Звероловы. Сборник - Карл Гагенбек

Поймал я еще четырех тапиров. У одного из них был теленок — прехорошенькое маленькое животное, которое на первый взгляд не имело ни малейшего сходства со своими родителями. Тапир-мамаша, принадлежавшая к породе, которую малайцы называют «с седлом на спине», была почти вся черная: морда, шея, ноги, бока, только брюхо было серое. А детеныш был карий с белыми пятнышками, полосатый. Мать имела пять футов в длину и четыре с половиной в высоту, весила фунтов двести. Но, несмотря на внушительные размеры, защищаться она не могла. Лучшее, что тапир может сделать, — это спрятаться или убежать.

Мой успех превзошел все мои надежды. Правда, случилось со мной одно несчастье при начале перевозки животных: плот наткнулся на скалу, разбился, и четыре клетки затонули. Несколько маленьких ланей, цивет, обезьян, дымчатый тигровый кот, которого мне было очень жаль, и прекрасный экземпляр бинтуронга[37] погибли при этом. Люди влезли по грудь в воду, и им удалось спасти остальных животных. Кроме этой неудачи, все обстояло отлично. Дело шло полным ходом, я посылал плот за плотом в четырехдневный путь к старому моему другу хаджи, в Палембанг.

Когда я, наконец, решил, что с меня довольно, я отправился с десятком людей в последний обход той части джунглей, которая доставила мне такую обильную добычу. Когда мы приближались к одной из ям, устроенной около мутной лужи в прогалине джунглей, я вдруг услыхал что-то странное: целый хор звериных криков. Различить можно было только рев буйвола и рычание и кашель тигра. Абдул Рахман дал мне мое ружье, и я пошел вперед. Люди теснились за мной. Я двигался медленно, очень осторожно и наконец завидел вдалеке водяного буйвола. Он кружил, нагнув голову, около чего-то, но я не мог сперва разобрать, около чего именно. Но вдруг я увидел большого полосатого тигра, полускрытого густой травой. Из черной, гладкой кожи буйвола текла кровь: красные пятна виднелись на его боках и затылке. Тигр вспрыгнул с земли. Буйвол наклонился на один бок и боднул своим рогом тигра так, что тот отскочил.

— Хотите видеть битву? — закричал я людям.

— Иа, иа!

— Тогда на деревья!

Малайцы из джунглей лазают по деревьям как кошки. Они обыкновенно надрубают своим ножом небольшую зарубку в коре, которая позволяет им придерживаться пальцами ног. Затем взбираются и протягивают руки вниз, чтобы помочь взобраться приятелю. Абдул Рахман, взобравшись на сук над моей головой, схватил у меня ружье, потом быстро сбросил свой саронг и протянул мне его конец. Я ухватился за него и наполовину влез, наполовину был поднят на дерево. Мне очень мешали мои башмаки.

Я устроился на ветке и мог наблюдать за поединком. Оба противника выжидали. Тигр приседал, рычал, а буйвол все кружил. Так прошло несколько минут, вдруг буйвол кинулся и пронзил тигра своими рогами. Тигр отпрянул, потом прыгнул на буйвола и вцепился клыками ему в бок. Потом он вихрем откатился, и я видел только пестроту травы и полос его шкуры.

Малайцы наблюдали за битвой так же страстно, как они обыкновенно смотрят на петушиные бои. Они переговаривались и бились об заклад, чья возьмет.

Тигр собрал все силы, испустил свой кашляющий рев и кинулся на голову буйвола. Буйвол встретил это нападение, наклонив свою толстую шею. Но сила удара заставила его присесть на задние ноги. Он потрясал рогами, но тигр так вцепился в его голову, словно составлял с ней одно целое. Пока огромная кошка кусалась и царапалась, буйвол старался опять найти равновесие. Наконец, качая на рогах свой ужасный головной убор, он умудрился встать на ноги. С минуту он держал тигра в воздухе, потом, нагнув голову, сбросил его наземь. Медленно, согнув колени, он прижал тигра всей своей тяжестью к земле. Рев… рык… и протяжный кошачий вопль… Буйвол тряс освободившейся головой, фыркая и мыча. Ноги его дрожали, но, так как тигр лежал ничком, он опять кинулся на него с такой силой, что, очевидно, сломал ему спинной хребет. Вой тигра становился все слабее и слабее. Вид его безжизненного тела словно придал буйволу новые силы. С фырканьем, гневным и торжествующим, он топтал его копытами.

Когда бешенство буйвола утихло, он приостановился. Вся его огромная туша тряслась мелкой дрожью. Из носа и из ран у него текла кровь. И вдруг он начал мычать, жалобно, протяжно мычать.

— Это буйволица, — шепнул мне Абдул Рахман. — Она зовет теленка… Взберемся повыше, туан, и мы увидим.

На месте битвы трава была совсем примята, но дальше она достигала большой высоты, и если мы хотели что-нибудь рассмотреть вдали, то надо было взобраться выше. Мы лезли по ветвям все выше и выше.

— Смотрите! — закричал Абдул.

Он указал на маленькое, темное, лоснящееся тело, лежавшее в густой траве. Это был теленок буйволицы, лежавший на боку и залитый кровью: тигр, вероятно, убил его одним прыжком. Буйволица, шатаясь, пошла к нему. Она стала над ним и начала его звать. Увидев, что он не движется, она нагнула голову и осторожно, бережно приподняла его рогами. Он повис беспомощно, безжизненно.

Абдул сказал мне, и его тон был очень нежен.

— Буйволица и женщина, туан!.. Аллах создал их одинаково!

— Верно, — ответил я. — Но когда женщина в горе, помочь ей трудно. А что касается буйволицы, то с ее горем можно быстро покончить. Сделать мне это?

— Да, туан, — ответил он. — У нее слишком много ран. Пошли ей ту пулю, которая скажет «прощай».

Он протянул мне ружье. Я нацелился и спустил курок. Буйволица не издала ни звука. Она опустилась на колени и упала на тело своего детеныша.

Мы все спустились с деревьев. Мои люди были страшно взволнованы. Они плевали на тигра и проклинали его, даже те, кто держал пари за него. Буйволицу они хвалили и называли ее красавицей, хотя она в сущности была некрасива. Детеныш, с его длинными ногами, был еще хуже. Может быть, высшим доказательством уважения туземцев к погибшей буйволице было то, что они наклонялись и кричали в ее неслышащее ухо, что у нее сердце быка.

Мясо буйвола слишком грубо для еды. Трупы были оставлены там, где лежали. Тигр был так разодран, представлял собой такую массу поломанных костей и растерзанного мяса, что людям даже не удалось снять его шкуру и голову, чтобы получить те десять долларов, которые голландское правительство дает за каждого убитого тигра. Даже усов нельзя было вытащить. Но один предприимчивый малаец нашел нетронутым одно ухо. Он отрезал его. Абдул сказал мне, что хоть он и не всем талисманам