Великий государь - Александр Антонов

— Сейчас и пойду, батюшка, — ответила Ксюша.

— Иди, а мы тут Тихона покормим, царя попотчуем да в путь их проводим до стрельцов, кои в Рябинине зябнут.

— Спасибо, родимые. — Ксюша поклонилась и побежала в лес.

До смолокурни было версты две. Стояла она в прозрачной берёзовой роще. Ксюша любила туда ходить и дышать там запахом терпкого берёзового дёгтя. Она летела к знакомым берёзкам как на крыльях, ещё очарованная тем, что случилось с нею в прошедшую ночь, что подарила царю минуты блаженства и что их тайна останется ведомой только им да преданным ей Еремею и Авдотье.

В пути к смолокурне Ксюша находила много грибов. Тут и там ей попадались стайки красноголовиков, боровиков. Подумала, что на обратном пути наберёт их в короб, который найдёт в избушке. И за весь путь она не вспомнила о князе. А следовало бы, потому как спешила навстречу своей судьбе.

После возвращения царя Михаила из Домнина Филарет поднял свою порядевшую рать на Ярославль. Патриарх был доволен посещением Костромы. По душе пришлось и то, как костромичи высоко чтили его сына. Они считали его своим земляком, гордились им и пообещали, что с воеводой Бутурлиным наладят жизнь. Им сие было посильно, считал Филарет, потому что Костромская земля мало пострадала в Смутное время. Тут меньше крестьян побывало в бегах, а дворяне служили исправнее и были поухватистее иных, не бегали из поместий в монастырские служки, не уходили в зимогоры. И всё бы хорошо, Филарет так и уехал бы из Костромы с лёгким сердцем, да накануне отъезда случилась большая неприятность. Патриарх попросил к себе князя Ивана Черкасского. Однако посыльные нигде его не могли найти. И даже никто не видел его в городе по возвращении царя. Он же сопровождал его в Домнино. Уже смеркалось, и Филарет отправился в покой царя, дабы узнать, где остался князь Иван. Но царский покой был пуст. Постельничий царя Константин Михалков на колени упал перед патриархом, моля о прощении греха:

— Святейший владыко, — закричал он в голос, — не смог я удержать царя-батюшку! Умчал он вольно снова в Домнино.

Патриарх пришёл в смятение, голос повысил на Михалкова, на стольника Ивана Троекурова:

— Греховодники! Как смели отпустить царя, меня не уведомив!

А пока в Костроме гремела гроза, царь Михаил с князем Иваном и с немногими стрельцами верхами скакали на пасеку воеводы Бутурлина. Замстилось царю вновь увидеть Ксению и попрощаться с нею, потому как в то утро он проснулся в светёлке и не нашёл её, сколько ни искал, ни спрашивал пасечников. На сей раз путь до пасеки царь и князь одолели без помех, примчали в ранних сумерках. Спрыгнув у крыльца с коня, царь сказал князю:

— Ты, Иван, не ходи со мной, а я сей миг...

Не заглядывая в горницу, царь поднялся в светёлку. Ксения сидела у свечи с рукодельем в руках, вышивала парсуну. Увидев царя, она улыбнулась, но навстречу не встала, а сказала:

— Добрый вечер, царь-батюшка. Ведала, что ты прилетишь, дабы спросить, почему в то утро ушла не простившись.

— Верно говоришь, любушка. — Михаил склонился к Ксении и поцеловал её в щёку. — За что ты меня наказала?

— Мы с тобой, любый, обо всём поговорили в ту ночь. Об одном тогда не сказала тебе. Теперь скажу и прошу милостиво: запомни то, что услышишь. Тому, что было, больше не повториться. Я всегда буду с тобой рядом, но как в сказочном круге, и тебе, царь-батюшка, не дано Всевышним переступить черту. Умоляю тебя, помни об этом. Сие веление судьбы.

— Но как же так, любая, ведь ты мне ближе, чем семеюшка. Да и будет ли она у меня, — упавшим голосом говорил царь.

— И ты мне дорог, государь, да судьбу и на коне не объедешь.

— Господи, что же мне делать?

— Думай чаще о той ночи и обретёшь утешение. — Ксения ласково улыбнулась, встала, обняла царя, поцеловала и тихо сказала: — Теперь прощай. — И повела его из светёлки к лестнице.

Михаил порывался что-то сказать, потребовать даже. Но язык был не послушен ему, а ноги сами уносили из девичьей. Он только смотрел на Ксению, как смотрят на улетающую в неведомое загадочную птицу. Ксения так и осталась для него загадкой. Сила увлекла его вниз, он покинул дом, сел на коня и, не проронив ни слова, отрешённый от всего окружающего, дёрнул поводья и покинул усадьбу. Потом он погнал коня рысью, летел, словно в атаку на врага, дабы сбросить оцепенение. Уже в версте от пасеки он вдруг услышал позади себя крики, обернулся и понял, что это десятский стрелец просит его остановиться. Царь Михаил развернул коня, проехал немного и увидел в синих сумерках лежащего на земле князя Ивана.

— Что с тобой, друг любезный? — обеспокоенно спросил царь.

— Ах, поруха какая вышла! — воскликнул князь. — Конь споткнулся о корневище и вот...

— Ты-то как, не убился?

— Бог миловал. Кубарем летел к земле, да мягко припал. — И князь попытался встать. Да тут же охнул, схватился за поясницу и снова опустился на землю.

— Экая незадача! — вздохнул Михаил. Он знал, что в Костроме его ищут, ждут, что батюшка беспокоится, может, гневается, и надо домчать за ночь до города, вернуться к утру в воеводские палаты. Но и князя одного оставить на лесной дороге он не мог, и рынд от себя отпустить, чтобы отнесли князя на пасеку, счёл проволочкой времени. Случится что с ним, царём, с них же голову в первую очередь снимут. Царь ещё вздыхал, не зная, что делать, а той порой, неведомо откуда из кустов вышел пасечник Еремей.

— Слышу, царь-батюшка, у вас беда приключилась, — сказал он. — Да не горюйте, пособлю вам. А ты, царь-батюшка, в город поспеши, а то воеводы стрельцов подняли, ищут тебя скопом.

— Ну спасибо, дядька Еремей, ко времени возник. А ты, любезный Иван, прости, что покидаю. Право же, Еремей сказал: гроза в Костроме разразилась. Жду тебя в Ярославле! — И царь развернул коня, с места послал его рысью. Стрельцы ускакали за ним.

Князь же крикнул вослед:

— В Москве встретимся, на свадьбе!

Но царь Михаил не слышал этих слов, и во благо.

Еремей помог князю на ноги встать. Иван поднялся с трудом: поясницу огнём прожигало.

— Ох, не дойду я до пасеки, — выдохнул он.

— Дойдёшь, князюшка. Твоя болесть с каждым шагом убывать будет. Пасечник взял княжеского коня за уздечку и князя под руку. — Ну, с Богом в путь. — И повёл Ивана.

А у него с каждым шагом огонь в пояснице затухал, боль спадала, и через сотню шагов князь уже не чувствовал никакой щемоты.

— Ишь ты, — удивился князь, — отпустило! Право же, ушла щемота! — воскликнул он радостно. — Впору царя догонять.

— Полно, князюшка, тебя на пасеке ждут.

— С чего бы? И кто меня ждёт? — Он знал, что царь Михаил четыре дня назад провёл ночь на пасеке, знал, что там обитает какая-то девица. Да вроде бы она ублажала царя. Но о том князь мог только гадать да играть воображением...