Разведбат - Валерий Киселев

Он поехал заработать себе на квартиру, а заработал на смерть…

Владислав был очень хорошим человеком, отдавал последнее. Сам останется без всего, а отдаст своим друзьям. Был смелым и решительным, очень настойчивым человеком. Сейчас такие люди — редкость.

Был очень добрым, весёлым, общительным, душевным и щедрым человеком. Ему только бы жить и жить на этой земле…

«Ну что ты, мама, всё плачешь…»

Из письма мамы Александра Захватова Галины Алексеевны:

…Мы с Сахалина переселились в 1999 г. Мы с мужем Иваном Ивановичем работали на железной дороге, часто менялись место жительства, школы, учителя. Восемь лет прошло, как похоронили Сашу. Он для меня был лучше всех на свете.

Родился Саша 25 января 1968 года в городе Ужуре Красноярского края. Когда ему было два года, мы уехали на Сахалин. После школы Саша закончил строительное ПТУ. В армию ушел с блестящей характеристикой. Служил в г. Артем Приморского край. За отличную службу в армии Сашу награждали Почётными грамотами. Вернулся сержантом и «Отличником Советской Армии».

Саша был очень добрым, даже чересчур. Он мог снять с себя рубашку и отдать человеку, которому плохо. Уважал пожилых людей, в автобусах никогда не садился. Знал, что может войти старый или больной человек. Он очень любил животных, природу, а на Сахалине она уникальная. На выходные он уходил в сопки, километров за 30. Не боялся ни медведей, ни злых людей. Когда мы уехали с Сахалина, Саша очень тосковал. В Ярском прожил мало, но оставил много добрых дел. В руках у него все «горело».

Какой матери хотелось, чтобы сын добровольно уходил на войну? Я даже плакала, умоляла не ходить. У меня было предчувствие беды. А он мне ответил: «Мама, если я не пойду, другой не пойдёт, так кому идти? Мы этих бородатых сотрём в порошок, и я обязательно вернусь». Он ушёл, чтобы не вернуться… С тех пор Новый год для меня — день памяти и скорби. Как мне жить…

Саша был хорошим человеком, он не был трусом и не прятался за спину своих товарищей.

Он вернулся, только «грузом-200». Похороны совпали с днем его рождения, 25 января.

День был очень холодным, но проводить в последний путь пришло много людей. Откровенно, я не ожидала такого, тем более что мы люди новые в селе.

А теперь смотрит на меня с памятника и слегка улыбается, вроде сказать хочет: «Ну что ты, мама, всё плачешь? Я же тебе говорил, что всё будет хорошо».

Я не могу вам все описать, как мы пережили такую трагедию…

…Почему судьба так жестоко обошлась с нами? Сын был для нас единственной надеждой и опорой, и вот эти бородатые, продажные шкуры отобрали его у нас, будь они прокляты.

Отец Саши ушёл из жизни. Он ещё бы пожил, но гибель Саши укоротила ему жизнь.

Из письма Сергея Воронина:

Здравствуйте, мои родные мама, папа, Лена, Серега и Саня!

Появилось у меня свободное время, и решил написать вам что-нибудь. Сегодня пришла к нам гуманитарная помощь из Н. Новгорода: печенье, зубная паста, пряники, конфеты и т. д. Ну, я и думаю, пока конверты есть, надо писать.

Уже неделю мы стоим около села Закан-Юрта. Боевых действий нет, только пару раз ходили в разведку в лес. Такой большой лес здесь в Чечне я вижу первый раз: 60 на 60 км. В этом лесу даже сосны есть, что меня, конечно, радостно удивило. Я уже по нашей природе соскучился.

Здесь, около Закан-Юрта, мы, наверное, простоим всю зиму. Хорошо бы, а весной вывели бы батальон наш и я бы, наверное, сразу же поехал домой. Ротный сказал, что нас уволит намного раньше срока.

Вы по телевизору, наверное, смотрите все новости в Чечне, но это всё чушь. Ну, об этом позднее.

В пехоте 245-го полка на сегодняшний день 130 раненых и 25 убитых. В нашем батальоне 1 раненый и, слава Богу, убитых нет, т. к. мы ходим только в разведку, а они ходят в бой.

Сейчас мы стоим в тылу, так что беспокоиться пока не надо.

Насчёт телевидения. Однажды мы присутствовали на «показухе». Приехали журналисты, телевидение и им такое зрелище устроили — и артиллерия, и авиация, и танки. Стреляли по лесу, там мы должны были проводить разведку, но после такого обстрела там не было ничего живого.

Сейчас решают, будет ли Грозный столицей Чечни. Если нет, то сровняют его с землей.

Ну, вот вроде и все мои новости. Передавайте всем от меня привет. До свиданья. Всех целую. Сергей.

«Жизнь у Серёжи была короткая…»

Из письма мамы Сергея Воронина, Татьяны Феофановны:

…Сергей родился в 1978 году в г. Волгореченске, где строилась Костромская ГРЭС. Рос он мальчиком подвижным, любил лазить по деревьям, кататься на лыжах и коньках. Закончив 9 классов средней школы, он поступил учиться в профессиональный лицей № 17 г. Волгореченска по профессии электромонтер. За три года учебы на вечернем отделении закончил курсы по профессии «Электросварщик ручной сварки» с оценками «4» и «5». Потом мы ему купили мотоцикл «Иж», он сдал на права, а потом выучился и сдал на права водителя категории «А» и «В». Хотя Сергей и был занят учебой, был очень общительный. У него было много друзей, они до сих с нами общаются. Многие уже женились и имеют своих детей. Была у него и любимая девушка Света, которая ждала его из армии. Теперь, конечно, она уже вышла замуж, есть дочка. Она вместе с мужем и дочкой тоже нас навещают. Все вспоминают о Сереже только хорошее.

Ждали его из армии и мы, и его сестра Лена. Через год или полтора после гибели Сережи нам вручили его награду — орден Мужества, в торжественной обстановке, в Доме культуры.

Жизнь у Сережи была короткая… 21 декабря 99-го ему исполнился 21 год, а 31-го он погиб.

Из статьи «Две правды. На одной войне» (газета «Энергетик», 23.2.2000 г.)

Война не разбирает правых и виноватых, кося всех подряд. Чаще всего — лучших.

Серёжу Воронина убили 31 декабря под чеченским селом Дуба-Юрт, что в тридцати километрах от Грозного.

Он ушёл в армию полтора года назад, в мае. Провожали его родители, сестра и любимая девушка. Никто не думал, что солдат попадёт на войну. Когда Сергею до дембеля оставалось «всего ничего», объявили «антитеррористическую операцию», обернувшуюся, как в 1995–1996 годах, большой войной и большой кровью.

День службы в Чечне идёт за два. Отец Сергея Владимир Иванович и мать Татьяна Феофановна уже считали деньки, остававшиеся до встречи.

Он, Серёжка, их сын, родная кровиночка, вернулся… В один из январских дней, дохнувший мягкой, почти весенней оттепелью… Вернулся солдат… В цинке…

Почти бесшумно перебирает январский ветер сухие метёлки необорванной по весне сирени, что растёт, под Серёжкиным окном. Духмяным кипеньем разноцветья провожала она полтора года назад паренька на службу, а теперь, как и состарившаяся на глазах Серёжкина мать, съёжилась, затихла, почти безучастная к толпам людей, пришедшим к крыльцу дома в день похорон. Раскачиваются в такт чёрным траурным лентам на приспущенном трёхцветном флаге сухие метёлки, словно онемев от горя… Две правды перехлестнулись на этом крыльце. Родина и солдат. Мать и сын.