Шепот фиалок - Линда Мэдл

Николас, которого попросили быть свидетелем жениха, воткнул бутон в петлицу пиджака Дэвиса. Дориан с радостью заняла место подружки невесты. Сюзанна выглядела прелестно, разве что заметно притихла.

Церемония венчания не заняла много времени. Но едва Дэвис поцеловал свою молодую жену, как она вдруг побледнела и, прижав ладонь ко рту, кинулась в коридор.

Дориан в тревоге поспешила вслед за новой миссис Сент-Джон. Сообразив, что Сюзанну вот-вот стошнит, она распахнула дверь своей спальни и поспешно достала ночной сосуд, где и оказалось вскоре содержимое желудка Сюзанны.

– Ну как ты? – расстроенно спросила Дориан. Еще один больной человек в доме требовал ее заботы. – Давай-ка положим тебе на лоб мокрое полотенце. Я попрошу доктора Фишера тебя осмотреть.

– Нет-нет, – замотала головой Сюзанна. Похоже, эта мысль привела ее в ужас. – Я вовсе не больна.

– Но ты и не здорова, – изумленно уставилась на нее Дориан.

Сюзанна вздохнула.

– Кажется, я жду ребенка.

Дориан чуть не уронила кувшин с водой в таз, где собиралась намочить полотенце.

– А Дэвис это знает?

– Нет! – Сюзанна залилась слезами. – Если бы он знал, я бы ни за что не согласилась на это венчание.

Дориан поняла ее с полуслова. Сюзанна никогда не согласилась бы, чтобы Дэвис женился на ней по обязанности – даже несмотря на то что они любили друг друга.

– Я, конечно, скажу ему… скоро, – поспешила объяснить Сюзанна. – Я ему не лгала. Не рассказывала, но и не лгала. Я просто не могла…

– И правильно сделала. – Дориан протянула невестке полотенце. – Вот, вытри слезы. Я все прекрасно понимаю. Дэвис будет счастлив узнать эту новость. А вступать в брак нужно ради любви. Ради одной любви.

В дверь постучали, и в спальню заглянула одна из служанок.

– Лакей его милости вернулся.

– Слава богу, – прошептала Дориан.

* * *

– Вот, тетя Шарлотта! Наконец-то мы соединили все отрывки. – Дориан опустилась в кресло у кровати тети и раскрыла перед ней папку.

Тетя Шарлотта прищурилась, глядя на листок. Дэвис, Сюзанна, Николас и доктор Фишер окружили больную. Шарлотта протянула руку, с нежностью провела по строчкам, написанным рукой любимого, с которым ей не суждено было соединиться.

– Наверху название, «Шепот фиалок», и посвящение тебе, тетя Шарлотта, – показала Дориан.

– Я что-то плохо вижу… Сыграй мне, дорогая, – откинув голову на подушку, тихо попросила Шарлотта. – Если открыть все двери, мне будет слышно.

Дориан вскочила. Она готова была на все, лишь бы порадовать тетю, поддержать ее угасающую жизнь.

– Уже бегу.

С папкой под мышкой Дориан слетела вниз и кинулась в музыкальную комнату, на ходу приказав слугам открыть все двери. Она подняла верх рояля, чтобы ничто не заглушало звуки, и села на табурет перед инструментом.

Сначала пальцы ее дрожали, но уже через несколько секунд мелодия захватила Дориан. Она играла, стараясь передать всю нежность и любовь, что Франц вложил в светлую, чарующую мелодию.

Когда затихли последние аккорды, она вскочила из-за рояля и кинулась в коридор. На лестничной площадке второго этажа стоял Николас.

Дориан взлетела по ступенькам и подняла беспокойный взгляд на Николаса.

– Ей понравилось?

– Пойдем, радость моя, – мягко произнес он, протягивая ей руку. – Пойдем. Попрощаешься…

Душераздирающий стон сорвался с губ Дориан.

– Она… Ее больше нет?

– Она ушла от нас так тихо, слушая твою игру. Но ты должна попрощаться. Тете Шарлотте этого бы очень хотелось.

Дориан сделала первый шаг к спальне тети Шарлотты. После того как ее рука оказалась в руке Николаса, Дориан плохо что помнила. Николас провел ее в спальню. Кажется, откуда-то раздавались тихие всхлипывания Сюзанны. В памяти смутно запечатлелась горестная поза Дэвиса – он стоял спиной ко всем остальным у окна, где привычный лондонский серовато-блеклый день уже вступил в свои права.

Дориан смотрела на постель и понимала, что хрупкая фигурка под одеялом недвижима и тетя уже никогда не откроет глаза. Но атмосфера комнаты была по-прежнему наполнена любовью тети Шарлотты, ее теплом. Ритуал прощания стерся из памяти Дориан. Все, что ей помнилось, – это невероятное, всепоглощающее горе и тоска по тете.

В гостиной силы ей изменили, но заботливые руки Николаса подхватили ее, когда она чуть не упала. Он шептал ей какие-то ласковые слова утешения, сжимал в объятиях и гладил по волосам… но Дориан запомнилась отчетливо лишь его просьба.

– Мне нужна рукопись, Дориан, – произнес он безо всяких извинений и объяснений.

Это требование не стало для нее сюрпризом. В конце концов, с Николасом ее связывало только последнее письмо Шамьера. Дориан молча прошла к роялю, взяла папку и протянула Николасу. Что значит эта музыка без тети Шарлотты?

Дориан чувствовала на себе испытующий взгляд Николаса, но сама она так и не подняла на него глаз. На душе было слишком пусто и холодно…

– Я очень скоро вернусь и привезу папку, – пообещал он.

Но не вернулся.

Дни после смерти тети Шарлотты слились в бесконечную череду тоскливых воспоминаний и слез. Несмотря на предсмертные указания тети Шарлотты – она возражала против траура, – на дверь все же повесили венок, и Дориан по примеру Дэвиса носила на рукаве траурную повязку. Это было нарушением правил, обязывающих леди носить во время траура только черные платья, но так хотела тетя Шарлотта.

– Черное тебе не идет, Дориан, – однажды сказала она. – Я даже с небес хочу видеть тебя красивой. Не понимаю, что за честь для умерших, если их близкие отвратительно выглядят?

Слабая улыбка промелькнула на губах Дориан. Тете всегда хотелось видеть вокруг красивых и счастливых людей.

Приготовления к похоронам, ответы на письма и визиты с соболезнованиями занимали все время Дориан. И она как-то справлялась с этим и даже была благодарна за то, что необходимые хлопоты отвлекали ее от горьких мыслей. Вечерами, совершенно измученная, она падала в постель и забывалась тяжелым сном.

Николаса она увидела однажды, в церкви на похоронах. Он приехал с дядей Джорджем… всего лишь как один из множества скорбящих людей, которые знали тетю Шарлотту и Франца. Дориан понимала, что Николас занимается делом Гэвина, и не сомневалась, что он доведет это дело до конца.

– Вот оно! Все описано в газетах! – воскликнул как-то за завтраком Дэвис, через несколько недель после смерти тети Шарлотты.

Дориан взяла протянутые ей братом газеты, пробежала заголовки. Пресса была в восторге от этой истории и смаковала подробности. Гэвина обвинили в измене, а Николаса называли героем. Он должен быть доволен, думала Дориан. И она радовалась за него – насколько вообще могла радоваться в таком подавленном состоянии.