Мысли узника святой Елены - Наполеон Бонапарт

Все планы четырнадцати кампаний Наполеона были сообразны с подлинными принципами военного искусства. Действия его были смелы, но методичны. Это лучше всего доказывается обороною линии Адидже в 1796 г., когда Австрия потеряла несколько армий, а также Пасарги в 1807 г. – для прикрытия осады Данцига.

Но если нужен пример наступательной войны, веденной по ложным правилам, то таковым может служить кампания 1796 года в Германии.

Французская Самбро-маасская армия, овладев Вюрцбургской цитаделью, утвердилась в числе 50 000 человек на Реднице. Между тем левый фланг и центр Рейнско-мозельской армии (50 000) пошли через Неккар к Нересгейму, а правый фланг (20 000), под начальством Ферино, двинулся к Форарльбергу, у подножья тирольских гор. Эти три корпуса, разделенные горами и большими реками, имели каждый свою коммуникационную линию с Францией, так что поражение одного подвергло бы опасности другие два корпуса. Фланги – всегда самые слабые части наступающей армии. Должно по возможности стараться примкнуть оба фланга или по крайней мере один, к нейтральной стране или крупным естественным препятствиям. В нарушение этого первого правила войны французская армия, разделившись на три отдельные корпуса, приобрела шесть открытых флангов. Действуя же правильно, она легко могла бы основательно прикрыть оба фланга. У средней колонны, действовавшей при Нересгейме, левое крыло было открыто, даже правое не было примкнуто к Дунаю, потому что не позаботились овладеть Ульмом, оставленным противником, что одно только и могло дать правильный ход всей кампании. Таким образом, колонна висела в воздухе в 80 лье от Рейна, без единого опорного и промежуточного складочного пункта. Эрцгерцог, выделив свои главные силы против Самбро-маасской армии и правого корпуса, которым командовал Ферино, двинулся к Нересгейму; но после мужественного отпора французов перешел обратно Дунай и Лех, оставил 25 000 человек против левого фланга и центра Рейнско-мозельской армии, от которой только что понес поражение у Нересгейма, а с главными силами направился против Самбро-маасской армии и отбросил ее за Рейн.

В эту кампанию главнокомандующий Рейнской армией[228] сделал еще одну важную ошибку: он оставил у себя в тылу две большие крепости – Филиппсбург и Мангейм, не обложив их и выделив четырехтысячный отряд только для наблюдения. Ему следовало тесно обложить их, чтобы перерезать все коммуникации с эрцгерцогом, лишить всяких известий о ходе войны и всякой связи с окрестностями; такая блокада явилась бы путем к взятию их. Он был жестоко наказан за это упущение. Гарнизоны обеих крепостей прогнали за Рейн французский наблюдательный отряд, возмутили крестьян, перерезали его коммуникации и, как только узнали об успехе эрцгерцога, едва не захватили врасплох Кель и Страсбургский мост. Никогда правила ведения войны и осторожности не нарушались столь грубо, как в эту кампанию. Весь план кабинета был порочен, а исполнение его еще более порочным. Как же следовало поступить?

1) Соединить упомянутые три корпуса под начальством одного главнокомандующего.

2) Действовать сосредоточенными силами, иметь только два фланга и одним из них упираться постоянно в Дунай.

3) Овладеть прежде всего четырьмя неприятельскими крепостями, находившимися на Рейне, или по крайней мере заложить траншеи против двух; занять Ульм, чтобы иметь надежный и значительный складочный пункт на Дунае, при выходе из Шварцвальда.

Другим примером наступательной войны, которая велась с нарушением важнейших правил военного искусства, может служить война в Португалии в 1810 г. Англо-португальская армия состояла из 80 тысяч человек, в том числе 15 тысяч человек ополчения, находившегося для наблюдения в Коимбре и опиравшегося на Опорто. Французская армия, заняв Сиудад-Родриго и Алмейду, вступила, в числе 72 тысяч, в Португалию и атаковала противника, занявшего позиции на высотах Бусаго. Силы обеих сторон были одинаковы, но позиция Бусаго была весьма сильная. Французы потерпели неудачу, но обошли на другой день неприятельские линии, направившись к Коимбре; вследствие этого португальцы отступили к Лисабону, сжигая все на пути и опустошая страну. Французский генерал[229] преследовал их по пятам, не оставив даже наблюдательного отряда против пятнадцатитысячной дивизии ополчения, отступившей к Опорто, и, таким образом, обнажив свои тылы и опорный пункт Коимбру, где оставалось 5 тысяч раненых и больных. Он не успел еще дойти до Лисабона, как португальская дивизия овладела уже Коимброю и отрезала ему все пути к отступлению. Надлежало оставить, по крайней мере, шеститысячный отряд для защиты и укрепления Коимбры и для сдерживания дивизии, стоявшей у Опорто. Правда, что тогда он привел бы к Лисабону только 60 тысяч человек, но этих сил было бы достаточно, если бы английский главнокомандующий[230] был намерен посадить свои войска на суда; если же тот, напротив, собирался (на что указывало все) удержаться в Португалии, то французам не следовало идти далее Коимбры. Они должны были занять впереди этого города, или даже в нескольких переходах, выгодную позицию, укрепить ее, выслать отряд для овладения городом Опорто, обезопасить тылы и коммуникации с Алмейдой и выждать взятия Бадахоса и прибытия армии из Андалузии на Тахо.

Дойдя до лисабонских укреплений, французский генерал не решился атаковать их, хотя должен был знать об их существовании, потому что противник производил работы в продолжение трех месяцев. Общее мнение таково, что если бы он тотчас по прибытии атаковал укрепления, то овладел бы ими. Но спустя два дня было уже поздно. Между тем в Лисабоне англо-португальская армия усилилась значительным числом батальонов ополчения, так что французский генерал, не добившись никакого успеха, лишился 5 тысяч раненых и больных и своих коммуникаций. Под стенами Лисабона он заметил, что у него мало снарядов. Он не обдумал своего предприятия.

Наступательной кампанией, которая также велась против всех правил, была и война Карла XII в 1708 и 1709 гг. В сентябре 1707 г. этот государь во главе 45 тысяч человек выступил из Альштадтского лагеря под Лейпцигом и прошел через Польшу. Двадцатитысячный корпус Левенгаупта высадился в Риге. 15 тысяч стояли в Финляндии; следовательно, он[231] имел возможность сосредоточить 80 тысяч человек лучших в мире войск. Оставив 10 тысяч в Варшаве для защиты короля Станислава, он в январе 1708 г. прибыл в Гродно, где и расположился зимовать. В июне, пройдя минские леса, он подступил к Борисову, перешел Березину и разбил 20 000 русских, укрепившихся по ту сторону болот; переправился в Могилеве через Борисфен[232] и 22 сентября разбил шестнадцатитысячный корпус московитов при Смоленске. Он достиг границ Литвы и готовился вступить на территорию собственно России; встревоженный царь сделал ему мирные предложения. До того времени действия Карла сообразовались с правилами военного искусства, – коммуникации его были обеспечены, он владел Польшею и Ригой, находился в десяти переходах от Москвы и, по всей вероятности, вступил бы в нее, если б не сошел с большой дороги на эту столицу и не двинулся на Украину – на соединение с Мазепою, который привел ему только 6 тысяч человек. Такое движение обнажало с фланга, – на протяжении 400 лье, считая от Швеции, – его операционную линию; он не был в состоянии удержать ее и потерял возможность получать подкрепления. Левенгаупт, через 12 дней после него, перешел Борисфен у Могилева с 16 000 человек и 8000 повозок и, едва сделав четыре перехода в направлении Украины, был атакован русским царем во главе сорокатысячного войска. 7, 8, 9 и 10 октября он мужественно сражался, но потерял все обозы, 11 000 войска и только с 5000 присоединился к своему государю на Украине, нуждаясь во всем.