Пуговицы - Ида Мартин

— Ну, бардак … — протянула она. — Ты меня поразила, конечно.

— Это всего лишь предположение.

Тётя Аля подошла к окну и застыла, глядя в темноту.

— Приходи к нам на Новый год. Мы кучу гостей наприглашали — посидим, потом пойдём фейерверки запускать и с горок кататься. Будет весело.

Когда я вошла в комнату Бэзила, он стоял в лоджии, облокотившись локтями о раму открытого окна, разговаривал по телефону и курил. Тянуло ледным холодом. Я подошла.

— Он звонил и спрашивал про машину, — говорил Бэзил. — Без понятия, откуда инфа.

Сомневаюсь, что она знает. Погоди, не психуй. По-твоему уже было, теперь сделаем по-моему. Пошёл ты сам!

Сбросив разговор, Бэзил сунул телефон в карман, резко повернулся, и заметив меня, вздрогнул.

— Мама зовёт пить чай, — сказала я.

— Забвение — вот тайна вечной молодости. Мы стареем только из-за памяти. Мы слишком мало забываем.

— Чего? — не поняла я.

— Тема моего варианта: «Жизнь мёртвых продолжается в памяти живых». У меня на уроке все цитаты из головы вылетели, а сейчас на тебя посмотрел и неожиданно вспомнил. Муть какую-то понаписал. Надеюсь, зачтут.

— Уж лучше это, чем про зло.

— Удивительно. Почему, когда надо вспомнить, я не помню, а когда не надо, само собой лезет?

— Потому что ты тратишь все силы на то, чтобы вспомнить, а не на само воспоминание.

— И в чём разница?

— Ну, когда ты играешь в свой футбол, ты же думаешь о том, чтобы забить мяч в ворота, а не о том, как бежать. Ну, то есть, если ты во время игры будешь думать о том, как переставляешь ноги, ты никогда не забьёшь гол. Как-то раз, спускаясь по лестнице, я почему-то стала думать о том, как наступаю на ступеньки, как моя нога соприкасается с их поверхностью, и что очень важно не промахнуться. Короче, я чуть не свалилась и еле-еле доползла до низа.

— И что тогда делать?

— Не циклится, пытаясь вспомнить.

— Если я не буду пытаться вспомнить, я вообще ничего не напишу.

— Напишешь, просто не сразу.

— Ага, лет через десять.

— Вась, — я взяла его за руку, развернула ладонью вверх и накрыла своей в дружеском пожатии. — Ты должен мне всё рассказать. Сейчас уже пора. Правда. Мы и так слишком сильно запутались. Что с Надиной машиной? Скажи честно. Вы видели, как она уехала на ней?

Бэзил сосредоточенно смотрел на наши руки. Он что-то серьёзно обдумывал.

Мой большой палец лежал на гладком, оплавленном кусочке кожи между его большим пальцем и указательным, там, где был ожёг.

Я подняла на него глаза.

— Ты ведь не супом обварился?

Бэзил медленно покачал головой.

— Не супом.

— Это кислота, да?

Он кивнул.

— Ну, так расскажешь?

— Фил меня убьёт.

— Тебе важнее Фил или я?

— Когда я предложил выбрать, ты предпочла Томаша, — парировал Бэзил.

— Фил злой и рядом с ним ты тоже становишься злым. Тогда, возле ямы, мне было очень обидно.

— Ты сама на нас кидалась. Если бы не ходила с умным видом Ненси Дрю, пытая всех направо и налево, мы бы договорились намного раньше. Фил очень боится, что ты растреплешь об этом кому-нибудь.

— О чём растреплю?

— Видишь. Вместо обещания молчать ты снова начинаешь давить.

— Я обещаю молчать, — нетерпеливо заверила я. — Просто скажи мне. Надя жива?

Грустно ухмыльнувшись, Бэзил покачал головой и забрал свою руку из моей.

— Это какая-то новая твоя фантазия. Я о ней ничего не знаю.

— Тогда о чём я должна молчать?

— Надину машину взяли мы с Филом. Просто выехали на ней из города, залили салон её же химией и запустили в озеро. Домой вернулись на такси. Никто из нас понятия не имел, что с Надей что-то случится. Просто я хотел отомстить ей, вот и всё. Она оставила ключи в замке зажигания. Этим грех было не воспользоваться. Я рассказал об этом Филу, и он меня поддержал.

А потом, когда в колодце нашли труп, Фил был уверен, что за нами вот-вот придут, арестуют и обвинят в убийстве. Для того, чтобы повесить это дело, кандидатур лучше нас не найти.

— Но почему ты не рассказал мне сразу?

— Я уже объяснил. Фил считает, что ты очень много болтаешь про это. И ещё, конечно же, из-за Томаша. Если ты ему про это расскажешь, ему проще простого будет свалить всё на нас.

— Значит, Слава не знает об угоне?

— Наверняка догадывается, но точно не знает.

— Можешь ещё раз рассказать, как всё тогда было?

— Да, ничего особенного. Я уже говорил. Хотел колёса ей проколоть. Только пришёл, и тут она. Прилетела в каком-то бешеном заводе. Забралась в машину. Завела её. Посидела так минуты две от силы. Потом выскочила, как ошпаренная, открыла багажник. Перелила из пластиковой бутыли в стеклянную банку химию и умотала. Но не в ту сторону, откуда пришла, а к тому выходу, где ты домой ходишь. Я вылез, приметил ключи и стал обдумывать, что с этим делать. В этот момент как раз и примчался Томаш. Он был очень напуган. Никогда раньше его таким не видел. И после тоже. Он стал выяснять, где Надя, и рассказал, что физручка собирается сделать. Попросил меня идти к тебе и довести до дома, а сам побежал её искать.

— Выходит, на машине уехала не Надя, а вы. Понятно. Спасибо, что всё-таки рассказал.

— И ещё. Просто, чтобы ты уже, наконец, расслабилась. Угрозы тебе Фил присылал и в квартиру тоже он приходил. Ключи у тебя на самом видном месте валялись и он забрал их, когда мы заходили к тебе перед тем, как пойти искать Лизу. Он был тогда очень злой на тебя. Но сейчас уже прошло.

Не циклиться и не смотреть на лестницу — лучший совет, который я могла бы дать самой себе. Это почти как вытеснение, только без напряжения и усилий. К чему разглядывать поверхность каждой ступеньки, если можно просто двигаться? Вниз или вверх — не важно, главное: куда и зачем я иду.

За эти пару дней я узнала больше, чем за два месяца, пройдя от Надиного воскрешения до полного опровержения подтверждающих это фактов. Лизу столкнул Липа, машину угнал Бэзил, запугивал меня Фил. И, наверное, стоило уже поставить на этом жирную точку, если бы не новый виток непоняток: внезапное исчезновение Томаша и странный Липин секрет определённо требовали пояснений.

Заключительным аккордом абсурдности этого дня стал телефонный звонок Тамары Андреевны. Было около двенадцати, и она застала меня уже в постели.

— Машенька, прости ради бога, что вот так тебя беспокою, — Тамара Андреевна говорила быстро и нервно. — Я тут целый день думаю, никак решиться не могла. У меня к тебе огромная просьба, ты бы не могла съездить с Женечкой в Пуговицы?