Вяземская катастрофа 41-го года - Лев Лопуховский

В соответствии с приказом Ставки Днепр, вернее, хорошо укрепленный оборонительный рубеж на его восточном берегу, изначально был избран в качестве конечного рубежа отхода. Сюда по требованию Ставки нужно было в первую очередь отвести артиллерию. На него надо было отвести и как можно скорее, нигде не задерживаясь, и главные силы 20-й и 19-й армий и группы Болдина. Чтобы, используя его укрепления, остановить наступающего противника. Судя по темпам отхода 19-й армии, так оно и было: армия за сутки с небольшим отошла на 40 – 45 км, считая от самой удаленной левофланговой дивизии (головные части 20-й армии, несмотря на пробки на дорогах, за чуть большее время прошли более 60 км). При этом ей пришлось преодолеть при ограниченном количестве переправ и налетах авиации две серьезные водные преграды – реки Вопец и Днепр. Здесь отошедшие соединения потеряли еще одни сутки, собираясь обороняться на реке. Вот и появилась версия о промежуточных рубежах, на которых на самом деле до Днепра развертывались только арьергарды.

Когда же окружение стало фактом, «наверху» спохватились, и войска получили приказ командующего фронтом отходить с максимальным темпом – до 70 км в сутки, чтобы вырваться из «котла»[194]. Но что значит 70 км в сутки для стрелковых соединений, не имеющих, по существу, автотранспорта? Артиллерия и обозы соединений в основном имели только конную тягу, но лошадей тоже не хватало. Поэтому стрелковым частям и подразделениям выдержать такой темп было просто невозможно. Вот 112-я стрелковая дивизия (бывшая мотострелковая), в которой в связи с переформированием вместо лошадей временно оставили 3 комплекта автомашин вместо одного, полагающегося по штату, могла бы отходить с таким темпом, но и то только по автостраде, а не по забитым обозами проселкам.

Автора могут упрекнуть, что он спорит со своими оппонентами, которые ответить ему уже не могут. Но раньше, в условиях жесткой цензуры, исследователи были лишены возможности публично спорить со власть предержащими. На кухне – пожалуйста. В свое оправдание придется сделать небольшое отступление. В 1981 г. по просьбе ветеранов 120-го гап я написал небольшую книгу об участии полка в вяземских событиях. Весьма влиятельный сын погибшего в окружении начальника штаба полка (сейчас бы сказали – спонсор) предложил издать ее высокой печатью, но потребовалось разрешение военной цензуры, и затея сорвалась. Пришлось пойти на хитрость, и изрядно усеченный по требованию военного цензора Военной академии им. Фрунзе вариант (пришлось убрать из текста все данные о составе и вооружении полка, потерях и прочую крамолу) был опубликован мной за свой счет под видом учебного пособия в 1982 г. тиражом всего 100 экземпляров (см. Приложение 10). Эти небольшие книжечки и были распространены среди ветеранов и родственников погибших воинов на очередной встрече.

На указанные выше противоречия по поводу принятия решения на отход (и другие) в статьях «Военно-исторического журнала» я обратил внимание еще в 1981 г. Тогда же и написал письмо в редакцию этого уважаемого журнала с просьбой разъяснить ее позицию по этому важному вопросу. Ответа не получил. В 1982 г. на конференции в Военной академии имени М.В. Фрунзе, проводимой редакцией журнала, я передал второй экземпляр моего письма прямо в президиум. После окончания конференции мне предложили написать статью о вяземской оборонительной операции. Я сказал, что буду писать на основе архивных материалов. Главный редактор согласился, но предупредил, что эти материалы в военном отделе ЦК КПСС «будут изучать под микроскопом». Стало ясно – правдивую статью не пропустят.

Однако продолжим. Начиная с 6 октября, сведения о действиях противника и положении своих войск поступали нерегулярно. В штабе Западного фронта слабо знали обстановку и, соответственно, не могли доложить в Ставку что-нибудь определенное. Деятельность разведки, нацеленной в новом направлении – на восток, а также в сторону флангов, в должной мере не была организована. Оценка сил противника и его намерений осуществлялась на основе отрывочных сообщений и даже слухов. Все чаще в донесениях и сводках звучало: «Данных о положении частей нет, связи не имеем, высланы командиры для уточнения обстановки».

6.10 в 16.10 в штаб Западного фронта по телеграфу был передан запрос:

«Прошу принять записку генералу Соколовскому. 1081 приказал (видимо, этим позывным пользовался начальник Генштаба. – Л.Л.) дать объяснение о причинах несвоевременного представления Вами оперативных документов в Генштаб. И почему до сих пор от Вас нет оперативной сводки по состоянию на 10.00 6.10.41»[195]. Фронт и Ставка вынуждены были принимать решения, плохо зная обстановку. Совсем не случайно Сталин вызвал в Москву командующего Ленинградским фронтом Г.К. Жукова.

Судя по тексту оперсводки Генерального штаба № 216 на 20.00 7.10, информация от штабов фронтов и армий поступала туда с большим запозданием и не вполне соответствовала действительной обстановке. Было ясно, что отход армий Западного и Резервного фронтов продолжается, но о положении их соединений были только отрывочные сведения. Положение частей 19-й армии требовало уточнения. 20-я армия, прикрываясь с фронта арьергардами, продолжала отход на новый рубеж обороны. Противник на фронте армии активности не проявлял, воздействуя на отходящие колонны наших частей только авиацией.

Группа Болдина совместно с частью сил 32-й армии, в том числе с 143-й танковой бригадой, вели бой с частями противника, наступающими от района Холм-Жирковский в направлении Андреевское (13 км юго-восточнее Холм-Жирковский. – Л.Л.), Григорьевское, Шипулино (все пункты вдоль р. Вязьма. – Л.Л.). Главные силы группы совместно с частями 140-й сд 32-й армии вели бои в районах к югу от Ордылево, Белый Берег. Передовые отряды (вероятно, имелись в виду арьергарды. – Л.Л.) 101-й мсд, 152-й сд, 128-й и 126-й танковых бригад, прикрывающие главные силы, по явно устаревшим данным, находились еще на рубеже Холм-Жирковский, Игоревская, Яковская, то есть в 25 – 30 км от главных сил – западнее Днепра.

Особенно благостную картину нарисовал штаб Западного фронта о положении в районе Вязьмы. Оказывается, для обеспечения выхода войск фронта на новый рубеж обороны в районе ВЯЗЬМА сосредоточиваются управление 16-й армии и четыре дивизии со средствами усиления: 73, 50, 38 и 229-й сд. 73-я сд в 1.00 7.10 подходила к району ВЯЗЬМА, 50-я сд в 3.00 7.10 проходила рубеж ДУРОВО. Местонахождение 38-й и 229-й сд уточнялось. Связь с 16-й армией поддерживалась по радио. Уже сутки прошли, как противник ворвался в Вязьму, утром там сомкнулись танковые клещи Гота и Гепнера. Но в сводке упрямо утверждается: «Данные о наличии противника в районе Вязьмы не подтверждаются» (выделено мною. – Л.Л.)[196].

Нет, не зря Сталин послал в штаб фронта комиссию ГКО и Ставки!

Немецкая разведка, отслеживая важное направление вдоль автострады, установила, что здесь обороняется «сталинская» дивизия. На отчетных картах масштаба 1:1 000 000, где показывалось положение войск вермахта на советско-германском фронте на каждый день (Lage-Ost), немцы обычно (не всегда) указывали номера противостоящих соединений русских, при этом часто допуская ошибки. На трофейной отчетной карте на 7 октября, по которой генералы ОКВ ежедневно докладывали обстановку Гитлеру, рядом с номером 2-й советской стрелковой дивизии появилась пометка «2. (Stalin)»[197]. Эта пометка впоследствии сыграла свою зловещую роль в истории 2-й дивизии народного ополчения Сталинского района г. Москвы.