Похитители снов - Мэгги Стивотер

Вообще-то она могла оказаться полезной. Адам подумал, что надо это запомнить.

Он посмотрел на линию деревьев справа. Листья на них еще не начали переворачиваться. До грозы оставалось несколько часов. Адам провел пальцами по стеблям травы.

Он уже очень давно не чувствовал себя так – словно и правда мог посвятить свои мысли чему-то другому, кроме мечты о сне. Как будто его разум был огромным, гудящим, алчным. Как будто всё было достижимо, если только не жалеть сил. Так Адам чувствовал себя до того, как решил поступить в Агленби.

«Мир, я иду».

Он жалел, что не догадался привезти колоду таро из дома номер 300 на Фокс-Вэй. Нечто, чтобы упростить Кабесуотеру связь с собой. Может быть, он еще за ними вернется. А теперь гораздо важнее казалось отправиться туда, где силовая линия была мощнее всего.

«Я буду твоими руками. Я буду твоими глазами».

Такой договор они заключили. И взамен он почувствовал Кабесуотер в себе. Кабесуотер не мог дать ему глаза или руки. Но было что-то еще. Что-то, что Адаму хотелось назвать жизнью, или душой, или знанием.

Это была очень древняя сила.

Адам шел и шел под собиравшимися лиловыми тучами. Что-то в нем повторяло «ах-х-х», «ах-х-х», искренне радуясь тому, что он стал самим собой – собой и чем-то большим. Что он был один и мог не бояться, что повредит кому-нибудь или пожелает лишнего.

Он дошел до крохотного ручья, который раньше вел к Кабесуотеру, а теперь просто тек в поле. Опустившись на колени, Адам провел руками над струйкой воды. Вокруг никого не было; но он улыбнулся, и его улыбка делалась всё шире и шире. Когда они в первый раз наткнулись на этот ручей, Ганси поднес к воде датчик и посмотрел на красные огоньки. Он так обрадовался – они что-то нашли, прибор сказал, что они что-то нашли!

А теперь Адам чувствовал это руками. Хребтом. Видел мысленным взором. Силовая линия – волны энергии – шла под ним, но именно здесь она отклонялась, тормозила, проходила сквозь воду, устремляясь к поверхности. Ручеек был маленький – всего лишь небольшая трещина в камне, – поэтому энергия текла тонкой струйкой.

Пророкотал гром, напомнив Адаму, что время идет. Он выпрямился и зашагал дальше, вверх по склону холма. Силовая линия выпрямилась внутри него, заставив сердце запнуться, но он продолжал идти. Кабесуотера здесь больше не было, но вспоминать о первом знакомстве с ним было почти то же самое, что переживать его вновь. Вон там они пробрались меж двух камней, следуя за течением ручейка. Вон там деревья стали делаться толще, а из-под земли показались узловатые корни. Вон там стволы покрывал мох…

И там были пруд и дерево видений. Место, где Кабесуотер изменился для Ганси. Место, где магия впервые сделалась явной для них всех.

Адам помедлил. Он вспомнил видение, посетившее его в дупле. Ганси, умирающий на земле, Ронан, взбешенный от горя и бросающий Адаму гневный вопрос: «Ты теперь доволен? Ты этого хотел, да?»

Но теперь всё должно было идти по-другому. Он изменил свое будущее. Выбрал иную дорогу.

Гром грохотал и взрывался вдалеке. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Адам побрел по траве туда, где раньше росло дерево видений – должно было расти – росло и теперь? Видения не посещали его, но он под ногами чувствовал прилив энергии.

Да, именно здесь дерево и находилось. Присев, Адам раздвинул траву и прижал ладони к земле. Она была горячей, как живое тело. Адам закрыл глаза.

Он ощущал силовую линию, которая тянулась по обе стороны от него. Сотни миль в одну сторону, сотни в другую. В тех местах, где его линия пересекалась с другими, виднелись далекие вспышки, и на мгновение они ошеломили Адама перспективой бесчисленных чудес. Глендауэр сам по себе был чудом, но если на каждой линии, которую он чувствовал, обитало свое чудо, их хватило бы на всю жизнь – главное, проявить терпение и поискать.

«Ох, Ганси», – вдруг подумал Адам. Потому что Ганси хватало терпения. И потому что чудеса сами хотели, чтобы Ганси их нашел. Ему сейчас следовало быть здесь.

«Нет. Всё было бы не так, будь он здесь. Ты должен быть один».

Адам мысленно оторвался от Ганси и пересекающихся линий, сосредоточившись исключительно на той, что пролегала под ним. Он пронесся вдоль нее, повторяя подъемы и спады энергии. Вот она вырывалась наружу сквозь подземную реку. Пробивалась сквозь расколотый землетрясением камень. Лилась из источника. Взрывала трансформатор.

Неудивительно, что сны так истощили линию. Она напоминала перебитый провод – энергия вытекала сквозь сотню брешей.

– Я чувствую, – прошептал Адам.

Ветер зашелестел в траве вокруг.

Адам открыл глаза.

Если бы он мог заделать эти дыры, как электрик чинит кабель, то, возможно, линия окрепла бы настолько, чтобы Кабесуотер вернулся.

Адам встал, радуясь тому, что понял проблему. Это всегда было самое трудное, шла ли речь о моторе, о школе или о жизни. Принять решение несложно, если знаешь, что тебе мешает.

Кабесуотер настойчиво бормотал. Голоса шушукались внутри Адама, потрескивали где-то рядом.

«Подождите», – подумал он.

Жаль, что он не привез карты. Они помогли бы ему сосредоточиться на том, что Кабесуотер хотел сказать. «Я не смогу тебя понять. Подожди немного».

Посмотрев на склон холма, Адам увидел приближавшуюся женщину. Он заслонил глаза ладонью. Поначалу ему показалось, что это одно из видений Кабесуотера. Разумеется, издалека она казалась иллюзорной и необычной – волосы, похожие на облако, серое платье, сапоги до бедра…

Потом он понял, что у нее есть тень, форма, масса – и что она слегка запыхалась.

Персефона поднялась ему навстречу и остановилась, уперев руки в бока. Она повернулась, медленно описав круг, посмотрела на открывавшийся вид и выдохнула.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Адам.

Она приехала, чтобы вернуть его? Чтобы сказать, что напрасно он так уверен?

Персефона улыбнулась – странно озорной, детской улыбкой. Он подумал, какой жестокой насмешкой выглядела ее версия в зеркале – ужасное создание, которое Адам видел во время ритуала. Совершенно не похожее на ту воздушную фигурку, которая сейчас стояла перед ним. Расстегнув сумку в виде бабочки, Персефона достала из нее черный шелковый мешочек. Ткань была именно такая, к какой хочется прикоснуться – гладкая, блестящая, легкая. Казалось, ничего другого в сумке не лежало.

– Ты ушел, Адам, прежде чем я успела дать тебе вот это, – сказала Персефона, доставая мешочек поменьше.

Адам ощутил его вес. То, что лежало внутри, было теплым, как живое. Как этот холм.

– Что это?

Он спросил – и вдруг понял, что Персефона удосужилась назвать его по имени. Возможно, это ничего не значило. Но казалось, она напомнила ему, кто он такой.

Адам. Адам Пэрриш.