Грешница - Сьюзен Джонсон

— Всякое движение заставляет меня чувствовать его прикосновение, — пробормотала Челси, выгибаясь и доставая настольный подсвечник. — Он скользкий и теплый, — добавила она тихо, глядя Синджину прямо в глаза, — я чувствую его с каждым жестом. — Челси на секунду даже зажмурилась, впитывая сладко-мучительное ощущение инородного предмета, пронизывающее ее снизу вверх. — Хотя… — произнесла она с придыханием, — ..он не может… — и тут ее голос перешел на прерывающийся шепот, — ..сравниться с тобой…

Пальцы Синджина, обхватывающие подлокотники кресла — леопардовые головы, — побелели: звериное желание разрывало его изнутри. Возбуждающе пронизывало кровь — это было уже опасно.

Сверкание многочисленных свечей подчеркивало чувственную красоту Челси, словно она стояла перед ним, залитая полуденным солнцем. В комнате пахло розами, и теплый воздух подвел возбуждение Синджина к крайней точке.

Ключ к свободе был близко, и он знал это, но как осмелиться взять его? Ах, если бы он мог контролировать свое взвинченное плотское возбуждение!

«Осмелится ли он достать ключ? — подумала Челси. — Подойдет ли он ко мне?» И, отвернувшись от мужа, который лишь неимоверным усилием воли все еще удерживал себя сидящим на стуле, она встала на цыпочки и укрепила последнюю свечу в подсвечник на высокой ножке возле постели.

Ее стройное гибкое тело выгнулось немного назад, полная грудь приподнялась, когда она укрепляла свечу высоко над головой в золоченый перьевидный подсвечник. Божественная форма икр, бедер, которые как бы парили в воздухе, приковали взгляд Синджина, а по том он сконцентрировал внимание на том месте, скрытом тончайшим шелком, где был ключ к его свободе.

Но кроме мысли поскорее выбраться в воспаленном мозгу Синджина пульсировало варварское вожделение, руки его дрожали. Возбуждающее уничтожило последние следы самоконтроля, и, словно обезумевший гепард, он рванулся со стула вперед. В три прыжка Синджин пересек комнату, вырвал свечу из рук Челси и зашвырнул ее к каминной решетке. В следующую секунду он схватил ее на руки, будто она была невесомой, и понес к постели, которая до настоящего момента была его «неприкосновенной территорией», так же как и комната, которая не была предназначена для щедрой страсти Синджина. До сегодняшней ночи… До тех пор, пока бледнокожая золотоволосая девушка, называющая его мужем, не одержала безоговорочную победу. Это был ее триумф.

— Ты знала, что я не устою, будь ты проклята! — прошептал Синджин, швыряя Челси на постель и не снимая с себя одежду. В следующую же секунду он оказался рядом с ней. — Будь ты проклята! — Он целовал ее в шею, и слова его заглушались шелковистой, сладко пахнущей кожей. — Проклинаю тебя.., проклинаю.

— Я не знала.., не знала.., но я хотела тебя.., пусть даже в последний раз.

Челси тяжело дышала, сжимая его темноволосую голову. Синджин горячо покрывал ее поцелуями, и Челси закрыла глаза, ощутив блаженство прикосновения его тела к своему.

Потом Синджин в мгновение ока двумя пальцами осторожно, мягко и ловко извлек ключ. Отбросив его в сторону, он крепко сжал Челси в объятиях. Перед его глазами будто сверкнула молния, Синджин зажмурился, осознавая, что добровольно и с удовольствием умер бы в объятиях жены.

Его тело охватила горячка, вызванная возбуждающим. Синджин застонал, чувствуя, что в сладости и желанности ее заключается его ад на земле, его спасение, его самое величайшее наслаждение в этом мире. Челси крепко прижала его к себе с безотчетной страстью, на которую способны лишь юные девушки, с настойчивостью зрелой женщины, с любовью, надеждой и слезами счастья.

Через несколько секунд все было кончено. «Обет безбрачия», длившийся последние недели, был прерван; скорость действа была вызывающе большой, и это доставляло обоим доселе невиданное удовольствие.

Потом, сразу после кульминации, вдруг наступила тишина и спокойствие, прерываемые лишь хриплым порывистым дыханием Синджина. Челси слышала приглушенные удары его сердца, ее собственный беспорядочный пульс эхом отдавался в ушах. «Это нечто неземное, фантастическое наслаждение», — подумала она в любовном изнеможении. Синджином двигали гораздо менее утонченные импульсы. Он лежал неподвижно некоторое время лишь для того, чтобы перевести дыхание. Потом резко поднялся с постели, оторвавшись от ее теплого тела, и стал срывать с себя одежду, нимало не заботясь о тончайших и дорогих тканях. Его сюртук, сшитый специально так, чтобы его было легко надевать и снимать с помощью лакея, затрещал по всем швам. Тонкий батист сорочки пришел в негодность после того, как Синджин буквально разодрал ее и снял через голову, лишь тихо выругавшись. Туфли отлетели в разные стороны на несколько футов, последними упали на пол брюки, с которых посыпались пуговицы и пряжки.

— Ты еще пожалеешь, что разбавила мой коньяк возбуждающим, — пробормотал Синджин, быстро возвращаясь в постель. Одежда его была разбросана по всей комнате, голубые глаза горели от вожделения.

Челси, которая разделяла с Синджином постель долгие месяцы до их приезда в Лондон и которую сейчас охватила жаркая страсть, вызванная двухнедельным воздержанием, навязанным ей мужем, лежала, словно в горячечном бреду, нетерпеливая и безумно желающая, как и Синджин.

— Милорд, я не пожалею, если только это поможет мне вернуть вас, — Челси произнесла эти слова с искренностью деревенской простушки и с придыханием лондонской искушенной леди. — Молю, позволь мне обладать тобой…

Улыбка Синджина стала похожей на гримасу.

Взволнованная откровенность его жены ясно напоминала ему, как далеко зашла Челси в исследовании изобилующих и широко распространенных в свете пороков.

— Ты будешь обладать мной, моя дорогая, — прошептал Синджин, слегка раздражаясь, — поскольку мне нужна, очень нужна податливая женщина. — И Синджин быстрым и нетерпеливым жестом развел ее ноги. — И ты — самая подходящая, — добавил он хрипло, быстро проникая в нее без обычной соблазняющей нежности. — Когда ты пресытишься, скажи, — процедил он сквозь зубы. И тут разум Синджина помутился, он забыл о своем гневе и издал громкий низкий стон блаженства. Он закрыл глаза, наслаждаясь уникальными ощущениями. Руки его скользнули по телу Челси и крепко сжали его в объятиях. В эту секунду все естество Синджина, каждая клеточка была как бы принесены на алтарь чувственного экстаза. На время Синджин потерял способность мыслить.

Челси осознала гнев и раздражение мужа, но принимала его всяким, и, почувствовав тяжесть его тела, она обвила руками шею Синджина и как бы растаяла в его объятиях. Челси тихонько вздохнула от возбуждения. Она слишком соскучилась по нему, по его прикосновениям, объятиям и быстро поймала сладкий ритм любви, в котором двигался ее муж, — сильно, неистово, бесконтрольно. И Челси покорно, но со страстью отдалась ему. Оба забыли обо всем на свете.

Но все же ей было лишь восемнадцать, и она долгое время была лишена любимого…

Несколько часов спустя восходящее солнце окрасило горизонт. Челси и Синджин лежали бок о бок, пресыщенные любовью, изможденные. Вдруг Синджин услышал всхлипывания. Приподнявшись с подушек, он заметил, что Челси плачет.