Ночные объятия - Шеррилин Кеньон

У него были длинные светлые волосы, и он носил их в прическе, которую нельзя было полностью назвать дредами, но что-то похожее на них. Глаза были такими бледно-серыми, что выглядели почти бесцветными.

Что касается Ника Готье, Саншайн встречала его здесь несколько раз. Его мать была одним из поваров, и он часто приходил сюда обедать и поиграть в быстрый пул с Реном.

— Привет, леди, — поздоровался с ними Ник, на каджунский манер слегка растягивая слова.

Психея взяла кий из его рук:

— Бей по своим шарам, Ник. Мы хотим играть.

Ник засмеялся:

— Психея, женщина никогда не должна говорить мужчине, чтобы он бил по своим шарам.

Игнорируя его, Психея посмотрела на Рена:

— Ты не возражаешь?

Рен отрицательно покачал головой и передал свой кий Саншайн. Не говоря ни слова, он быстро исчез в толпе.

— Я не хотела мешать вам, парни, — сказала Саншайн Нику.

— Ах, не волнуйся об этом. Рен и я играем часто. Так или иначе, ему нужно вернуться на кухню. Леди, хотите что-нибудь выпить?

— Пиво, — сказала Психея.

— Воду.

Он кивнул и ушел.

Саншайн смотрела, как Ник пробирается в толпе. Потом повернулась опять к Психее:

— И что, вы с мужем здесь часто бываете?

Та кивнула.

— Я даже несколько раз видела тебя. Ты обычно болтаешься с Эйми и какой-то черноволосой цыпочкой.

— Трина.

— Да, она.

Психея сгребла шары и выстроила их в линию.

— Да, — сказала она, ударив и послав шесть шаров в корзины. — Я — богиня, а Эрот — бог.

— Как ты узнала…

— Я богиня. Я могу услышать каждую мысль в твоей головке, — она улыбнулась Саншайн, натирая мелом острие кия.

— Это очень неудобно.

— Да, не правда ли? — Психея дунула на кий, отложила мел и закатила еще три шара. — И поскольку я знаю, о чем ты думаешь, ответ — да.

— Ответ на что?

— Любит ли тебя Тэлон.

Саншайн поморщилась, когда Психея уронила в корзинки оставшиеся шары.

— Не знаю. Иногда у меня появляется чувство, что он не может отличить меня от Ниньи. Думаю, что он любит ее больше, чем меня.

Психея снова ударила по шарам.

— Без обид, но это глупо. Ты и Тэлон — родственные души. Он всегда будет любить тебя, независимо оттого, кто ты или какая ты. Ты, мой друг, могла бы воплотиться в горбатого кита, и он все равно любил бы тебя. Он не сможет избежать этого. Вы, двое, предназначены друг другу.

— Да, но…

— Никаких «но», Саншайн, — она встала перед ней. — Я — богиня душ, в том числе и родственных. В отличие от других Олимпийских богов, я различаю это, когда вижу двух человек, созданных друг для друга. Если бы ты и Тэлон умерли сегодня ночью, а потом были вновь рождены на разных концах Земли, то рано или поздно, вы все равно воссоединились бы. Это отличительная черта родственных душ. Вы можете существовать поодиночке, черт, вы можете даже жить с другими людьми, но ни один из вас не будет цельным без другого, — она посмотрела наверх, где они оставили своих парней, — Вы двое можете бороться со всем этим, если хотите. Но все, что вы собираетесь совершить, сделает вас несчастными.

Она ласково погладила Саншайн по плечу.

— Я знаю, что ты не веришь мне. Я знаю, что пройдет какое-то время, прежде чем ты это осознаешь. И как было сказано, проблема в ваших отношениях не в том, любит ли он тебя, а в том, что он не может позволить себе даже думать об этом.

— Почему?

— Потому что в то мгновение, когда он сделает это, Камулус убьет тебя. Тэлон это знает. И не позволит себе любить тебя из страха, что ты снова умрешь.

Саншайн с трудом сглотнула от ее слов. Все снова возвращалось к этому раздражительному и вызывающему раздражение кельтскому богу.

— Есть ли какой-нибудь способ обойти Камулуса?

— Возможно.

— Возможно? Это все, что ты можешь сказать?

— Эй, это лучше, чем «нет».

Правильно, но ей хотелось бы иметь больше уверенности.

— А как насчет Артемиды? — спросила Саншайн. — Даже если мы договоримся с Камулусом, как быть с ней?

Психея крутила в руках кий, думая об этом незабываемом обстоятельстве.

— Она хитра. С ней ты должна вести переговоры очень осторожно.

— И что, существует возможность моего разговора с ней?

— Да, это возможно.

Мысли Саншайн закружились. Могла ли в действительности быть надежда для них?

Тэлон провел Эрота на склад и закрыл дверь. Куинн Пельтье сделал звуконепроницаемую комнату несколько десятилетий назад, чтобы сами Пельтье и особо избранные друзья могли при необходимости встретиться конфиденциально.

Первоначально комната планировалась для тех случаев, если бы кто-то из них случайно обратился медведем в то время, когда в клубе много народа. Но потом комната стала служить удобным местом для братьев, чтобы поиметь женщину, если у них появлялось желание.

Но это другая история.

Тэлон включил тусклый верхний свет и повернулся лицом к Эроту.

— Мне нужна услуга.

— Услуга, черт! Разве ты не знаешь, что я должен потребовать испариться любого Темного Охотника, который окажется около меня?

Тэлон шутливо посмотрел на него:

— Я буду помнить об этом в следующий раз, когда ты захочешь занять у меня денег для покера без ведома Психеи.

Эрот добродушно улыбнулся:

— Отличный аргумент. О'кей, что ты хочешь от меня?

Тэлон колебался. В тайне, он молился, чтобы Эрот дал ему другой ответ, а не тот, который внушал ему ужас.

— Ты знаешь Кельтского бога Камулуса?

Эрот пожал плечами:

— Лично не знаком. Он общается с Аресом, Келой, Арой и другими такими же богами войны. Я бог любви и страсти и не связываюсь с ними. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я был проклят им и хотел бы знать, существует ли какой-нибудь способ снять проклятие?

— Честно?

— Да.

— Вероятнее всего, нет. Боги войны, как правило, не прощают. Это потому что у них полностью разрушительный менталитет. Но зависит еще от того, что ты сделал, и что он использовал в качестве проклятия.

— Я убил его сына, и он не позволяет мне любить людей. Когда я делаю это, он убивает их.

— Ооо, — выдохнул Эрот, — прости, приятель, но это нельзя оспорить. Месть у богов войны въедается глубоко в кости. Но если бы в тебе была кровь бога, это могло бы быть использовано в качестве рычага. Как у тебя с этим?