Во имя любви - Анна Кэмпбелл

Кэм бросил взгляд на жену, но она смотрела прямо перед собой, словно не слышала его. Хотя конечно же она все прекрасно слышала. Порой она не слишком хорошо разбиралась в этике, но слухом обладала превосходным. Но гордость Кэмдена и так подверглась испытанию, поэтому чтобы не терять достоинства еще больше, он резко натянул поводья, и фаэтон тронулся с места.

Когда же они выехали за пределы Лондона, он снова заговорил:

– Ты сильно рисковала там, во дворе.

Кэмден до сих пор испытывал страх при мысли о том, что мог бы не удержать норовистых лошадей. И при этом он ужасно злился на Пен, подвергавшую себя такому риску просто из-за упрямства.

– Не так уж и рисковала, – ответила Пенелопа; она по-прежнему смотрела прямо перед собой.

– Но лошади могли тебя растоптать…

– Ты их удерживал.

Эти слова жены еще сильнее разозлили Кэмдена. Выходит, она доверяла ему. Что ж, а он доверял ей. Но она-то его подвела!

– Знаешь, если честно, то мне ужасно хотелось выпустить поводья, – признался Кэм и тут же напомнил себе, что молчать – гораздо безопаснее.

– Знаю, – со вздохом отозвалась Пен.

Бросив взгляд на жену, Кэм понял, что она очень переживала. Но он закрыл для нее свое сердце, поскольку она оказалась лживой змеей. Ни один мужчина не станет обнимать лживую змею, если только не хочет, чтобы она его укусила. А ему, Кэму, и так уже достаточно яда.

После нескольких часов езды в фаэтоне у Пен ужасно затекли ноги, и, к тому же она очень замерзла. Чувство вины по-прежнему терзало ее, но Кэм не заговаривал с ней с тех самых пор, как упомянул о ее выходке во дворе дома.

Он производил удивительное впечатление человека, невосприимчивого к чувствам, но Пенелопа видела его глаза, когда он узнал, что она помогала Гарри. Пен поняла, насколько он ей открылся, лишь в тот момент, когда он посмотрел на нее как на чужого человека. И было совершенно очевидно, что он скорее отрежет себе руку, чем доверится ей снова.

Наконец они остановились у очередной гостиницы, и конюхи бросились распрягать лошадей. Кэм же спрыгнул на землю столь энергично, что Пен поморщилась. Они заменили гнедых две гостиницы назад, но с такими отвратительными дорогами не справилась бы ни одна лошадь. Им еще повезло, что не было дождя. Но дул такой ледяной ветер, что можно было подумать, будто сейчас зима, а не конец весны.

– Хочешь что-нибудь съесть? – не слишком любезно поинтересовался Кэм.

Пен отчаянно пыталась разглядеть хоть какой-то признак того, что он немного смягчился. Однако взгляд его был холоднее, чем ветер, и морщинки вокруг губ, обычно напоминавшие об улыбке, куда-то исчезли. Но в предыдущих гостиницах он не вообще проявлял заботы, так что, возможно, дела обстояли не так плохо, как прежде.

– Не хочу тебя задерживать, – ответила Пен.

– Полчаса ничего не изменят.

– Да, хорошо, – кивнула Пенелопа. – Спасибо.

Чтобы не заставлять Кэмдена дотрагиваться до нее – он нарочито избегал прикосновений, несмотря на довольно узкое сиденье экипажа, – Пен сделала несколько шагов и болезненно поморщилась, ощутив, насколько онемели ноги. А затем… Едва она спрыгнула на землю, как ее ноги подкосились.

Тихо вскрикнув, Пен ухватилась за фаэтон. И в тот же миг сильные руки подхватили ее и подняли в воздух. Точно так же Кэм подхватил ее после того, как они потерпели кораблекрушение. Тогда она тоже не слишком-то ему нравилась. Но он ее хотел, а получить не мог. Но на этот раз она не нравилась ему, потому что обманула его доверие. При мысли об этом Пен тяжело вздохнула.

– Я могу идти сама, – сказала она, как и тогда.

– Помолчи, – произнес Кэм ледяным голосом и понес жену в блаженное тепло гостиницы.

Хозяин тотчас проводил их в гостиную. Пен слышала, как Кэмден расспрашивал его, не останавливался ли здесь маркиз Лит. Выяснилось, что останавливался час назад. Так что у них все еще оставалась надежда его нагнать.

– Мы не можем ждать, – пробормотала Пен. Хотя при мысли о том, что скоро снова придется выйти на холод, на глаза ее наворачивались слезы.

Кэм молча усадил жену на стул возле камина. При этом его прикосновения были совершенно лишены нежности. Пен старалась не вспоминать, что прошлой ночью он прижимал ее к себе так, словно не мог вынести, чтобы их разделял хотя бы дюйм. Осознание того, что муж никогда больше не станет так ее обнимать, приводило в отчаяние, и Пен с трудом сдерживала слезы.

– Сейчас закажу ужин, – произнес Кэм все тем же лишенным эмоций голосом.

К тому времени, как он вернулся, Пен уже чувствовала себя гораздо лучше. Всего десять минут у камина – и ее кровь отогрелась и вновь заструилась по жилам.

– Я снял комнату, где ты сможешь помыться, – сообщил муж.

Пенелопа взглянула на него с удивлением.

– Очень любезно с твоей стороны, – пробормотала она.

Кэмден молча нахмурился и пожал плечами. Пен прекрасно знала, что он ужасно на нее злился, и до сих пор не верила, что выиграла битву характеров. Впрочем, если бы Кэм не взял ее с собой, она все равно последовала бы за ним.

Пришла служанка, чтобы проводить Пен наверх. Ее ноющие мышцы противились каждому движению. А ведь они еще не проехали и половины пути до Ливерпуля… Так что одному Богу известно, в каком состоянии она туда прибудет.

Но одно Пен знала наверняка – Кэм до сих пор ее не простил.

Пенелопа открыла глаза и осторожно пошевелилась. Хотя кровать почему-то раскачивалась самым неестественным образом, ее окутывало тепло мужа. Пен с наслаждением вдохнула исходивший от него восхитительный запах – смесь кожи, мыла и пота лошадей. Только на этот раз лошадьми пахло чуть сильнее, чем обычно.

И тут Пен вспомнила, что едет в Ливерпуль на поиски Гарри. И вспомнила, что Кэм ее ненавидел.

Только теперь ненависть эта не имела никакого смысла – ведь его рука крепко обнимала ее, пока они неслись галопом среди ночи. Кэмден укутал и себя, и жену своим пальто, чтобы защититься от холодного ветра.

Несмотря на все попытки не двигаться, она, должно быть, снова пошевелилась. Рука Кэмдена тотчас напряглась, а потом сердце Пен едва не разорвалось в груди, когда он убрал руку и отстранился.

– Извини. – Пен попыталась сесть прямо в раскачивавшемся фаэтоне. Она чувствовала ужасную усталость, хотя и поспала немного.

Кэм не ответил. Он был на удивление молчаливым попутчиком. Пен же настолько пала духом, что в начале путешествия молчание казалось ей благословением. Теперь же оно угнетало. Она очень порадовалась бы малейшему намеку на то, что ее муж все еще способен говорить.

– Где мы?

Царившую вокруг темноту немного разгонял лишь дрожащий свет лампы внутри фаэтона. А мерцавшую в небе луну теперь полностью скрыли плотные тучи.