Числа и знаки - Юрий Бурносов

– Я готов спросить у вас то же самое, - отвечал монах, опасливо приоткрыв один глаз. - Ужель вы прибыли с материка? Что привело вас в это страшное место?

– Мы прибыли с посланием от грейсфрате Баффельта по чрезвычайно важному делу и посему весьма удивлены подобным приемом.

– Скажите, не касалось ли послание ваше величайшей святыни монастыря - Деревянного Колокола?

– Коли и так, что с того?

Монах горько улыбнулся и открыл второй глаз, убрав руки от лица.

– В числе четверых был я хранителем святыни Бритого Пророка… Но когда фрате Фроде изменил стезю свою и стал поклоняться странным силам, противным всему свету господню, меня ввергли сюда, ибо я возмутился. Печально, что из братии только я да брассе Донат воззвали к разуму. Уж не знаю, где он теперь и жив ли…

– Фрате Фроде изменил стезю свою? Что хотите вы этим сказать?

– Кажется, я понимаю, в чем дело, - промолвил Альгиус. Теперь, при свете, голоса хотя и звучали по-прежнему одинаково, все же возможно было понять, кто из присутствующих говорит.

– Уж не побывал ли здесь наш друг упырь? - продолжил Альгиус, подбрасывая новый пук соломы в маленький костер. Комнату наполнил густой вонючий дым, который тут же улетучился в узкую щель под самым потолком, служащую, как понял Бофранк, для вентиляции. - И то: где еще столь удобно скакать ему туда-сюда в междумирье, как не подле Деревянного Колокола, для того и назначенного?!

– Ваш спутник глаголет истину, - закивал монах. - Не знаю, упырь ли, нет ли, но только однажды поутру на остров приплыл человек в лодке. Счет дням я давно утратил, но случилось это довольно давно. Он укрывал лицо под капюшоном, и все, что мне запомнилось, так это его высокий рост. Как водится, его встретил брассе Альдрик, препроводил к фрате Фроде, и после долгой беседы наш смиренный настоятель вышел из своей кельи иным. Высокий человек там и остался; признаться, о нем я вспомнил уже позднее, когда был помещен сюда и не ведал, чем занять разум, дабы не угас он без остатка… Настоятель объявил, что Колокол должен быть перенесен из хранилища в его келью, на что есть самые серьезные причины, а всех прибывающих на остров надобно либо заворачивать обратно, ссылаясь на страшную хворь, якобы охватившую монастырь, либо - как случилось с вами - водворять до поры в подземные узилища. Я было воспротивился и вот обитаю во тьме, питаясь жалкими крохами, и чрезвычайно рад вашему обществу, хотя доля наша, мнится мне, горька и беспросветна.

– Вот не хотел бы помереть здесь, - сердито пробормотал Альгиус, ковыряя кинжалом каменный пол.

– Умереть в застолице я хотел бы лежа,

Быть к вину поблизости мне всего дороже,

Чтобы пелось ангелам веселее тоже:

«Над усопшим пьяницей смилостивись, боже!»

– Недурное желание, что и говорить, - поддержал его Оггле Свонк. Бедный пройдоха был напуган, пожалуй, куда более остальных. Его можно было понять: ожидая, что плавание будет коротким и безопасным, он хотел иметь на борту «Вепря» укрытие, а обрел вместо оного каменную темницу.

– Жаль, что мы выпили все мое вино, - продолжал Альгиус. - С соломою тоже надо обращаться бережно, ибо надолго для поддержания огня ее не хватит, а спать на голом каменном полу я не желаю. Для удобства разговора давайте адресовать свои вопросы и реплики, чтобы отвечали на них те, у кого спрошено.

Сказав так, толкователь затоптал сапогом догорающий костерок, и все вокруг вновь погрузилось в кромешный мрак.

– Возможно, вопрос мой глуп, но нет ли отсюда какой-то лазейки, брассе Эмон? - спросил кто-то. Голос доносился справа от Бофранка, где сидел юный Фолькон.

– Разве не воспользовался бы я ею? Еду мне передают через отверстие, приоткрываемое в двери; оно столь мало, что в него не просунуть и головы. Конечно, будь я крысой или кошкой, я без труда покинул бы темницу…

– Хире Альгиус! - позвал Бофранк. - Это я Хаиме Бофранк. Вы были слева от меня, посему придвиньтесь ближе, я хотел бы обсудить с вами кое-что приватным образом.

Почти тотчас же субкомиссара кто-то толкнул и прошептал в самое ухо, обдав Бофранка сильным винным духом:

– Это я, Альгиус. Хотите спросить об упыре Клааке?

– Вот что тревожит меня: каким образом перемещался он с острова в столицу и назад на остров? Я уже понял, что обиталище его здесь, и посредством Колокола он проникает в междумирье и обратно…

– Истинных возможностей, коими Клааке владеет сегодня, я не ведаю, - признался Альгиус. - Как не ведаю, чем сумел он улестить или окрутить настоятеля Фроде, славившегося богобоязненностью и нетерпимостью ко всякого рода ересям. Упырь наш не так прост; наше счастье, что покамест ему недосуг и он - благодаря вашему пистолету, хире субкомиссар, - мается сейчас далеко отсюда. Далеко - и в то же время близко, ибо тончайшая перегородка между нашим миром и междумирьем проходит, полагаю я, как раз в келье фрате Фроде. Упырь умен - ничтоже сумняшеся нашел он лучший способ, хотя есть и иные…

– Но как выбраться нам отсюда?

– Как выбраться? Вначале я подумал, что, если только нас не возжелают уморить голодом или умертвить как-то иначе, мы попросту дождемся, пока грейсфрате направит на наши поиски еще один корабль. Но потом я решил, что на месте монахов поступил бы вот как: захватил бы «Вепрь», что должен вернуться за нами, потопил бы и отослал бы грейсфрате Баффельту письмо: что корабль-де с посланниками вашими на пути домой волею господней утоп вместе со всеми, кто был на борту его… Так что нам один выход - искать скорейшего спасения. У нас не отняли оружия, не сделали обыска - стало быть, будут держать здесь взаперти, где от пистолетов и шпаг толку никакого нету. Умертвить нас за вечерней трапезой, подсыпав в нехитрые блюда яду, не составляло никакого труда; стало быть, раз мы все еще живы, бывый приятель ваш упырь имеет на нас некоторые планы, возможно самые черные… Вернемся же к нашим спутникам - может быть, все вместе, да еще с участием брассе Эмона, который знает монастырь, мы что-то и придумаем.

Но придумать ничего не получилось. Протолковав впустую несколько часов, а может, и куда меньше - время в темноте и пустоте текло необычайно медленно, - узники наконец прекратили разговоры и уснули на скудных соломенных постелях.

Бодрствовал лишь Бофранк. Закинув руки за голову, он смотрел в потолок - вернее сказать, туда, где оный обязан был находиться, ибо тьма обнимала собой все.

В который уже раз почувствовал себя субкомиссар жалкой игрушкой. Или судьба его так предначертана, что всегда будут играть им то Броньолус, то Баффельт, то еще бог весть кто? В ту пору как Бофранк ехал в северный поселок расследовать жуткие убийства, менее всего полагал он, чем все обернется. Всего и надо было, что подписать должные бумаги, как просил грейсфрате Броньолус, да исполнить обязанности свои на суде. Ведь ничего не изменилось, хотя и бежал Бофранк через горные шахты. Поселяне, обвиненные в убийствах и сношениях с дьяволом, сожжены, а Бофранк через то приобрел постоянные душевные мучения и растерял нехитрое здоровье свое… а что обрел? Пьяницу-шарлатана в приятели? Бесспорно, Альгиус человек любопытный, но еще год назад - да что там, полгода! - Бофранк не пустил бы его на порог и не ответил бы на поклон…