Ковен заблудших ведьм - Анастасия Гор

– Как она вообще прошла испытание? – рыкнула Луна, отбрасывая мои руки и судорожно отряхиваясь, будто я была заразна. – Шепот – первое заклятие, которое она вспомнила! Неужели это ни о чем тебе не говорит?! Я так и знала! Она отравлена, как и Эмиральда… Надо гнать ее из деревни, пока не поздно!

Ворожея кивнула.

– Ты сама сказала: она прошла испытание. Это главное.

– Что? – Брови Луны, мерцающие алмазной крошкой, как и ее волосы, взметнулись вверх. – Ты серьезно? Возьмешься ее обучать?

– Да, и ты тоже. Все три Верховные, как и заведено. Ты слишком молода и многого не понимаешь. Тьма – это не всегда разрушение, милая. Свет тоже может ослеплять, разве нет? Посмотри на солнце, не закрывая глаз…

– Но Эмиральда…

– Древо отвернулось от твоей сестры не потому, что она выбрала тьму, а потому, что выбрала разрушение. Причина не в магии, которой ее научили, – причина в том, для каких целей она ее использовала. Прими это, Луна, чтобы жить дальше. И больше не бросайся с кулаками на наших гостей.

Луна фыркнула Ворожее в лицо и толкнула меня плечом, быстрым шагом устремляясь вниз по реке. Коул выдернул из песка свой навахон и вернул его на место, держа меня под руку, будто боясь, что кто-нибудь снова выпрыгнет на нас из кустов, желая убить ни за что.

– Простите ее. Половина драк в деревне на совести Луны. Иногда она воспринимает свою обязанность защищать Завтра слишком буквально, – сказала Ворожея шутливо и в то же время абсолютно серьезно. – Она не хотела причинить вам вред, просто у нее есть свои… испытания. Вдобавок она переживает из-за предательства своей сестры, вот и вспыхивает как спичка.

Я заторможено кивнула, пытаясь собраться с мыслями. Эмиральда. «Она – воплощение пустыни и жажды», – сказала Зои однажды. Загорелая блондинка с рисунком роз на лице, пришедшая вместе с Ферн сровнять мой ковен с землей… Мир действительно тесен. Неудивительно, что Луна так враждебна к нам.

– Отдохните и приведите себя в порядок. Как будете готовы – приходите к главному костру. Я пришлю за вами огоньки, чтобы вы не заплутали, – улыбнулась Ворожея и цокнула языком, глянув на мои руки. – Но с этим придется что-то делать, Одри…

Я потупилась и принесла Ворожее тысячу извинений, пока она не ушла, а потом Коул затащил меня под крышу дома, пыльный и красный от зноя.

Внутри хижина оказалась такой, каким я и представляла себе жилище архаичного ковена, в котором на протяжении веков не менялось ничего, кроме времен года. Крыша ходила ходуном от ветра, а комнат не было вовсе: весь дом представлял собою единое пространство, где гостиная плавно перетекала в кухонный уголок, а поодаль стояла подвесная кровать. Не считая ее, немногочисленная мебель видала и лучшие дни: допотопный умывальник, старое радио, книжный шкаф с креслом-качалкой. Зато украшений было в избытке: ковры ручной работы, шторы из земляничного льна, паникадило, подвесные витражи и пучки трав, раскачивающиеся под потолком. Камин и вовсе занимал полдома: из красного кирпича, он тянулся вдоль всей стены, но источал не жар, а прохладу, как кондиционер. Очаг не угасал, даже когда я попыталась залить его водой эксперимента ради – очевидно, зачарованный, да крепко.

Настоящим шоком стали мини-холодильник и газовая плита, замаскированная под голландскую печку, – все-таки Ворожея не соврала, и современные блага у них тоже имелись! Как и водопровод: ванна, выточенная из цельного бревна можжевельника, стояла в самом углу под мозаичным окошком. Очень быстро ее наполнил душистый пар, напоминающий о скандинавских банях, а еще чуть позже довольный Коул развалился на подушках в одном полотенце, закрученном вокруг бедер.

– Блаженство, – выдохнул он, глядя на потолок, заросший паутиной. – Тюльпана убьет нас за то, что мы не вернулись… Хорошо, что в машине полно яблочных пирогов и кошачьего корма. Кстати, уже почти стемнело! Мне не терпится увидеть Белтейн.

– Хм, а Ворожея не соврала, – пробормотала я, распахивая платяной шкаф, мокрая и взъерошенная, как и Коул: мы едва уместились в одной ванне и чуть не подрались за кусок лимонного мыла. – Здесь действительно есть все, что нам нужно. О!.. Кардиган, который я купила с Зои месяц назад! Неужели шкаф и вправду переносит вещи? Но почему-то мне кажется, что надеть нам стоит именно это…

Я повертела в руках незнакомое белое платье с бахромой на рукавах, тиснением по декольте и вышивкой в виде колеса года. Таким же знаком были помечены карманы мужских штанов из песочного хлопка, которые нерешительно надел Коул, и его рубашка с прорезью почти до живота. Эта прорезь открывала и переплетения родинок на молочной коже, и старые шрамы (что нравилось мне особенно в этом наряде).

Когда мы оба были почти готовы, в дом ворвался непрошеный сквозняк: все окна и двери были закрыты, но он все равно затушил горящий очаг, который я прежде не могла погасить даже водой. Сухие ветки застучали по окнам, поторапливая нас, и в воздухе повеяло магией – смерть мира во тьме и возрождение в свете.

– В Белтейн домашним каминам запрещено гореть. Разжигается лишь один костер, на который и собирается весь ковен, – поведала я Коулу, придержав его руку, тянущуюся к ножнам. – Оставь меч. Лишь Джулиану взбрело в голову перерезать всю семью на Имболк – для прочих ведьм бойня в Великие Дни просто кощунство! К тому же, как мы уже поняли, навахон против Луны бесполезен.

Коул скривился, уязвленный. Во дворе нас уже ждали обещанные болотные огни, выстроившись в линию от начала лестницы и тянущиеся в глубь деревни. Как и в лесу Шамплейн, они мерцали дружелюбным зеленоватым светом, рассеиваясь со звуком детского смеха, стоило к ним приблизиться.

– Что еще мне надо знать о Белтейне? – осторожно спросил Коул, пока мы брели в центр поселения на звук горна и барабанов.

На пустыню уже опустились сумерки, и все домики, что мы проходили, смотрели нам вслед темными безжизненными окнами: ни свечи, ни искорки. Темным-темно! Чем дальше нас уводили блуждающие огни, тем плотнее становился воздух.

– Никаких жертвоприношений, не беспокойся. Максимум сожжение соломенной куклы, – сказала я Коулу то, что он надеялся услышать, такой домашний в этих хлопковых одеяниях, похожих на те, в которых мы праздновали Самайн Вуду. В них он вполне мог сойти за местного, если бы тигриные глаза не смотрели так настороженно, высматривая угрозу в каждом проходящем мимо ведьмаке.

Вскоре показались незажженные факелы, выстилающие дорогу к холму, и блуждающие огни привели нас к толпе, что потоком стекалась сюда. Играли лютни, флейты и диджериду, дети поедали карамельные яблоки, а взрослые набирали черпаками медовуху из бочек.

– Что они делают? – поинтересовался Коул, наблюдая, как молодежь наворачивает круги вокруг Майского шеста, держась за атласные ленты, ниспадающие с верхушки. Юноши всячески пытались набросить их на девушек и повалить наземь, громко подтрунивая друг над другом.

– О… Это такая разновидность флирта. – Я ухмыльнулась, вспоминая, как один из учеников мамы однажды пытался проделать со мной тот же трюк, пока я не бросила его ленточку в костер. – Юноши стараются опутать приглянувшуюся девушку лентой – если удалось, она должна убегать. Сумел догнать – значит, на эту волшебную ночь девушка твоя.