Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - Клиффорд Фауст

И в конце можно добавить, что к завершению XVIII столетия удобства жизни и труда купцов, а также всех местных жителей значительно улучшились еще в двух отношениях. По представлению генерал-лейтенанта Ивана Алферьевича Пиля сенаторы согласовали в 1788 году открытие в Иркутской губернии 62 трактиров, в «насущной необходимости» которых И.А. Пиль смог убедить Сенат. На каждый из них выделялась субсидия в размере 200 рублей, а еще 195 рублей власти потратили на приобретение двух постоялых дворов, уже имевшихся в Селенгинске. Даже притом что в Государственном совете рассчитывали на ежегодную прибыль в размере около 100 тысяч рублей, возвращенных в государственную казну, Ивану Алферьевичу наказали, чтобы он использовал предоставленные ему на строительство трактиров 12 595 рублей только в случае безусловной на то необходимости. Хотя вынужденные скитаться купцы совершенно определенно появление подобных заведений ждали с большим нетерпением.

Тогда еще в Иркутске служил аптекарь, занимавшийся обслуживанием не только жителей данного города, но и снабжением лекарственными препаратами государственного служилого люда в Иркутской губернии, а также большой части Восточной Сибири. Такое обслуживание считалось важным направлением приобщения сибиряков к условиям современной жизни. В первый год работы иркутской аптеки (1798) ее финансовая поддержка со стороны государства составила 14,3 тысячи рублей, а после на нее из казны ежегодно выделялось по 5 тысяч рублей. Эти денежные средства поступали из Государственного казначейства через Медицинскую канцелярию.

К тому времени власти в Санкт-Петербурге не скрывали свой исключительно живой интерес к Восточной Сибири и торговле с Китаем. Члены Государственного совета, сенаторы и сам русский монарх, как правило, с должным вниманием относились к проектам предприятий, сулящих доход или его увеличение. Даже тем, что обещали крупную отдачу, редко перепадали значительные начальные вклады из государственных фондов, хотя чиновники в Санкт-Петербурге никогда не возражали против использования местных государственных денежных средств, однако их всегда не хватало. Бесконечные разговоры об организации и структурировании купцов-единоличников России можно рассматривать в таком же свете. Навязывание дисциплины «компании» неорганизованным купцам не только соответствовало расположению Екатерины II к приданию некоторой организации русскому обществу с его сословиями и группами, но и служило предотвращению споров с китайцами, сохранению открытой торговли и максимальному увеличению таможенных поступлений.

Некоторые меры екатерининской поры по совершенствованию структуры административной организации Восточной Сибири в значительной степени, пусть даже косвенным образом, поспособствовали налаживанию кяхтинской торговли. Сибирь всегда считалась русской колонией, находившейся под особым управлением с откровенно пристрастным к ней отношением в столице. Только после знаменитой реформы Михаила Михайловича Сперанского в 1822 году было покончено с особым статусом Сибири, когда эту обширную, богатейшую территорию признали неотъемлемой законной частью Российской империи. Сибирь времен правления Екатерины Великой во многих отношениях все естественнее внедрялась в регулярную административную структуру империи (и, соответственно, кяхтинская торговля тоже). Символом такого процесса послужило упразднение в декабре 1763 года Сибирского приказа, а львиная доля его функций исчезала с отменой многих казенных коммерческих монополий, в том числе торгового обоза на Пекин. Теперь общую заботу о Сибири, и прежде всего ответственность за сбор доли Государственного казначейства в виде сибирских мехов, взяли на себя центральные административные учреждения Санкт-Петербурга. В сфере сбора тарифов и податей Сибирью (и Кяхтой) по-прежнему занимались отдельно, хотя уральские таможенные посты, устаревшие вместе с отменой внутренних таможенных пошлин и практически полностью прекратившие выполнение своих функций после приостановки торговли китайцами в 1759 году, закрыли в начале 1764 года.

Нового губернатора Сибири назначили в апреле 1763 года, то есть одновременно с роспуском Сибирского приказа. Майор императорской гвардии Денис Иванович Чичерин, считающийся потомком итальянских переселенцев, прибыл в Тобольск вовремя, чтобы возглавить процесс сокращения своей вотчины. Другими словами, ему пришлось стать очевидцем разделения Сибири на две самостоятельные губернии. Такое мероприятие давно планировалось, тем более что оно точно так же давно назрело. В соответствии с декретом от 19 октября 1764 года на карте России появляется Иркутская губерния, и полноценной административной единицей она стала 15 марта следующего года. К ней отошли четыре южных города Иркутск, Илимск, Селенгинск и Нерчинск с прилегающими к ним областями; с точки зрения торговли с Китаем они служили плацдармами Российской империи. Освоением Камчатки и делами поселений на северном Тихоокеанском побережье занимались сразу два губернатора: и в Иркутске, и в Тобольске. Через 110 лет после возведения первого оборонительного сооружения Иркутск, давно считавшийся культурным и торговым центром востока России, теперь превращается в крупнейший административный центр. Новым губернатором, служившим Сибири до самой своей кончины без малого три года спустя, назначается генерал-майор Карл Львович Фрауендорф, прежде командовавший гарнизоном на Сибирском рубеже. Его взору предстал, как нам известно, современный город из почти 150 домов, главным образом деревянных, с правильными и просторными, пусть немощеными улицами, а также оживленной коммерческой жизнью.

Отделение Иркутска от Тобольска и его присоединение к имперской структуре ознаменовали признание в столице продолжения возрастающей важности торговли с Китаем и послужили напоминанием об огромном расстоянии от Санкт-Петербурга («Принимая во внимание громадные просторы Нашего Сибирского царства…»). К.Л. Фрауендорф и три его непосредственных преемника числились высокопоставленными военными чинами, и, хотя один из них оказался человеком сомнительной морали (бригадир Федор Глебович Немцов), все четверо занимали более высокие посты, чем было принято для сановников на заре процветания Восточной Сибири. Со временем росло благосостояние и численность населения Иркутской губернии. Так что к началу 1780-х годов в самом Иркутске, по имеющимся сведениям, насчитывалось 20 тысяч жителей, дюжина церквей (включая лютеранский храм), несколько школ, библиотека, театр и банковское представительство.

Иркутск стал местом пребывания генерал-губернатора, ему присваивают статус «наместничества». Генерал-лейтенант Иван Варфоломеевич Якоби, о котором нам предстоит еще многое узнать, принимает пост генерал-губернатора Иркутской губернии и Колывани в том виде, в каком данная административная единица сохранилась до радикальной реформы М.М. Сперанского. К Иркутской губернии тогда (в 1783 году) присоединяют Северо-Восточную, Якутскую и Охотскую губернии, то есть в общей сложности 4 области и 17 уездов. И.В. Якоби прибыл на церемонию «торжественного» открытия своего наместнического правления в феврале 1784 года и в течение того года устроил открытие городской думы, фактические заседания которой начались в первый день 1787 года. Первым городским головой совершенно справедливо назначили купца первой гильдии Михаила Васильевича Сибирякова, принадлежавшего к самой знаменитой и состоятельной торговой семье Восточной Сибири. В дальнейшем продолжалась работа по развитию и совершенствованию администрации Иркутска. В соответствии с декретом 1797 года в состав Иркутской губернии включили 15 уездов (упразднили все области), число которых восемь лет спустя сократили до семи. Соответственно новому административному делению составили список должностных лиц (штаты).