Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Узурпаторы и самозванцы "степных империй". История тюрко-монгольских государств в переворотах, мятежах и иностранных завоеваниях - Роман Почекаев

Узурпаторы и самозванцы "степных империй". История тюрко-монгольских государств в переворотах, мятежах и иностранных завоеваниях - Роман Почекаев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 84 85 86 87 88 89 90 91 92 ... 115
Перейти на страницу:

Таким образом, оба предводителя восстания 1755–1757 гг., добившись определенного статуса при помощи маньчжуров, решили отказаться от их поддержки, понимая, что опора на национальный фактор позволит им занять более высокое положение. Однако ими Не было принято во внимание, что Монголия к этому времени была Уже давно разобщена и объединяющий ее фактор было найти достаточно затруднительно. По своему происхождению ни Ченгунджаб, ни тем более Амурсана не являлись более законными претендентами на трон, чем другие халхасские или джунгарские правители, Поэтому претензии вождей восставших на верховную власть восстановили против них других монгольских князей, с готовностью принявших участие в подавлении восстаний как в Джунгарии, так и на Алтае. Не мог сплотить население Монголии также и религиозный фактор, как это было, например, в Восточном Туркестане-маньчжуры оказывали всемерное покровительство буддизму, что привлекло на их сторону многочисленное и влиятельное монгольское ламство[868].

Более того, действуя против восставших, маньчжурские власти не менее эффективно, чем сами Амурсана и Ченгунджаб, старались использовать национальный фактор: они обвинили вождей восставших в том, что своими действиями они причиняют вред самим монголам, разоряют их имущество, заставляют покидать свои кочевья, разрушают почтовую и пограничную инфраструктуру и вообще организуют всяческие беспорядки[869]. Наибольшее правдоподобие подобным обвинениям в адрес вождей восстания придавал тот факт, что Амурсана, стремясь увеличить число своих сторонников, не ограничился только монгольскими областями, а попытался привлечь на свою сторону также казахов и население Кашгарии, о чем императорский двор не преминул проинформировать монгольских князей[870]. В результате Амурсана и Ченгунджаб, пытавшиеся представить себя в глазах своих реальных и потенциальных сторонников защитниками интересов монголов в борьбе против иноземного господства, оказались обвинены в измене не только против законного сюзерена, но и против собственного народа. Именно монгольские князья оказались ударной силой в борьбе против Амурсаны и Ченгунджаба и разгромили их[871]. Ченгунджаб в самом начале 1757 г. был пленен и доставлен в Пекин, где подвергся мучительной казни, а Амурсана в том же 1757 г. потерпел окончательное поражение и был вынужден бежать в Россию, в Тобольск, где вскоре скончался от оспы. Таким образом, опора на национальный фактор в данном случае оказалась не слишком эффективной, поскольку, во-первых, население Монголии было уже давно разобщено, во-вторых, маньчжурские власти сумели с большей эффективностью представить себя защитниками интересов монголов.

Теократы, самозванцы, двоеданцы: монгольские монархи в XX в.

Борьба монголов за независимость привела на трон Монгольского государства человека, в соответствии с монгольскими политико-правовыми традициями не имевшего прав на него ни по происхождению, ни по статусу. Мы имеем в виду избрание ханом Монголия, провозгласившей свою независимость в 1911 г., не кого-то из многочисленных монгольских Чингизидов, а главы монгольской буддийской церкви Богдо-гэгэна VIII, который вообще был тибетцем по происхождению. Но, во-первых, на его стороне было многочисленное буддийское духовенство, а для претендентов из рода Чингис-хана, не желавших уступать право на престол друг другу, он оказался своего рода компромиссным вариантом. А во-вторых, в официальном послании последнему китайскому наместнику в Монголии — маньчжурскому амбаню Урги — временное правительство Монголии объявило Богдо-хана (так теперь звучал титул бывшего первосвященника) «сыном Тушету-хана»[872]. Дело в том, что Богдо-гэгэн считался восьмым по счету перерожденцем первого главы монгольской буддийской церкви Джебцзун-Дамба-хутукты, который и в самом деле приходился сыном Тушету-хану Гомбо-Дорджи (прав. 1594–1655). Соответственно, раз душа первого святителя переходила в последующих, то и восьмая реинкарнация, в соответствии с монгольской буддийской традицией, также могла считаться сыном монгольского хана, несмотря на то что сам Богдо-хан, повторимся, по рождению даже не был монголом. Таким образом, обоснование прав на престол последнего монгольского хана-нечингизида стало интересной комбинацией религиозного и генеалогического факторов[873].

Последний из примеров возведения в ханы по воле буддийского иерарха также относится к первой четверти XX в. Его можно было бы назвать анекдотичным, если бы он имел место не при столь Драматических событиях. Речь идет о присвоении в феврале 1921 г. «легендарному» барону Р. фон Унгерн-Штернбергу, урожденному прибалтийскому немцу и офицеру российской имперской армии по положению, ханского титула с эпитетами «возродивший государство великий батор-командующий» и «воплощение бога войны». Формально этот титул делал прибалтийского барона равным Чингизидам по происхождению и ханам аймаков по статусу[874]. Конечно, вряд ли он влек какие-то реальные права на престол в изменившихся условиях: он, скорее, имел некое символическое значение — Интеграцию российского военачальника в монгольскую социальную Иерархию. Однако интересно, насколько Богдо-хан имел право присвоить ханский титул «белогвардейскому генералу» (так характеризовали барона Унгерна советские историки)? Ранее ханские титулы нечингизидам мог присваивать только Далай-лама, и то только за большие заслуги в деле распространения буддизма. Случаи присвоения ханских титулов Богдо-гэгэнами нами неизвестны. Кроме того будучи избранным в ханы в 1911 г., Богдо-гэгэн VIII сложил с себя сан, женился, утратив, таким образом, первосвященнические полномочия. Следовательно, узурпатором в данном случае можно считать не только барона Унгерна, принявшего этот титул, но и Богдо-хана, даровавшего его!

Еще один монгольский правитель XX в. в какой-то мере близок охарактеризованному выше Дукчи-ишану, поскольку также в значительной степени опирался на религиозные ценности. Особенностью его самозванчества было то, что он выдавал себя за человека… умершего за полтора столетия до его авантюры! Это был знаменитый на рубеже XIX–XX вв. Джа-лама — «лама с маузером», в течение почти трех с половиной десятилетий игравший значительную роль в политической жизни Монголии и ставший под конец жизни практически неограниченным правителем ее западной части.

1 ... 84 85 86 87 88 89 90 91 92 ... 115
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?