История России. Смутное время - Людмила Морозова

В начале июня 1610 г. войско выступило в поход к Можайску. Об этом стало известно и в ставке короля под Смоленском. Навстречу ему было решено послать полки под началом гетмана С. Жолкевского. В районе Царева Займища к нему должны были присоединиться поляки из Тушинского лагеря.

О походе гетмана узнали и в Можайске. Чтобы создать для него препятствия на пути к Москве, Д. И. Шуйский послал в Царево Займище отряд под командованием князя Ф. А. Елецкого и Г. Валуева. Воеводы прибыли в пункт назначения и с помощью местных жителей быстро построили острог и расположились в нем, готовые к любым атакам противника. Но главной их целью было помешать переправе поляков через речку Гжать.

Узнав том, что Елецкий и Валуев расположились в Царевом Займище, Шуйский принял решение выступить в поход навстречу Жолкевскому. Планировалось в районе Клушино дать полякам бой.

К 20 июня царское войско уже находилось у деревни Клушино. На военном совете был разработан план сражения. Слева перед противником следовало стоять русским полкам. За ними располагался обоз с пушками, боеприпасами и продовольствием. Справа должны были располагаться шведские отряды. Перед всем войском был сооружен плетень, который являлся естественной преградой для противника.

Но поляки нарушили все планы русских и шведских полководцев. Уже 23 июня без всякой подготовки со всей мощью они напали на расположение шведских полков. Для Я. Делагарди это оказалось настолько неожиданным, что он бросился бежать. Его трусость сильно повлияла на боевой дух шведских воинов. К тому же многие из них были недовольны тем, что Д. И. Шуйский отказался выдать перед боем причитавшиеся им за службу деньги. Скупой главнокомандующий хотел сэкономить — ведь убитым платить уже не нужно было. Но его хитрость была всем понятна, и лишь вызвала раздражение у наемников.

Поляки, видимо, поняли настроение шведов и сразу же стали предлагать им переходить на свою сторону. Многие откликнулись на их предложение, и это внесло еще большую сумятицу в русское войско. Узнав об измене наемников, Д. И. Шуйский так испугался, что сразу же решил вернуться в Москву. Его примеру последовали и другие воеводы. Только отряд Елецкого и Валуева в Царевом Займище продолжал мужественно отражать все атаки противников. Воеводы продержались несколько дней и сдались лишь тогда, когда узнали, что основное царское войско уже давно бежало в столицу. Под давлением поляков они согласились на избрание новым царем королевича Владислава и даже целовали ему крест.

После этого отряд Елецкого и Валуева присоединился к Жолкевскому и вместе с ним двинулся к Москве.

Один из участников Клушинской битвы польский ротмистр Н. Мархоцкий описал ее так:

«Одна часть наших встретилась с немецкими передними рядами, причем к ним пришлось продираться через плетни, и не везде в плетнях можно было найти проход, через который прошла бы шеренга в десять лошадей. Это место помогло немцам задержать нас, их конница три раза возобновляла стрельбу, пока другая часть нашего отряда не ударила их сбоку. Мы оттеснили немцев и сбоку, и спереди, а немалую часть их войска во главе с самим Понтусом (Делагарди. — Л. М.) завернули и погнали между московскими и немецкими обозами. Понимая, что проиграл, Понтус с несколькими сотнями человек бежал от нас несколько миль.

Стали вступать в сражение и остальные отряды с обозами и пехотой. Другая часть наших из упомянутого разделившегося отряда встретилась с москвитянами и погнала их так, что немалая часть неприятеля побежала, подобно Понтусу, но наши преследовали их недолго. Тут со своим обозом вступила в сражение еще одна часть москвитян во главе с гетманом Дмитрием Шуйским…

Когда вся иноземная пехота выстроилась за частоколом при своем обозе, пан Фирлей со своей свежей хоругвью (другие уже поломали копья) храбро ударил на нее и разметал…

Копья уцелели только в хоругви Вильковского… Эта хоругвь удержала для нас поле боя… даже московские пушки не могли сдвинуть ее с места.

В том сражении трудно пришлось нам только с немцами, и если бы Понтус не сбежал, встреча с ними была бы опасна. Тогда погибло немало наших ротмистров и товарищей…

Затем приготовились к схватке и мы, и москвитяне, и немцы. Мы только смотрели — все поле между нами и неприятелем было пусто. Москвитяне тем временем начали с нашими гарцы, на которые с их стороны приехали два немца. Немного погарцевав, они подняли шляпы и поскакали к нашим. Потом приехало еще шестеро немцев, и они поступили так же. Раз от разу немцев переходило к нам все больше. Некоторые из наших уже ничего не предпринимали, а только подъезжали к немецким полкам и зазывали: «Сюда! К нам! Уже больше сотни ваших перебежало!»…

Москвитяне, поняв, что немцы ведут переговоры, стали готовиться в дорогу и собирать палатки. Мы поняли, что они решили бежать. О том, что москвитяне бегут, дали нам знать и из немецкого войска. Мы двинули наши хоругви: одни пошли на обоз, бить тех, кто там остался, другие ринулись в погоню за убегающими». (Мархоцкий Н. История московской войны. М., 2000. С. 75–76.)

Полякам достался обоз Д. И. Шуйского, в котором находились его богато украшенная карета и личное оружие: сабля, шишак и булава. Захватили они и большое количество соболиных шкурок и сукон, предназначенных в качестве оплаты наемникам. Среди сдавшихся в плен воинов были не только иностранцы, но и представители русской знати. Это: И. М. Салтыков — сын боярина М. Г. Салтыкова, боярин В. И. Бутурлин, дьяк Яков Декудов и др.

Я. Делагарди не перешел на сторону поляков. Во главе небольшого шведского отряда он направился к Новгороду Великому и вскоре организовал его осаду. Он решил, что захват большого и богатого торгового города должен стать компенсацией ему за службу царю Василию.