещё более мучительным. Потому что Алёна в эти минуты вся превращалась в слух, но знала, что это бесполезное занятие, стены в доме не картонные, чтобы что-то можно было расслышать. Поэтому ничего не оставалось, как переодеться, выключить свет и лечь в постель. Лежала, вытянувшись солдатиком, таращилась в темноту, а руки сложив на животе. За стеной негромко бубнили, она то и дело посматривала на часы, один раз даже встала и сходила в детскую, проверить Ваню, но тот спал без задних ног. Алёна вернулась в свою комнату, правда, на секунду-другую приостановилась под дверью комнаты Павла, но почти тут же почувствовала себя жалкой, и ушла, закрыла за собой дверь.

Что он делает в её комнате так долго? Почему не выходит? О чём они могут разговаривать весь день?

Что происходит?!

Потом всё стихло. Неожиданно. Стало очень тихо, и от этого страшно. Алёна даже на постели села, старательно прислушиваясь, и чувствуя, что у неё от нервного напряжения немеют пальцы. Грудь распирало, дыхания не хватало, а за окном… за окном стало темно. В комнате Павла погасили свет. А Алёна для себя решила: ещё минута — и она умрёт. Ещё минута, всего одна… и если не умрёт, нужно будет что-то делать. Вот только что?

Дверная ручка осторожно повернулась, Алёна даже не успела сглотнуть и до конца осознать, а уже рухнула на подушку и затаила дыхание. Павел вошёл, очень аккуратно, почти бесшумно, прикрыл за собой дверь. Прошёл, на ходу снял футболку, джинсы расстегнул, а когда сел на край кровати, устало вздохнул. А у Алёны от этого вздоха, ставшего уже знакомым и необходимым, наконец, от сердца отлегло. И это было такое невероятное облегчение, что она вцепилась в одеяло. А он лёг и сразу к ней придвинулся. Вот как тут можно было и дальше притворяться спящей? Алёна повернулась к нему и обняла, руки крепко обхватили его шею. Павел прижался губами к её лбу, пальцы запутались в волосах.