Диверсанты во времени - Василий Головачев

– Допустим, мы попали в будущее, – сказал Морев. – Пусть ответит на два вопроса, первый: почему нас вывернуло не назад, в прошлое, а в будущее?

Вопрос вызвал у пленника бурную реакцию, хотя виноватым он себя явно не считал. После перепалки с Марьяной он развёл руками в стороны и сказал, растянув лягушачьи губы в линию, что, наверно, означало улыбку:

– Олл из велл, вомен хай хуоже.

– Что он сказал? – угрожающе навис над пленником Дылда. – Это же почти мат!

– Всё хорошо, мы живы, – перевела Марьяна.

Морев смял в улыбке гранитную глыбу лица.

– В оптимизме ему не откажешь. Я задавал вопрос…

– Он пока не понимает, что произошло. На программу, которую он ввёл, наложилась более жёсткая программа из центра управления, началось нелинейное ветвление хронопотока, поэтому, возможно, нас занесло на плюс-вектор.

– Второй вопрос: он сможет рассчитать точный переход в своё время?

Марьяна заговорила с пленником, увлёкшимся манипуляциями с клавиатурой управления.

– Интересно, – пробурчал Дылда, обращаясь к Ренату, – он действительно помогает нам? Или пытается завести в дебри, из каких мы не выберемся?

– Не думаю, – покачал головой Ренат, хотя эта мысль приходила в голову и ему.

– Он не может дать гарантий… но обязуется сделать всё возможное.

– Скажи ему, что от этого зависит и его жизнь, – с угрозой добавил сержант.

– И наша тоже, – усмехнулся лейтенант Махлин, подмигнув космолётчику из двадцать седьмого века Волгину, начавшему понимать, что происходящее вокруг сном не является.

Они нашли самолёт в километре от посёлка.

Су-35 при падении, как ножом, срезал вершины берёз и сосен на берегу ручья, удачно втиснулся в его песчаное ложе и не взорвался, что спасло лётчика, не успевшего катапультироваться.

Конечно, он был ранен: грудь почти проткнул правый рычаг штурвала, плечо смял лист разорванной обшивки, правая нога была повреждена в лодыжке, – но всё-таки ангел-хранитель, как он мрачно пошутил, не позволил Павлу Степановичу покинуть этот мир.

Артём и сержант с трудом вытащили раненого из кабины, уложили на бугорок мягкого мха в лесу.

– Не надо было меня искать, – прошептал лётчик, не видя, кто его спас. – Оставьте, уходите сами.

– Щас, только об этом и думаем, – огрызнулся Чумак. – Фонарь нужен, осмотреть раны.

– У меня нет, – виновато ответил Артём.

– А-а… это опять вы? – узнал молодого человека Павел Степанович. – Артём? Похоже, вдвоём нам сподручнее воевать.

– До бункера дотянете? – спросил Чумак. – Если мы начнём вас раздевать, бинтовать, уроды нас найдут.

– Дотяну…

– Берём. – Сержант взял лётчика под левую руку, Артём под правую, помогли ему встать, повели меж деревьев к дороге, опоясывающей Брендевку.

Артём хотел задать лётчику вопрос: что с напарником, жив он или нет? – но Чумак опередил его, процедив:

– Тише, не хотелось бы напороться на засаду.

Но им повезло. Если воррихо-солдаты и прятались где-то в темноте, то не решились высунуться и увидеть над собой российские самолёты, и до самой усадьбы Хуснутдиновых спасателям и спасённому никто не встретился. Остановились лишь однажды, заметив мелькнувший над соседней улицей воррихо-вертолёт, сверкающий праздничной иллюминацией, как летящий рекламный аэростат. Где-то у других коттеджей слышались негромкие голоса, позвякивание, шорохи, но вокруг коттеджа с подземным бункером хроноцентра было тихо. Получив отпор, потеряв почти всю свою технику, штурмовики воррихо отступили.

Из дыры в остатках забора выскочил Турчинский, помог донести ослабевшего лётчика до ротонды.

– Что так долго?

– Как получилось, – хрипло выговорил Чумак.

– Лётчик один?

– Один.

– А второй где?

– Улетел на базу, – едва слышно сказал Павел Степанович. – Мобилы у него нету, только лётная рация.

– Хорошо бы с ним связаться.

– Это если мы доберёмся до аэродрома, я говорил с ним с вышки.

– Ладно, разберёмся.

Спустились вниз. Турчинский сделал понятный жест – сжал руку в кулак, ткнул большим пальцем вверх, и Чумак отправился обратно на поверхность в качестве наблюдателя.

В посту управления Эд и Дина присоединились к вернувшимся, уложили Павла Степановича на полу, подсунув под голову мягкий рюкзак, и Дина принялась хлопотать возле раненого, сообщив, что она в институте изучала по ГО основы оказания первой помощи. Артём помогал ей, снял с лётчика окровавленный комбинезон, принёс воды и катон белой ткани, похожей на эластичный бинт; он обнаружил его в столовой центра, где взял и двухлитровый пластет воды.

У Павла Степановича оказалось сломанным ребро, порваны мышцы на плече и на лодыжке, но он крепился, не показывая виду, как ему больно. Остановили кровь, забинтовали, Артём принёс запасной «Ратник», собираясь надеть на раненого, но лётчик потерял сознание, и процедуру одевания пришлось отложить. Дина заботливо укрыла его костюмом, вытерла руки.

– Ему бы в клинику.

– Врачей там всё равно нет, – качнул головой Турчинский.

– Капельницу бы сделали, обезболивающее ввели.

– Авось выживет. Ладно, я наверх. – Турчинский ушёл.

Подскочил Эдуард, не сильно переживающий за судьбу лётчика; у него, как у кошки, светились глаза.

– Знаете, куда я влез?

– Надеюсь, не в… – Артём хотел сказать: «не в дерьмо?» – но перехватил взгляд Дины и закончил, – не в чужой карман?

– В чужой, – ухмыльнулся компьютерщик, – хотя и не в карман. Я хакнул воррихо-сервер, взломавший все наши компьютерные сети. Без перевода было трудновато, но я понял главное: эти уроды подчинили себе все базы данных всех служб, а на базе НЦУО возводят теперь новый центр управления хроносдвигом.

– На базе чего?

– Национального центра управления обороной, его штаб занимает громадное здание на Фрунзенской набережной.

Артём и Дина с одинаковым любопытством посмотрели на компьютерщика, переглянулись. Девушка сморщилась.

– Если это правда…

– Не сомневайтесь, я ещё не сошёл с ума.

– В таком случае наш центр им не нужен?

Артём подёргал себя за ухо.

– Не знаю… но если воррихо уберутся отсюда, мы сможем переправить Павла Степановича в больницу, там хоть можно будет нормально раны обработать и перевязать.

– На чём переправить?

– Захватим воррихо-вертолёт.