На перекрестке двух миров - Юлия Цыпленкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кому же, как не вам, верить мне, вашей ученице и воспитаннице? — с улыбкой ответила я и уместила голову на плече графа.
А вскоре мы свернули к городку, носившему название Бран. Именно здесь находилась пристань, куда приставали речные корабли, и именно сюда мы прибыли с сестрой Хагнис и отсюда поехали на дорожном экипаже в столицу. Сюда же его сиятельство привез свою гостью, чтобы она «могла отправиться в обратный путь». На деле же в Бране меня ожидал его светлость, и продолжить путь мы должны были в его карете, а не на корабле.
Впрочем, для кучера дядюшки дело обстояло, как я и сказала — сестра Дайни отправлялась дальше по реке. Его с каретой мы оставили на маленькой площади, где стояли наемные экипажи, а сами направились навстречу с герцогом Ришемским, которого кучер, разумеется, уже не увидел. Да и не узнал бы, потому что Нибо вновь был в образе несуразного господина с неопрятной бородкой и в очках.
Именно такого герцога мы обнаружили на малолюдной части побережья. Он сидел в тени на изрядно облупленной скамеечке и выбивал каблуком камешек из земли. Камешек не поддавался, но ведь и его светлость был из Ришема, а потому упорства обоим было не занимать.
— Однако какое увлекательное занятие, — усмехнулся дядюшка, когда мы подошли ближе.
Нибо поднял голову и развел руками:
— Более увлекательного здесь найти сложно. — После поднялся на ноги и склонил голову: — Доброго дня, — здороваясь разом с нами обоими.
— Доброго дня, — ответил граф, я просто кивнула с улыбкой.
На миг повисла неловкая тишина. Нужно было прощаться с дядюшкой, чтобы отправиться дальше уже с герцогом, и я развернулась к главе моего рода, пытаясь найти слова более теплые, чем те, что уже лежали на языке. Порождены они были всё той же самой неловкостью. Да и осознание, что вот в это вот самое мгновение я, скорей всего, вижу дорогого мне человека в последний раз, встало в горле комом. И я продолжила молчать. Зато его сиятельство молчать не стал.
— Я доверяю вам эту женщину и надеюсь на ваши такт, заботу и порядочность, — начал дядюшка, глядя на герцога. — Прошу не забывать о ее положении и проявить должное терпение и мягкость.
— Помилуйте, — сухо ответил Ришем, — разве же я не доказал всё то, о чем вы говорите?
— И тем не менее, — продолжил граф. — Эта женщина беременна, и ей требуется удвоенное внимание и опека.
— Что ж я, по-вашему, с беременной женщиной дел не имел? — возмутился Нибо. — Я трижды отец, если вам не изменяет память…
— Не изменяет, — согласился дядюшка. — Но дважды вы вряд ли были чересчур внимательны. К тому же вам предстоит не просто навещать, но находиться рядом какое-то время. Я полагаюсь на вас, на ваш разум, которым вы, бесспорно, обладаете, и на доброе отношение. Я бы даже сказал — дружеское отношение к вашей спутнице. Оно ведь дружеское? — граф многозначительно замолчал, но взор его оставался по-прежнему пристальным.
— Разумеется! — воскликнул герцог. — Ваши намеки совершенно ни к чему, ибо, как вы сами справедливо заметили, мой разум при мне. И благодарю, что хотя бы в нем вы мне не отказали, раз уж отказываете в благородстве и способности ухаживать за беременным другом… — Нибо оборвал сам себя, осознав несуразность фразы, и передернул плечами: — Смотрите, что вы наделали. Теперь и в моем разуме усомнитесь? — закончил он ядовито.
— Ничуть, — легко отмахнулся его сиятельство. — Беременный друг — это самое разумное восприятие, какое вы могли назвать. Но, надеюсь, относиться вы будете к ней все-таки, как к беременной женщине.
— Вы невыносимы, — произнес его светлость. — За сим откланиваюсь, пока вы не оскорбили меня очередным поучением или замечанием. А вас ожидаю и не смею мешать прощанию, — последнее уже относилось ко мне. Затем забрал у дядюшки мой саквояж и отошел.
Я развернулась к дядюшке и… так и не смогла произнести ни слова. Губы мои задрожали, на глаза навернулись слезы, и я только и выдавила:
— Ох…
Его сиятельство привлек меня к себе и тепло произнес:
— Полно, дитя мое, полно. Вы уже сказали, что хотели, и я сказал. Не станем рвать друг другу душу долгим прощанием. Будьте счастливы, дорогая, и пусть Хэлл никогда не оставит вас своей милостью.
— Дядюшка, — всхлипнула я и подняла на него взгляд.
Граф стер с моего лица слезы, после склонился и поцеловал в щеку.
— Я всегда с вами душой, Шанни, — шепнул он. — И я буду молиться, чтобы всё прошло удачно. Доброго пути.
После отстранился, поддел кончик моего носа пальцем и окончательно выпустил из объятий. Более его сиятельство не задерживался. Я некоторое время смотрела ему вслед, всё еще пытаясь найти те самые слова, которые еще не сказала, но, наверное, должна была бы сказать. Но так ничего и не придумала. Просто прижала кончики пальцев к губам и негромко произнесла:
— Я люблю вас, дядюшка, я так сильно вас люблю…
— Он это знает, дорогая, — услышала я и обернулась. Ришем смотрел на меня с пониманием. После подставил локоть и произнес: — Идемте, нас ждет долгий путь, не станем откладывать.
Стерев со щек дорожки слез, я кивнула:
— Да, пора отправляться дальше, — и вдруг поняла, что успокоилась.
После этого взяла его светлость под руку, и мы поспешили к его карете, ждавшей нас на следующей улице. Герцогского сопровождения пока видно не было, но это и не удивляло. Во-первых, оно было невелико, а во-вторых, даже пара всадников рядом с простенькой каретой смотрелись бы нарочито.
— Прошу, — Ришем открыл передо мной дверцу, а когда я уселась, и карета тронулась, он широко улыбнулся и потер ладони: — Наконец-то! Наконец-то, я заполучил вас и могу пользоваться вашим вниманием единолично! И не вздумайте отравить сей счастливейший для меня момент хоть одним ядовитым замечанием, ваше ехидство. Этот сиятельный скорпион, ваш дядюшка, и без того изрядно постарался. А вообще держите, пусть ваш ротик лучше будет занят, а я под хруст этих чудесных засахаренных орешков продолжу торжествовать и наслаждаться.
Приготовленный для меня кулечек с орешками я взяла, и даже послушно сунула первый в рот. Но, должно
