Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

Сей шаг вполне мог на самом деле привести к реставрации монархии, на что Энтони и надеялся. Этого они с Луной ныне и добивались – без принуждения, попросту помогая людям, где могли. Тем самым людям, против которых минуту назад обратил свой гнев Генри. Однако принципы возобладали над идеалами, и сын, пусть неохотно, кивнул. Главной его заботой было право народа на выбор себе представителей.

– Тогда идем, – сказал Энтони, хлопнув сына по плечу. – Воняет здесь жутко, а я, между тем, проголодался. Идем-ка, поужинаем.

Халцедоновый Чертог, Лондон, 9 февраля 1660 г.

Озноб пробежал по телу волной. Оборвав фразу на полуслове, Луна смежила веки и мысленно потянулась к источнику беспокойства. Нечто в Халцедоновом Чертоге?

Нет, не здесь. Наверху.

– Лорд Валентин, – сказала она.

Аспелл откликнулся негромким бормотанием.

– Отправь кого-нибудь в Лондон. Выясни, что происходит у ворот.

– У каких ворот, государыня?

Вновь волна дрожи, да какой! Казалось, кости в суставах обратились в наждак.

– У всех.

Открыв глаза, Луна увидела, что сэр Перегрин взирает на нее со странной смесью благоговения и тревоги. Да, дивные монархи неразрывно связаны со своими владениями особыми узами, однако до битвы за Халцедоновый Чертог подданные не сознавали, сколь далеко простирается сия связь. Казалось, они боятся, как бы в следующий миг королева не обрушила на них свод потолка.

Разумеется, без Принца Камня сделать этого было невозможно. Да, Луна чувствовала дворец, когда того хотела, но откликался он только на общий зов господина и госпожи. Впрочем, объяснять сие было бы бесполезно.

– Продолжай, – как ни в чем не бывало, велела она капитану.

Сэр Перегрин заморгал, нащупывая ускользнувшую нить разговора.

– В Англии, государыня, следов Видара не обнаружено. Ваши венценосные кузены, короли и королевы английских дивных, не дали ему приюта после падения Инвидианы и вряд ли сделают это сейчас.

– А что Ирландия?

Перегрин беспомощно пожал плечами.

– Леди Федельм сообщает, что ни в Темере, ни в Коннахте его нет. Лейнстер и Мунстер также утверждают, будто не укрывают его, и я не вижу причин в этом сомневаться.

– А Ольстер, – вздохнула Луна, – на наши вопросы вряд ли ответит.

– Именно так, государыня.

Прикрыв лицо веером, Луна задумалась. Что могло быть у врага на уме? Решил бы он скрыться в Ирландии? Да, Конхобар разочарован его неспособностью повлиять на правительство Англии, однако союз вероломного лорда с Ольстером все еще крепок просто на зависть. С другой стороны, Конхобару хватает и собственных хлопот с Клайф Солаш…

Луна сердцем чуяла: в Ирландии Видара нет. Скорее, он уполз в ту же нору, из коей появился, дабы чинить ей беды.

В Файф.

Куда воротился и освобожденный от клятвы Керенель. Там, в относительном покое, в стороне от всех дрязг между Луной и Никневен, жил его брат, Кунобель. Что ж, как сие ни прискорбно, обоим оставалось только пожелать всего наилучшего.

«Нет, Керенель не из тех, к кому можно обратиться за помощью. Эта возможность исчерпана».

Таким образом, сведений о новых кознях Никневен и о возможных замыслах Видара взять неоткуда.

«Вновь слепота. Неужели вся моя борьба не принесла никакого выигрыша?»

По счастью, от этого вопроса ее немного отвлек вернувшийся Аспелл.

– Что с сокровищницей? – спросила Луна (как лорд-хранитель, сокровищницей ведал он).

– Точной описи содержимого нет и никогда не имелось, государыня, – признал Аспелл. – Что мог забрать с собою Видар, сказать невозможно, но мы нашли и продолжаем находить много такого, о чем и не подозревали.

Некогда Видар был лордом-хранителем сам. Уж он-то точно знал, что прихватить с собой…

– Какие-либо указания на его след? – спросила Луна, пристально вглядываясь в лицо Аспелла, на глазах складывающееся в гримасу сожаления.

Некогда Аспелл вращался в тех же кругах, что и покойный сэр Лислик, но более, по мнению Луны, из стремления сохранить собственный политический вес, чем из-за каких-либо симпатий к Видару и Никневен. К тому же, во время изгнания он предпочел не остаться под властью Видара, а отойти в сторону. Однако при всем этом – амбициозен и жаден… что заставляет задуматься, правду ли он говорит, утверждая, будто ничего полезного не нашел.

«Мне необходимы советники, которым можно доверять».

Вот только заменить его – роскошь пока что непозволительная.

Выслушав перечень найденного, Луна отдала сэру Перегрину распоряжения касательно выслушивания ходатайств прочих изменников, коим надоело томиться в темницах.

– Но не ранее, чем мне удастся принять их вместе с лордом Энтони, – добавила она, в последний миг вспомнив, что Принц желал в сем участвовать.

Капитан Халцедоновой Стражи кивнул, и тут двери в личный кабинет королевы распахнул глашатай.

– Мара Ангризла, Ваше величество!

– Это ее я посылал наверх, – пояснил Аспелл, и Луна знаком велела глашатаю впустить мару внутрь.

Войдя, Ангризла преклонила колено. Узкие, точно щелки, глазки ночного кошмара были распахнуты необычайно широко.

– Что ты сумела узнать? – спросила Луна.

– Ваше величество… там, на улицах, эти солдаты. Новые, из Шотландии.

– Полки генерала Монка?

В большинстве своем они были англичанами, как и сам генерал, однако все до единого полагали их шотландцами, ибо полки пришли именно оттуда. Известия о выступлении Монка на юг оказалось довольно, чтобы Охвостье сразу же после Рождества снова вернулось на законное место, однако, не проведя в Лондоне и недели, Монковы люди, похоже, уже начали прибирать власть к рукам.

«Что ж, в конце концов, они – тоже часть Армии. Неужели я ожидала чего-то иного?»

Услышав это имя, Ангризла закивала.

– Говорят, парламент дал им приказ снять ворота с петель и разломать.

– Что?

Луна невольно подняла брови. Да, прежние оборонительные постройки Лондон давно перерос. Во время войны силы парламента, признав бесполезность городских стен, выкопали в отдалении огромный ров. Однако с уничтожением ворот Сити не сможет оказать противнику ни малейшего сопротивления.

Должно быть, ради этого приказ и отдан. Людям нужен парламент, но Охвостье давным-давно всем надоело, а уж лондонцам – особенно. Отнюдь не довольные незаконными господами Англии, жители Сити и укрепили ворота цепями, сим выражая свое недовольство.

Странно, что Монк согласился нанести городу этакое увечье: как правило, он честно старался защищать народные вольности, а не просто громоздил слова на слова. Однако Луну куда больше тревожило, как это скажется на Халцедоновом Чертоге…