Эхопраксия - Питер Уоттс

Кейт Ханиборн. Путешествия с моим муравьем: гид исходника по неизбежному устареванию (2080)

Монстры дают нам храбрость изменить то, что мы можем: они — наши воплощенные первобытные страхи и ужасающие хищники, которых можно победить, только приняв вызов. Боги же дают нам покой принять то, что мы не можем изменить: они существуют для объяснения потопов, землетрясений и всего того, что лежит вне зоны нашего контроля. Я совершенно не удивился, когда узнал, что вампиры в монстров не верят.

А вот их вера в богов, признаю, застала меня врасплох.

Дэвид Никль

В глуши Орегонской пустыни, безумный, как пророк, Дэниэл Брюкс открыл глаза и увидел привычную груду обломков.

Монастырь лежал в руинах. Широкие каменные ступени главного входа поднимались перед Дэном, растрескавшиеся и покореженные, но, по большей части, целые. За ними, слева от небольшого пятна песка, расплавившегося до стекла, в порывах утреннего ветра дрожала палатка. Он вывез ее с другой стороны долины вместе с припасами и оборудованием, хотя никак не мог вспомнить, когда это сделал, — но последнее время практически не спал в ней. Она почему-то казалась ему похожей на клетку, а под небом он чувствовал себя лучше. Теперь Брюкс использовал палатку лишь под склад.

Дэн встал, потянулся и почувствовал, как хрустят суставы, когда солнце заглянуло в щель между упавшими камнями. Повернулся, обозрел свои владения. Одна часть монастыря почти уцелела, другая же превратилась в полуразрушенную груду обломков. Урон шел по наклону, будто энтропия медленно пожирала здание с севера на юг.

Впрочем, она оставила после себя тропу: небольшой каньон в руинах, ведущий к саду. Трава на лужайке, которую сразу не завалило мусором, умерла, пожухла и стала ломкой: лишь вокруг одного из пьедесталов с чашей для омовения храбро сражался за жизнь пятачок зелени. Этот самый пьедестал, осененный некой формой магии, не тронуло опустошение, изничтожившее все вокруг. В чаше даже имелась аликвота застоявшейся воды: в знойный полдень или в морозную полночь ее уровень никогда не менялся. Наверное, одна из разновидностей капиллярного эффекта. Сердцевина из пористого камня, впитывающего влагу из глубокого водоносного слоя. Вместе с припасами, оставшимися со времен отпуска, Брюксу этого пока хватало.

А вот для чего, другой вопрос.

Иногда он сомневался. Время от времени — после особенно бесплодных раскопок в руинах — спрашивал себя, чего действительно хотел здесь добиться, зачем работа,! день за днем. Не были ли все его усилия пустой тратой времени. Тихий голосок в глубине разума интересовался этим даже сейчас, пока Брюкс, щурясь, смотрел на восходящее солнце.

Потом склонился над пьедесталом, плеснул водой на лицо, попил. Омыл руки.

От этого ему всегда становилось лучше.

* * *

Он провел этот день как и все остальные: играл в археолога-любителя и просеивал обломки в поисках ответов. Он не знал, что тут точно произошло и зачем после их отлета монастырь так основательно разбомбили. Насколько помнил Дэн, оставшиеся монахи были не в том состоянии, чтобы обороняться. Возможно, кто-то решил сделать из них показательный пример. Когда Брюкс еще спал в палатке, он решил поискать ответы, отправил в сеть запросы и поисковые цепочки, протралил ближайшие попадания, предложенные облаком, но сведений, относящихся к делу, так и не нашел. Наверное, люди уничтожили детали. Или сети, опасаясь нависшей шизофрении, просто забыли о них.

Брюкс давно не пользовался КонСенсусом. Тот ничего не значил, к тому же Дэн искал совсем другие ответы.

Он только сейчас понял, что Лаккетт был прав: все действительно шло по плану. Лишь такая модель соответствовала всем данным. Простые исходники не могли победить Двухпалатников — с таким же успехом стая лемуров могла попытать счастья, сыграв с Джимом Муром в боевые шахматы. Рой проиграл только потому, что рассчитывал проиграть; Дэн Брюкс сбежал потому, что они этого хотели. Теперь он вернулся и искал ответы, потому что их оставили для него. В конечном итоге Дэн все найдет. Тут лишь вопрос времени.

Он знал это. Ведь у него была вера.

* * *

В северо-восточном углу руин зияла огромная яма: туда во время зачистки осыпались стены, а один обломок навис над пропастью. Какая-то другая сила снесла ограждение высотой по пояс человеку: раньше оно окружало дыру на безопасном расстоянии. Сейчас Брюкс легко переступил через него и прошел по бетонному козырьку.

Дна он почти не видел. Иногда, когда солнце стояло в зените, замечал тусклые отблески огромных радиальных зубов, прорезавших шахту глубоко внизу. Ногой скидывал внутрь камешки и спустя долгое время слышал плеск воды. Изредка ему на глаза попадались прерывистые голубые искры закоротившей проводки. Значит, какая-то жизнь там осталась. Брюкс лениво прикинул, стоит ли исследовать яму дальше — по идее, на дно можно было как-то попасть, через какой-нибудь воздухозаборник, к примеру, — но решил не спешить, у него оставалась еще уйма времени.

Пока приходилось учитывать опасности по резвее. Гремучие змеи то ли решили вернуться на прежние места, то ли, наоборот, сменили зону обитания: стоило, не думая, протянуть руку во время расчистки завалов куда-то в место потемнее, как дело оборачивалось парой атак и приятным дополнением к рациону из сухих пайков. За время отсутствия Дэна экзотический вид саранчи открыл для себя огонь и однажды утром поджег поляну сухой травы, пока Брюкс копался поблизости. Дэн видел, как стебли трещат и чернеют, а потом нашел рядом обугленные трупики насекомых: им не хватило сил выпрыгнуть из собственного пламени. Баркодер не смог толком идентифицировать геном, показал лишь семейство и ближайшего родственника — австралийскую чумную саранчу. Эта, похоже, забралась далеко от дома и обзавелась новой разновидностью хитина, чей коэффициент трения во время брачных игр оказался чересчур зажигательным.

Чума и пожары в одной упаковке. Апокалиптично: какой-то сплайсер имел бодрящий библейский подход к вопросам военной биологии.

Днем Брюкса посетил нежданный гость — он почти час наблюдал, как тот из точки в знойном мареве превращается в двуногое существо, идущее, покачиваясь, по восточным равнинам. Со своим тараканьим зрением Брюкс поначалу не опознал визитера и чуть не вышел ему навстречу, но вовремя заметил характерное пошатывание и в панике кинулся прятаться. Пришелец не бежал, но двигался быстро и без вещей: ни рюкзака, ни фляжки — один кроссовок на ноге, черной и кожистой, как бастурма. Кто бы это ни был, он оказался не просто обезвожен, а напоминал скелет. Левая рука незнакомца висела, будто сломанная в плечевой кости.

Правда, ему, похоже, было наплевать. Он шел, спотыкаясь, дергающейся, почти судорожной походкой, протащился мимо монастыря, даже не взглянув на него; заложил зигзаг к западному горизонту под смертельно обжигающим солнцем. Брюкс спрятался в руинах, наблюдал за гостем, но его глаз не разглядел. Вряд ли они танцевали. Это был не тот вид живых мертвецов.

Потом Дэн притаился в прохладе между камнями и попытался вспомнить, откуда дует ветер.