Хрущев - Уильям Таубман

Однако, несмотря на роль, которую сыграл Хрущев в смещении Берии, Маленков и другие по-прежнему его недооценивали. В сентябре 1953 года они допустили его выдвижение из рядового секретаря ЦК в первые секретари (должность, благодаря которой он сумел использовать партаппарат к собственной выгоде) лишь потому, что верили: он будет знать свое место. По словам министра сельского хозяйства Бенедиктова, коллеги Хрущева видели в нем «временщика». В постановлении пленума ЦК пункт о его повышении в должности стоит одиннадцатым из двенадцати — одно это показывает, как мало его ценили85.

И напрасно! В последующие месяцы Маленкову предстояло осознать и оплакать свою ошибку. Но было ли неизбежным его столкновение с Хрущевым? Маленков не был сверхчеловеком, однако не уступал Хрущеву ни умом, ни талантами. Хрущев был импульсивен, Маленков — более вдумчив и выдержан. Хрущев стремился главенствовать, Маленков охотно удовлетворялся и вторыми ролями. У них были общие цели (особенно в вопросах политики и сельского хозяйства); между ними даже существовало что-то вроде дружбы — насколько это было возможно для членов Политбюро.

Сергей Хрущев характеризовал отношения своего отца с Маленковым не как «дружбу», а как «союз». Однако Нина Петровна высоко ценила жену Маленкова, Аджубеи дружили с его дочерью и ее мужем — архитекторами, а сам Сергей был близок к сыновьям Маленкова — Андрею и Егору, выбравшим научную карьеру. После смерти Сталина Маленков предложил семье Хрущевых вместе переехать в новые дома, строившиеся на Ленинских горах. Пока что оба жили в соседних особняках на проездах Еропкина и Померанцева. Оба дома были построены на рубеже веков, имели просторные дворы (у Хрущева — с садом и пересохшим бассейном, у Маленкова — еще роскошнее, настоящее патио с четырьмя греческими колоннами). Сады соединялись калиткой. За высокими стенами, ограждающими обитателей особняков от любопытных глаз, обе семьи часто встречались. Маленков даже решил выстроить себе новую дачу в Ново-Огареве, неподалеку от дачи Хрущева — «чтобы всегда можно было заехать и спросить совета», вспоминал Сергей Хрущев. Однако вскоре после переезда Маленкову пришлось навсегда покинуть Президиум — а дачу его тридцать лет спустя использовали для переговоров с иностранными делегациями Горбачев и Ельцин86.

Чем же объяснить вражду, возникшую между Маленковым и Хрущевым? Политическая культура Кремля подразумевала взаимные подозрения, однако они не достигли бы такой силы, не подкрепляемые личной враждой. По-видимому, Маленков не мог смириться с тем, что Хрущев оказался на первом месте, а Хрущев не мог отказать себе в удовольствии лишний раз унизить Маленкова. Мало того: другие члены Президиума скоро разделились на две партии. «Всем было известно, что Молотов, Каганович и другие члены Президиума ненавидят Маленкова», — писал зять Маленкова Владимир Шамберг. Все они были готовы стоять за Хрущева — которого скоро возненавидят куда сильнее87.

После ареста Берии Маленков укрепил свои позиции в центральном государственном аппарате, назначив своими заместителями нескольких своих ставленников. Его подчиненные распространяли слух, будто он — племянник Ленина (девичья фамилия матери Маленкова — Ульянова); сам он подчеркивал свою дружбу с академиком Глебом Кржижановским — другом и соратником Ленина, женатым на тетке жены Маленкова88.

Однако Хрущев превосходил его по многим пунктам. Будучи партийным лидером, он мог использовать в своих интересах аппарат партии, авторитет которой после смерти Сталина значительно укрепился. Он расширял свое влияние, назначая членами ЦК местных партийных боссов89. Маленков был выше его в интеллектуальном и культурном отношении, однако как личность — совершенно бесцветен. Хрущев, в противоположность ему, производил впечатление открытого, бодрого жизнелюба, энергичного и практичного руководителя, готового встретить любой вызов с открытым забралом. Геннадий Воронов, первый секретарь Читинского обкома, с удовольствием вспоминал о встрече с этим «открытым и прямым» человеком, «возродившим ленинские нормы в партийной жизни». Иван Бенедиктов, впоследствии выступавший против Хрущева, одобрительно отзывался о его «природном остроумии и находчивости, крестьянском юморе и смекалке, способности проявлять инициативу и привлекать на свою сторону людей любого типа…». Александр Шелепин позже слышал от старших товарищей по Президиуму рассказы о том, как «демократично» держался Хрущев в эти годы, «прислушивался к мнению товарищей, уважительно к ним относился. Часто воскресные дни члены Президиума ЦК, секретари ЦК КПСС проводили с ним на государственной даче, под Москвой, вместе с семьями. Почти ежедневно вместе обедали в Кремле, здесь иногда решались текущие вопросы, в том числе и важные»90. Даже Молотов признает, что Хрущев «много ездил на места, он бывал в колхозах, совхозах. Он сам бывал среди ходоков очень часто, и в этом его не упрекнешь, он как раз в этом отношении имеет положительное качество. Везде бывал — в котельной и конюшне, не в этом дело. Конечно, он встречался больше, чем Ленин, чем Сталин, с простыми крестьянами и рабочими. В наиболее простой обстановке. Нельзя отрицать. Его и меньше стеснялись, его считали своим, народным»91.

Помимо энергии и личного обаяния, был у Хрущева и еще один козырь — компрометирующие документы, извлеченные из сейфа Берии. Маленков сумел завладеть «признанием» Ежова, сделанным незадолго до казни и обращенным против него; однако «доказательства» того, что он якобы организовал заговор с целью убить Кагановича, ему уничтожить не удалось92. Сам Хрущев уверял, что даже не читал эти документы; но новый глава КГБ Иван Серов, конечно, читал93.

Центральным пунктом программы Маленкова были предложенные им реформы сельского хозяйства. В августе 1953 года он предложил сократить налоги, повысить государственные закупочные цены на сельхозпродукты и поощрять развитие индивидуального крестьянского хозяйства, обеспечивавшего страну значительной долей овощей и молока. Эти меры завоевали широкую популярность; в деревнях до сих пор помнят тогдашнюю поговорку: «Пришел Маленков — поели блинков»94. Он отменил добровольно-принудительное распространение облигаций государственного займа.

Кроме того, Маленков заигрывал с интеллигенцией. Как уверяет его сын, именно по его инициативе полотна импрессионистов, долгое время скрывавшиеся в запасниках музеев, снова были выставлены на всеобщее обозрение. Maленков просил ведущих экономистов предлагать более широкие экономические реформы и спрашивал у ведущих ученых их мнение по поводу положения дел в науке; последние нелицеприятно отзывались о Лысенко, биологе-шарлатане, которого Хрущев поддерживал до самого конца своего правления95.

Как для Хрущева, так и для Маленкова основным препятствием на пути реформ представлялся сформированный при Сталине пропагандистский образ внешнего мира. Если капиталистические страны — непримиримые враги СССР и новая мировая война неизбежна, едва ли Советский Союз может позволить себе сокращение вооружений или снижение бдительности во внутренних делах. Маленков выступил против этих тезисов, настаивая, что «в отношениях СССР с другими государствами нет таких спорных вопросов, которые нельзя было бы решить мирными средствами», и что ядерная война уничтожит не только капитализм, но и «мировую цивилизацию»96.