Кремлевский опекун - Александр Смоленский

Добровольский не дал договорить:

– Возможно, в сделке с ними – ты и кто там еще – все продумали. Но ты предлагаешь мне сделку с самим собой. Я, извини, не готов.

– Дай договорить, не перебивай. И умоляю, сейчас не время для высоких материй и самокопаний. Война, понимаешь. Здесь война. Но не такая, как в Афгане. Здесь другие тонкости, – вновь разгорячился Пряхин. – Они хотят приобрести у нас вооружение, больше им негде его взять. Что ж, пожалуйста! Или ты предлагаешь подождать, пока их политические лидеры осознают, что сами же затягивают петлю на шее? Старик, это многоходовая комбинация. Это часть нашей стратегии. Не мы ее придумали, и не нам ее отменять. Неужели ты наивно веришь, что не найдется никого другого, кто с радостью возьмется за это дело? Так зачем упускать свой шанс?

Добровольский вспомнил, как попал накануне под обстрел тяжелых гаубиц с молдавской стороны. Теперь многое объяснилось. Процесс, как видно, давно пошел.

– А если я откажусь?

– Не смеши меня и не разочаровывай. Я всегда считал тебя смекалистым парнем. Ты прекрасно знаешь, что не сможешь отказаться. Ты уже замешан. И оценить твою роль и твое поведение в этой ситуации можно по-разному, скажем, совсем не так, как я только что излагал. Чего-чего, а законников и моралистов у нас пруд-пруди. Врагу не пожелаю попасть к ним в руки.

– Значит, выбора нет?

– Давай совсем откровенно, как на духу. Предположим, каким-то чудом тебе удалось выйти из игры. Что это даст? В скором времени, как и многие наши доблестные военнослужащие, ты окажешься перед самым незатейливым выбором: заделаться нищим в камуфляже и сидеть с протянутой рукой где-нибудь в подземном переходе или же спиться. А потом тайком выносить из дома ценные вещи, которых у тебя, подозреваю, не так уж много. Неужели ты, доблестный офицер, согласишься на такую унизительную жизнь?

– Значит, нет выбора... Когда приступим? – вдруг неожиданно резко спросил Добровольский.

Признаться, Пряхин не ожидал, что так легко его уговорит.

– Завтра ты получишь необходимые полномочия от своего непосредственного начальства. Не стоит с ними откровенничать, скорее всего, они сами не в курсе и только добросовестно выполняют указания. Послезавтра я официально вернусь из командировки, и мы обговорим детали. Не мучай себя, Добровольский, ты не прогадаешь! Что-что, а еще одна звездочка на погоны тебе как посреднику уже гарантирована. – Гриша довольно хлопнул майора по плечу.

После того как он ушел, Володя прилег и долго ворочался на неудобном диване. Заснуть не удавалось. Взглянув на часы, он увидел, что еще не очень поздно. Оказывается, они проговорили с Пряхиным не больше часа, а кажется, что прошла вечность.

До Москвы Багрянский долетел без приключений, правда, с часовым опозданием. Аэропорт встретил его неспешной суетой бархатного сезона, когда уже закончились летние каникулы, бесконечные чартеры на дешевые курорты, – словом, нигде не наблюдалось излишней толчеи. Выбравшись в общий зал, Багрянский сразу заметил Мацкевича, который помахал ему газетой. Сдержанно обнявшись, они направились к платной автостоянке, где ждала машина.

– Послушайте, Леонид Сергеевич, у меня и вчера, и сегодня, словно зуд в печенке, так хочется как можно быстрее узнать результаты экспертизы, – на ходу признался Лев, демонстративно поглаживая то место, где, по его мнению, находился этот нежный орган. – Сколько по времени это может занять?

– Кто его знает? Я, признаться, по вещдокам не специалист. Может, часа два, а может, и больше, – неопределенно ответил Мацкевич. – Одно могу сказать: меня уже ждут. Если бы вы не опоздали...

– Действительно, бред. Из Ростова час лету и час опоздания. Точно, бред. Вот что я подумал в связи с этим. Может, имеет смысл нам разделиться? Вы передадите вот это экспертам, – Багрянский незаметно передал Мацкевичу конверт, – а я возьму такси, заеду домой. Как вы освободитесь, сразу свистните, и поедем к Александру Павловичу.

– В принципе я не против, только с одним условием. На такси поеду я, а то Духон скажет типа: встретили, называется...

– Ну и я не против, – весело согласился Багрянский. – Скажите только, как там, на суде?

Теперь оживился Мацкевич. Воспоминания вчерашнего дня были еще свежи.

– Представляете, Бахтин все-таки дожал Добровольского. Тот сдался и признался, что вконец запутался. И что исполнял во всей этой истории весьма неблаговидную роль.

– Кто же ему поручил эту роль? – Багрянский мгновенно возбудился.

– Не признался. Обещал все изложить письменно. Но насколько я могу судить, кто-то из спецслужб. Темная, знаете ли, история. Ну, я пошел за такси, а вон стоит ваш транспорт.

– Вижу, – чем-то раздосадованный, заметил Багрянский. Он сразу же узнал бронированный «БМВ» друга. – Жду вашего звонка, Леонид Сергеевич.

Машина быстро понесла его в сторону Москвы.

После всех испытаний и переживаний последних дней приятно было ощутить себя дома, в знакомом городе, пусть шумном и суетливом, но кажущемся еще ближе и роднее после вынужденного расставания. Вот так же в детстве Лев любил возвращаться с родителями в Тбилиси, где он родился. Когда поезд подъезжал к уютному перрону старого тбилисского вокзала, начинало сладко щемить в душе...

«Я тоскую по Тбилиси...» – это слова Евтушенко. Он бы и сам написал что-нибудь похожее. Но нет теперь прежнего тбилисского вокзала, вместо него торчит недостроенное, искореженное извращенной архитектурной фантазией бетонное чудище. Правда, еще остался их колоритный тбилисский дворик в Ортачала, который семья покинула еще до переезда в Москву, переехав в панельный дом. Да и туда особо не наездишься. Виза, таможня со строгим унизительным досмотром для российских граждан – чужой город, чужая страна. Нет прежнего очаровательного Тбилиси, остались одни воспоминания. Зато есть Москва, которую он полюбил всей душой и сердцем.

Лев дремал на заднем сиденье, прикрыв глаза и расслабившись под плывущую из мощных динамиков ненавязчивую музыку.

Он не видел, как огромный трактор шустро вылетел на трассу с проселка прямо перед лимузином. Водитель инстинктивно ударил по тормозам, хотя тормозить уже не имело смысла. Автомобиль развернуло и боком стукнуло о гусеницы. Раздался оглушительный треск и скрежет выгибающегося металла. Впрочем, скрежета Багрянский уже не услышал, его плотно обволокла густая черная бездна...

Первым к месту аварии подбежал невысокий плотный мужчина в засаленном пиджаке и вымазанных землей брюках. Он возвращался с дачи, и за минуту до столкновения лимузин как раз лихо обогнал его старенькие «Жигули», которые жалко прижались к обочине. Потом подоспели другие водители, проезжавшие мимо. На дороге образовался затор. Кто-то вызвал по мобильнику гаишника и «скорую». Дачник оказался самым проворным, он вытащил из покореженной кабины шофера, который еле дышал.

– Положите на бок и не трогайте! – крикнул он остальным и полез за пассажиром. Но вытащить его никак не удавалось, хотя, как показалось, добровольному спасателю, пассажир встретился с ним взглядом и беззвучно пошевелил губами.