Наложница огня и льда - Серина Гэлбрэйт

На конверте одно лишь слово. И почерк не Нордана.

«Прости».

Дрэйк. За что он просит прощения? Я виновата, я не успела извиниться за свою истерику, запальчивые слова, ревность.

Я осторожно надорвала уголок конверта, вскрыла. Внутри документы на имя Айшель Ориони, свободной подданной феосской короны, и бумага, подтверждающая, что я нахожусь в Эллорийской империи в качестве официальной гостьи по приглашению от неизвестной мне леди. Я знала, что перед началом военных действий многие пытались покинуть Феоссию тем или иным способом, в том числе через друзей или родственников в империи. Если удавалось оформить такой документ, то он гарантировал безопасность и неприкосновенность находящемуся на территории империи феоссцу, сохранял свободу даже при самом неблагоприятном исходе войны. Нужно только приглашение от уважаемого подданного эллорийской короны, пройти множество инстанций, дождаться рассмотрения, принятия и разрешения на въезд. Мама писала, что способ хлопотный, долгий и империя весьма неохотно и нечасто дает положительный ответ на приглашение, гораздо чаще отказывая под разными предлогами.

Отложив конверт и документы на одеяло, вздохнув судорожно в попытке унять подступившие вдруг слезы, я достала из-под коробочки записку.

«Оно принадлежало матери. Собственно, это все, что осталось у меня от нее и прошлой жизни. На смертном одре мать отдала его мне, взяв с меня обещание, что когда-нибудь я преподнесу его той, кого назову своей.

Да, кстати, еще раз напоминаю, никаких мужиков в доме. Тебе я доверяю, а Лисе нет. Можешь так ей и передать».

Задрожавшими неожиданно руками я взяла коробочку, открыла. На черном бархате покоилось кольцо. Тонкая серебряная полоска металла с нитью узора и крошечной сиреневой капелькой. Возможно, аметист, хотя я и не уверена.

Я положила коробочку и записку на конверт и, свернувшись рядом клубочком, расплакалась.

—Шель?— Дверь приоткрылась, в спальню заглянула Лиссет. Присмотрелась ко мне, нахмурилась.— Ну что опять случилось?— Лисица вошла в комнату, прикрыла створку, приблизилась к кровати и присела на край рядом со мной.

—Они… уехали?— всхлипывая, спросила я.

—Да, еще рано утром. Тебя решили не будить. Нордан сказал, ты так сладко спишь, что ему не хочется тебя тревожить, и Дрэйк с ним согласился, правда, у нашего огненного видок был такой, будто он-то ночью совсем не спал. Думать надо, к удовлетворяющему все три стороны консенсусу вы еще не пришли, но в отношении тебя, по крайней мере, мужчины стали поразительно единодушны. Подозреваю, что таким нехитрым способом они оба решили воздержаться от неловких прощальных сцен и выяснения, кому из них ты первым кинешься на шею. О-о, и что тут у нас?— Лиссет оглядела разложенные бумаги и коробочку.

—Д-дрэйк сделал мне… д-документы, а Норд… к-кольцо подарил,— и я не знала, что служило мне большим укором: благородство Дрэйка или чувства Нордана.

А я обоих предаю, раню.

Не попросила прощения у Дрэйка, не призналась Нордану.

—Да-а, Дрэйк в своем репертуаре, практичен, как всегда. А Нордан, зараза такая, ведь может быть романтиком, если захочет. Стой. Так ледышка что, предложение тебе сделал?!

—Да… Нет… Не знаю…

Члены братства не женятся. И так мало времени прошло, никто не просит руки девушки, едва с ней познакомившись… и руки просят у ее отца, а Нордан не знает моего папу…

Какое это имеет значение? О чем я думаю?!

Лисица склонилась ко мне, погладила успокаивающе по волосам. Я рыдала и не могла остановиться, увязала в зыбучих песках отчаяния, вины, боли и не могла выбраться. Не замечая почти собственной наготы, я прижалась к боку Лиссет, вцепилась в ее блузку. Лисица обняла меня.

—Я… я… недостойна их…

—Ради праматери, Шель, это наши упертые бараны тебя недостойны, а не ты их. Ты терпишь их упрямство и твердолобость, опасности подвергаешься по их милости, оказываешься при смерти, сносишь их капризы и мерзкие черты характера, а они что тебе предлагают взамен? Один изображает гордую неприступную птичку и дает документы, которые имперские умельцы делают за пару дней и которые надо было сделать намного раньше, раз наша птичка такая благородная и щедрая. От другого ты видишь постель и колечко, к которому то ли прилагается предложение руки и ледяного сердца, то ли нет. Они только кровушку твою пьют, змеиные дети, да кротостью твоей пользуются, так что все, Шель, успокойся и не кори себя. Было бы из-за кого. Ну? Что-то ты совсем раскисла, сестричка.

Действительно раскисла. Закатываю истерики, плачу с поводом и без.

—Н-наверное, это последствия нападения…

—Стресс? Ох, не знаю, не знаю.— Лиссет свободной рукой поочередно переложила все предметы на тумбочку, подтянула одеяло и укрыла им меня.— Смущает меня это изменение в твоем запахе. Керы вроде не ядовитые, так что травануть тебя она не могла. Отметки Дрэйка нет, значит, привязка не завершена… Надо бы с Мэл еще разок потолковать, и чтобы она снова твою ауру глянула. Ладно, посмотрим,— лисица умолкла на минуту и продолжила воодушевленно: — Ты только подумай, две недели свободы, весь дом в нашем с тобой распоряжении. Бар! Правда, ледышка заверил, что он якобы все бутылки пересчитал, но я думаю, врет. Дрэйк нам деньги на карманные расходы оставил. Я тебе точно говорю, мы отлично проведем время.

Я шмыгнула носом.

Две недели пустоты внутри, пульсирующего неустанно чувства вины, размышлений тяжелых, давящих — вот что ожидало меня.

Казалось, меня вновь заперли. Только не в чердачной каморке, а в особняке, в клетке ограды, во мне самой, обратившейся вдруг тюремной камерой более тесной, безвыходной, нежели настоящие стены вокруг.

Теперь у меня есть часы, календарь, мне нет нужды считать дни в попытке узнать, сколько времени я провела взаперти. Но я все равно считаю, делаю отметки в календаре.

Дни тянутся вяло, однообразно вопреки обещаниям Лиссет. Я много ем, хотя совершенно не прибавляю в весе. Много сплю, хотя, в отличие от лисицы, ложусь и встаю рано, чтобы успеть к традиционному завтраку в пустой столовой. Лиссет ложится спать после полуночи и встает к полудню, и я завтракаю неизменно в одиночестве, пролистывая утреннюю газету. Много читаю, провожу время в библиотеке. Стюи отвозит нас в Центральный парк, где мы подолгу гуляем втроем. Мы с Лиссет разговариваем о своем, молодой человек телохранителем следует за нами, пусть мы обе и понимаем, что случись что-то непредвиденное, опасное и Стюи едва ли сможет чем-то помочь.

Иногда мы тренируемся в саду. Лисица с живым интересом наблюдает за демонстрацией сияния, за танцами звездочек над моими ладонями. С каждым днем я осознаю все острее, что надо учиться управлять сиянием так, как Дрэйк и Нордан пользуются своими силами, не просто забавляться по-детски со звездочками, но уметь защищать себя. Лиссет говорит, что сам факт наличия дара открывает передо мной множество дверей, массу возможностей, однако я понимаю, что прежде всего нужен учитель хороший, знающий, опытный, тот, кому я смогла бы довериться, перед кем не надо было бы скрывать сияние.