Медвежатник - Евгений Сухов

…Сейчас Ксенофонтов понимал, что Григорий Васильевич почти целиком находится в его власти и достаточно только шепнуть на ушко Ракитову, что два вечера подряд начальник уголовной полиции провел за карточным столом, его положение значительно пошатнется.

И эта тайная власть над своим начальником доставляла Ксенофонтову несказанное удовольствие. Важно придать лицу как можно большую кротость, тогда он никогда не догадается о шалостях своего подчиненного.

Генерал Аристов удобно расположился в кресле, казалось, что оно было создано специально для него. Тяжелые мускулистые руки лежали поверх широких подлокотников; голову небрежно откинул назад, едва наклонившись, пытливо посматривал на собеседника; правую ногу он забросил на левую и размеренно помахивал носком.

— Последние два дня господин Родионов, — начал Влас Всеволодович, — вел себя очень тихо. Можно сказать, все это время был на виду. В основном вел светский образ жизни: играл в карты. Ему везло, в общей сложности пополнил свои капиталы на двадцать тысяч рублей.

— Господин Родионов очень везуч. Ладно, опустим подробности, что было дальше?

Влас Всеволодович не сводил взгляда с правой ноги Аристова. Светло-коричневые ботинки были начищены до блеска, и создавалось впечатление, что в них можно было смотреться, как в зеркало.

— У него имеется небольшая квартирка на Моховой. Полдня он просидел там, вечером отправился в Художественный театр.

— Вы уверены, что он никуда не отлучался из дома?

— Абсолютно! — убежденно произнес Ксенофонтов. — Мои люди не сводили с его дома глаз и даже проводили в Художественный театр, где он занял место в партере. После окончания спектакля он в сопровождении красивой барышни отправился к себе на Моховую. Там они оставались до утра.

— Понятно, — Аристов вскинул бодро ногой, после чего уверенно поднялся и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. — Я уверен, что это он. Я наводил кое-какие справки, одно время он учился в Берлинском университете, постигал, так сказать, науки. В это же самое время совершались ограбления банков. У меня есть основания подозревать, что это его рук дело. Представьте себе студента, который в дневное время посещает лекции, а по ночам подбирает отмычки к замкам сейфов. Тем не менее в учебе он преуспел и блестяще закончил курс.

— Позвольте задать вопрос: откуда у вас такие данные?

— Фотографии, голубчик мой, фотографии! — Аристов подошел к столу, развязал одну из папок и вытащил из нее конверт с фотографиями. — Посмотрите сюда повнимательнее. Здесь он совсем молодой. Двадцать лет. Внешность херувима. Но советую вам не обольщаться наружностью этого господина. Предположительно за ним десяток выпотрошенных банков в Германии. А надо сказать, полиция там весьма бдительная. Под подозрение он попал на третий год учебы в университете, но против него не было никаких улик. Правда, наблюдалась одна странная закономерность: он неизменно открывал счет в банке, который хотел ограбить. Именно этот факт и позволил берлинской полиции выйти на его след. Но дело этим закончилось. Если не считать того, что его дважды задерживали, но оба раза у него обнаруживалось крепкое алиби: в первый раз он был на балу, где его видели десятка полтора человек, а второй раз он находился в театре. Его пришлось отпустить. И вот теперь он находится в России и, похоже, совсем не собирается отказываться от своего преступного ремесла и тем более менять свою фамилию. А теперь, мой друг, взгляните на эту фотографию. Здесь он возмужал. Я бы даже сказал, заматерел. Хорош, не правда ли? Очень непростой экземпляр. В своем деле он уникален.

Ксенофонтов взял фотографию, выполненную известным московским мастером. В нижнем правом углу стояла дата изготовления и фамилия. В целом фотография больше напоминала произведение искусства: отретушированная, умело затонированная, она запросто могла бы украсить витрину любого фотографического салона. У мужчины, запечатленного на фотографии, была очень породистая внешность. Он походил на светского льва, от которого млеют не только женщины среднего возраста, в достатке вкусившие плотских утех, но и их подрастающие дочери, жаждущие матушкиных приключений.

— Хорош, — сдержанно согласился Ксенофонтов.

— Хочу заметить, что я знаком с ним лично.

— Вот как? — удивился Ксенофонтов.

— Однажды он мне одолжил некоторую сумму.

Ксенофонтов постарался не выразить удивления, хотя признание Аристова его позабавило.

— Это случается, — усилием воли он сумел погасить улыбку.

— Так вот, мужчина с такой внешностью обречен на успех у женщин. Он вызывает доверие. Теперь я уверен в том, что человек, которого мы ищем, и есть господин Родионов. Значит, вы говорите, что в последнее время он ни с кем не контактировал?

Ксенофонтов отрицательно покачал головой:

— Абсолютно! Ну, если не считать парочку нищих, которым он дал милостыню.

— Вот как? Любопытно. Выходит, что он занимается еще и благотворительностью. А вы, случаем, не думали, что это именно те люди, через которых он получает информацию? В первых двух случаях тоже фигурируют нищие. Я вам советую присмотреться к ним поближе.

— Слушаюсь, — кивнул Ксенофонтов.

— Так вы говорите, что в тот день, когда произошло ограбление, из дома никто не выходил?

Ксенофонтов слегка поерзал на стуле — острый край начинал досаждать ему.

— Никак нет… Впрочем, как мне докладывали, около часу ночи из соседнего подъезда вышел старик. Но он не заинтересовал филеров. На него не обратили бы внимания вообще, если бы случайно не облаяла уличная собака. Она так рьяно наскакивала на беднягу, что один из филеров даже бросился ему на помощь.

— Сделайте вот что, проверьте его квартиру. Под любым предлогом! Сдается мне, что этот старичок и есть наш господин Родионов. Скорее всего, там вы его не найдете, он уже сменил прежнее житье.

— Проверим.

— И не сводите с Родионова глаз, что-то мне подсказывает, что это далеко не последнее приключение нашего дорогого друга.

На Моховую Влас Всеволодович решил явиться лично. Хозяйкой дома оказалась крупная женщина лет сорока с небольшим, горделиво несшая перед собой необъятный бюст. Наверняка он являлся главным предметом гордости пышнотелой хозяйки. Голос у нее оказался басовитый и командирский. Слушая такую женщину, невольно хотелось вытянуться в струнку и проорать во все горло:

— Будет исполнено, ваше благородие!

Ксенофонтов поступил иначе. Он любезно улыбнулся и вежливо поинтересовался:

— Нельзя ли у вас снять комнату?

— Вы пришли по адресу. У меня лучшие квартиры во всем городе.

Ксенофонтов старался сохранять серьезность — очень знакомый тип женщин. Власа Всеволодовича, словно мотылька на огонь, манило к таким распорядительным хозяйкам.