Эра Отмены - Лев Пучков

Лиза болезненно поморщилась: ощущение было физического плана, как будто кто-то закатил ей мощную оплеуху.

Виолетта присела на корточки и мотала головой, словно её контузило.

Ариф упал на пол, скрючился и схватился за голову. Из ушей у него шла кровь.

Лиза толкнула Виолетту, схватила Алёнку в охапку и прижалась к стене.

Если в операторской кто-то остался в живых и в здравом уме… Тогда на амбразуру упадёт бронеэкран, а из потолка, в четырёх углах шлюза, вывалятся пулемётные турели, у которых, если верить Арифу, нет «мёртвой зоны».

Секунда, другая, третья…

Тишина.

– «Омега»?

– К тебе? – предвосхищая команду, уточнил Герман.

– Ко мне.

– Есть!

Растормошив Алёнку, Лиза вошла с нею в шлюз и подняла сестру к амбразуре. Узкая амбразура, взрослый даже ногу вряд ли просунет.

Алёнка, кряхтя, как недовольный гном, с трудом протиснулась через амбразуру и спрыгнула на пол в операторской.

– Брр… – раздалось с той стороны.

– Потерпи, золотая моя, – попросила Лиза. – Что видим?

Пауза, осторожные шаги внутри.

Лиза вся обратилась в слух…

– Пять трупов.

– Хорошо! Очень хорошо… Встань возле пульта, жди. Если хочешь, закрой глаза.

– Я видела достаточно трупов. Я в порядке.

Спустя полминуты в шлюз ввалились запыхавшиеся «археологи», обвешанные оружием.

– Как?

– Норма. Подсадите-ка…

Лизу подняли к амбразуре.

Она заглянула внутрь, быстро разобралась с пультом и скомандовала:

– Алё, жми вон ту оранжевую кнопку.

Алёнка ударила кулачком по кнопке.

По потолку шлюзовой камеры побежали сполохи оранжевой мигалки, наружная дверь поехала по рельсу.

– Так, я висеть не буду: как закроется дверь и загорится зелёная лампочка, нажмёшь оранжевую кнопку с цифрой «2».

– Есть.

– Потом подойдёшь к двери, щёлкнешь вон тем переключателем, и я тебя заберу оттуда. Всё понятно?

– Да.

– Хорошо…

Спустя две минуты вторая дверь шлюза была открыта.

На внутренней площадке перед шлюзовой камерой было пусто. Ни тревоги, ни топота бегущей к шлюзу группы быстрого реагирования, всё получилось тихо, «чисто», по-домашнему.

По-домашнему, от слова «Дом». В смысле, Красный Дом.

– Абсолют и Мастер Письма должны выжить, – напомнила Лиза.

– Сделаем, – заверил Герман, опуская забрало боевого шлема. – Все готовы?

– Так точно! – дружно рявкнули «археологи».

– Хорошо. Пошли, познакомимся с хранителями…

Миновав несколько решёток и каменных дверей, добрались, наконец, до просторного прямоугольного зала примерно пять на семь метров.

Здесь, по-видимому, располагался медблок. Вдоль стен стояли шкафы и застеклённые пеналы в человеческий рост, столы с препаратами и несколько топчанов. Пахло горькими травами и едким дезинфицирующим раствором.

В медблоке хозяйничали две женщины, одетые как сёстры милосердия, опять же, неопределённого возраста: худенькие, невысокие, черты лица в полумраке не разобрать. Они традиционно для тутошней публики закрывали глаза ладонью, хотя Семён и Богдан держали фонари выше головы и направляли лучи в потолок.

Сцена с представлением повторилась один в один: «эцэ», удостоверяющее личность прикосновение («интересно, как можно, единожды прикоснувшись к человеку, безошибочно определить, что в нём течёт кровь Беса?» – призадумался Семён), восторженные вопли, поклоны.

Затем монах № 1 отдал короткое распоряжение, и ужаленным быстро и толково начали оказывать помощь.

Положили на топчаны, сорвали-срезали одежду, определили локализацию проколов и зачем-то привязали к топчанам широкими ремнями. Затем монахи стали допотопными вакуумными помпами отсасывать яд, а сёстры подготовили несколько шприцев для инъекций и взяли паузу.

У дам, оказывается, возник процедурный вопрос.

Богдан выслушал вопрос и перевёл:

– В общем, такое дело: вытяжка из яда хрустального скорпиона – это очень мощный и… очень травматичный препарат. Он даёт чудовищную нагрузку на организм. Но, если всё пойдёт как надо, он полностью нейтрализует яд.

– А если ненормально?

– Если организм не справится с нагрузкой, они умрут.

– А если отказаться от инъекции?

– Можно продолжать отсасывать яд, ввести нашу сыворотку и проводить общую терапию, как при любом отравлении. Но у них насчитали по три-четыре укола у каждого. Говорят, это очень большая доза. По-русски говоря, лошадиная доза. Я был в ауте, когда всё происходило… Они правда размером с овчарку?

– Да мне показалось, что и побольше. За рост не скажу, но в длину точно больше, раза в полтора.

– Ты представляешь, сколько яда такие огромные особи впрыскивают за один укол? При отказе от инъекции Иван и девчонки почти гарантированно умрут.

– Ага… А если организм не справится, тоже умрут… И что теперь?

– Нам надо решить, делать инъекцию или нет.

– Решай.

– Ну уж нет, теперь ты тут главный.

– А ты как думаешь?

– Я за инъекцию.

– Ты уверен, что они справятся?

– Нет, не уверен. Но… Это казуистика. Поддержи моё мнение, потом объясню.

Семён показал на шприцы и кивнул на товарищей, недвижно лежавших на топчанах.

Женщины синхронно кивнули, отстранили монахов с помпами и принялись делать инъекции.

– Объясняй.

– Ты разницу видишь между «они погибли, потому что ИХ организм не справился…» и «они погибли, потому что МЫ ОТКАЗАЛИСЬ делать им инъекцию…»?

– И там и там погибли, какая для них разница?

– Для них нет. А для нас? Нам с тобой возвращаться в Убежище и отчитываться перед Арсением… и перед Командором.

– О как… Бо, а ты не заметил, что ты сейчас рассуждаешь, как последняя сволочь?

– Согласен. Но знаешь… Они мне дороги больше, чем тебе. С Ванькой я вырос, он мне как брат. Девчонок знаю давно и считаю сёстрами… Но я вижу, ты до сих пор не понял, что такое Орден. Тебе ведь русским языком сказали: «Если по твоей вине погибнут братья – ты умрёшь». Ты думаешь, это была красивая метафора в качестве декорации для посвящения?

– Не понял… То есть, если вдруг… не дай бог, конечно… Гхм-кхм… А мы вернёмся и доложим… А?