Валентина - Ферн Майклз

Валентина устремила взор к Аламуту. Ее волосы расплелись и свободно ниспадали на спину, развеваясь от встречного ветра. Она понукала коня:

– Ну же… скорее мчи меня к Менгису… к Менгису… к Менгису…

Когда Валентина добралась до вершины и ее взору открылась цитадель федаинов, она соскользнула со спины скакуна, не замечая боли в усталом теле и лишь ощущая, как следят за нею чьи-то глаза. Но пристальные взгляды невидимых людей не казались ей угрожающими, наоборот, позволяли чувствовать себя в безопасности в сгущающейся мгле.

Золотой диск луны выплыл из-за темной тучи и проложил себе путь среди скопления звезд, мерцавших на эбонитово-черном небе. Эта ночь, казалось, была создана для любви – для их любви с Менгисом.

Когда девушка закончила подъем и вышла на лужайку, волнение сжало ей грудь.

– Менгис, – тихо позвала Валентина, – где ты?

Вдруг она оказалась в объятиях любимого, и его поцелуи проложили дорожку от ее губ к шее. Девушка радостно прильнула к стройному гибкому телу. Молодые люди жадно искали уста друг друга и так самозабвенно стремились слиться в объятиях, что успокоение могли найти только во взрыве страсти и желания.

Менгис нежно поднял на руки Валентину и прижал к себе. Она сладострастно целовала любимого. Он осторожно положил ее на ковер из листьев и прильнул к губам. Голова девушки закружилась от возбуждающего аромата его волос, смешанного с запахами леса. Без единого слова Менгис давал понять, как боготворит возлюбленную. Отвечая на поцелуи, Валентина крепко обнимала его за шею.

В ту ночь любовь вовлекла их в поток невероятного наслаждения и вознесла на ослепительные высоты, слив воедино.

Менгис спал, положив голову на грудь любимой. Валентина лежала спокойно и умиротворенно, глядя, как в безбрежных небесных просторах перемигиваются звезды. Они погаснут с первыми лучами солнца, но с заходом его появятся на небе снова. Все всегда возвращается на круги своя. Вот и она вернулась к возлюбленному, и так будет всегда, вечно.

* * *

Один за другим отсылались караваны в течение последующих недель. До Валентины дошла весть, что вскоре прибудут люди Саладина, чтобы забрать купленную провизию. Осмотр полупустых зернохранилищ и кладовых ее встревожил. Что делать? Новому урожаю зреть еще несколько месяцев. Перед мысленным взором мелькнуло ее обнаженное тело, привязанное к кресту, и видение стало преследовать постоянно – на кресте распинают за предательство и обман.

Как же объяснить все Саладину и его военачальникам? Поможет ли ей и на этот раз Менгис? Три раза уже ездила она в Аламут, и каждый раз все труднее было возвращаться в Напур. Вкушая покой и блаженство в объятиях любимого, будь то на траве, на коврах или в постели, Валентина обретала покой и умиротворение, во дворце же Рамифа ее ждали заботы и волнение.

Должна ли она попросить Менгиса помочь ей? Валентина подумывала об этом, но сразу же вспоминались его слова: «Я хочу посмотреть, как ты справишься со своей судьбой…» Нет, Менгиса просить она не станет, однако по-прежнему будет подниматься на гору и встречаться с ним, давая отдых усталой душе, а когда вернутся мусульмане, примет любое наказание, ей уготованное. Ответственность за принятое решение помочь христианам несет только она и не отступится от своего, даже если придется умереть!

Без колебаний выезжала Валентина из дворца, с голубкой на плече и пантерой, бегущей рядом. Местность теперь была ей знакома, и с каждым разом девушке становилось все легче подниматься на гору. Вернется ли она в долину на этот раз? При этой мысли сердце начинало биться учащенно. Может, остаться навсегда в Гнезде Орла?

Едва возникали подобные вопросы, как Валентина немедленно отбрасывала их. Из рассказов Менгиса она узнала достаточно много о сообществе федаинов, чтобы понять: будущее шейха аль-Джебала предопределялось, когда он был еще ребенком, чуть ли не до того, как начинал ходить. При приближении поры возмужания его отсылали в Аламут, где он видел лишь федаинов, слуг и женщин гарема.

Однако, когда Менгису стало известно, что близится время его восшествия на трон, он настоял, чтобы ему позволили увидеть мир, прежде чем ограничить жизнь стенами Аламута. Именно из своего путешествия он и возвращался, когда решил присоединиться к участникам турнира в честь бракосочетания короля Ричарда с Беренгарией Наваррской.

– Мы с Паксом старые друзья. Он мой сводный брат. Наш покойный отец был султаном Джакарда.

Валентина не могла себе представить двух более непохожих друг на друга братьев: Паксон – воин, обожающий столкновения и битвы, Менгис же – миротворец в душе. Что он ей говорил? Все сущее есть Бог? Да, именно так. Менгис почитал жизнь глубоко и проникновенно, а Паксон мог растоптать чужую жизнь столь же легко, как раздавить насекомое.

Но даже несмотря на всю свою любовь, Валентина еще не была готова отбросить предрассудки и согласиться навсегда остаться в Аламуте. Она ненавидела цитадель и все, что эта твердыня олицетворяла: убийство и сообщество безжалостных мужчин, ни перед чем не останавливающихся ради достижения своих целей. Их жизни растрачивались впустую! Несчастные уверовали, что посещали небеса и рисковали собой, даже искали смерти, ради возвращения в тот райский мир, который однажды узрели.

Перед мысленным взором Валентины предстала Агава. Аламут – не то место, где следует растить детей! Стоит только вспомнить случившееся с девочкой! Нет, как ни велика ее любовь к Менгису, провести остаток жизни в Аламуте она не сможет. Любимый часто просил ее остаться, но никогда не заговаривал о том, чтобы самому покинуть горные выси.

Но сейчас не об этом ей надо думать! Главное – поскорее снова увидеть Менгиса! Глубоко вздохнув, Валентина выпустила голубку, наблюдая, как взмывает она вверх и пускается в свой неторопливый полет. Девушка начала подъем, и все мысли – кроме одной: скоро она увидит возлюбленного – покинули ее.

На вершине травянистого пригорка, запыхавшись, Валентина въехала на коне в открытые ворота Аламута и бросилась в объятия Менгиса. Рыдания теснились в груди. Любимый ее успокаивал, разговаривая тихо, как с прирученными ланями, и скоро рыдания утихли.

– Обними меня крепче, – судорожно всхлипывала Валентина. – …крепче…

Улыбка затаилась в уголках губ шейха аль-Джебала, когда он прижал девушку к груди. Какую странную вещь сотворила с ним эта длинноногая христианка! Как позволил он ей столь глубоко проникнуть ему в душу? Любовь к женщине никогда не значила так много для него самого и его соратников, однако пришла к нему, полная мук и горя.

Менгис знал, почему приехала Валентина: мусульмане возвращались за купленными припасами, а кладовые Напура были пусты. Что же она предпримет? Станет ли снова просить его о помощи или смирится с уготованным ей судьбой? Он чувствовал, как сильно бьется его сердце в ожидании ее решения.

– Пошли, посмотрим на животных. Хочу показать тебе одну лань. Такое грациозное существо, совсем как ты!