Нельзя - Лаура Тонян

— Ты знаешь ответ? — спросил Шеридан, заметно переживая.

Я кивнула.

— Прочти сам.

Не то чтобы моя просьба ему нравилась, но выбора у него все равно не было. Я следила за мимикой лица Алистера: за тем, как он едва заметно нахмурился, вытаскивая из конверта сложенный пополам лист, и за тем, как нервно облизал губы, разворачивая результат анализа на беременность. Он волновался не меньше, чем я. Я просто хотела увидеть, как сводный брат… расстроится, узнав, что я не беременна.

Но нет. Мой мир практически весь рухнул, когда Алистер облегченно выдохнул и откинул голову назад. Он засунул чертову бумажку, которую мне хотелось разорвать на миллион маленьких кусочков, обратно в конверт и отбросил его на соседнее сиденье. Морщинки на лице разгладились, настроение у Шеридана заметно повысилось. Он поднял руки к голове и растрепал короткие каштановые волосы. Закрыл глаза — и снова облегченный выдох. Я чувствовала, что вот-вот заплачу, поэтому моргнула несколько раз, чтобы этого не произошло. Прочистила горло, попыталась выровнять плечи и мысленно начала собирать по крошечкам свой маленький хрупкий мирок. Потому что я не могла зацикливаться только на этом вечере и на этой реакции Алистера. Позже все будет иначе. И, была уверена, что окажись я беременной, он бы сделал все, чтобы стать хорошим отцом.

— А теперь послушай меня, — Шеридан, положив ладони мне на скулы, внимательно на меня посмотрел, — ты снова пойдешь к врачу, пусть выпишет тебе противозачаточные, хорошо? Ты поняла меня? — Большими пальцами провел у меня под нижними веками; он был со мной так нежен.

Я закивала, но сдерживать собственное разочарование и грусть было очень трудно, почти невозможно. Я понимала, что Алистер говорил дельные вещи, что он был прав, и все-таки им управлял здравый смысл, а мной — сердце и чувства. Я не могла стать такой же, каким он был сам. Мы с ними были такими разными, но нас тянуло друг к другу, как плюс и минус.

— Мы больше не будем рисковать, — он обнял меня, я положила голову ему на плечо, ощущая себя с ним в полнейшей безопасности. — Прости, — сказал Алистер, продолжая причинять душевную боль, — я не должен был тогда поддаваться… — он не договорил и чертыхнулся. — Прости меня, ладно? — поглаживая по спине одной ладонью, пальцами другой перебирал мои волосы. — Это получилось спонтанно, я не планировал. Хорошо, что все обошлось…

Я все-таки не выдержала и, дав слабину, позволила скатиться нескольким слезинкам, однако очень быстро стряхнула их со щек. Постаралась шмыгнуть носом потише. Мы просидели так в его машине не меньше часа, желание секса растворилось в далеко не самой возбуждающей атмосфере. Но мы были очень близки. Оба молчали, никто не выронил за все время ни звука. Просто, прижавшись друг к другу, я и он наслаждались тишиной и присутствием дорогого человека рядом. По крайней мере, я смела надеяться, что являюсь таковой для Алистера.

Сославшись на головную боль, я все-таки уговорила Шеридана отпустить меня домой. Он этого делать совсем не хотел, но мы оба прекрасно понимали, что остаться с ним на всю ночь я все равно не смогла бы. Сводный брат подвез меня ближе к особняку его отца и подарил на прощание множество ласковых поцелуев. Я ощущала это — его категорическое нежелание расставаться со мной, но почему-то именно сегодня, именно сейчас я не чувствовала себя по этому поводу счастливой.

Какая ирония.

Конверт я забрала с собой и по пути к дому, как и хотела, торопливо его растерзала. Фрагменты когда-то важной измельченной бумажки подхватил ночной августовский ветер. Я прошла мимо дежурившей во дворе охраны, кто-то из них — возможно, это был Джонни — пытался мне что-то сказать. Но я перед собой никого не видела, и, откровенно говоря, видеть не хотела. В холле особняка и в малой гостиной горел свет. Да, я угадала: Гералд поднял тревогу — мама сидела рядом с ним на диване. Ее взгляд полыхнул огнем, стоило мне появиться в поле ее зрения. Отчим поднялся, принялся отчитывать. Мать ему, конечно, не уступала.

— Почему ты не взяла с собой телефон, а?! — взревела она; грубее, чем обычно.

Я намеренно оставила сотовый дома. Я знала, что они будут названивать мне. Гералд бросил взгляд в сторону, сдержанно кивнул, и только сейчас я заметила в комнате послушно стоящего охранника.

— Можешь идти.

Тот удалился, а мама снова перетянула все внимание на себя.

— Мы переживали за тебя, идиотка! Ты это понимаешь?!

— Моника… — Гералд успокоил ее поглаживаниями по спине и сюсюканьями.

Она же заговорила шепотом, указывая на меня рукой. Я демонстративно закатила глаза. Мне было настолько хреново, что выбить из колеи еще сильнее вряд ли хоть бы что-то сумело. Поэтому со скучающим видом я спрятала руки в карманы и решила для приличия еще на пару минут остаться здесь, с ними, прежде чем подняться в свою комнату.

— Может, я переборщила, — сказала мать громче, — но я просто устала от ее выходок! И от того, что она досаждает тебе, дорогой, — а вот и главная причина.

Мама выпятила нижнюю губу и провела рукой по плечу муженька. Она походила в такие моменты на маленькую девочку, и это, наверное, нравилось Гералду в ней больше всего.

— Не переживай, дорогая, — он смахнул ее руку с плеча, чтобы обхватить ее двумя своими руками и прижаться к тыльной стороне ее ладони губами.

Меня чуть не стошнило. Мама бросила на меня взгляд, полный ненависти — как будто я была самой главной преградой к ее безграничному счастью.

— Единственный, кто с ней справляется, — это твой сын. Он ведь уже вернулся из рабочей поездки?

— Вернулся, — мрачно ответил Гералд.

Почему-то мое сердце снова забилось, а щеки вспыхнули.

— Отлично! Он обещал позавтракать с нами в первое же утро после возвращения, помнишь? Пусть разберется с ней, — последнее мама произнесла так, будто меня в гостиной не было и так, будто говорила о какой-то оборванке, а не о своей дочери.

Я не была больше намерена слушать про себя всякие гадости, поэтому, невзирая на протесты Гералда и его любимой женушки, побежала наверх и заперлась в своей спальне. Мама кричала, что я еще пожалею об этом. Посмотрим!

Я не хотела впускать мысли о не удавшейся беременности в голову, но они пролезали туда сами: будь я сейчас в положении, Алистер бы забрал меня к себе; нам пришлось бы в срочном порядке рассказать родителям о наших отношениях. Все было бы по-другому, если бы только внутри меня рос малыш!

Понеслась к окну, раздвинула шторы в стороны, спустила вниз бежевые ролеты и приклеенные скотчем к ним фотографии Алистера все-все оказались на полу. Я сорвала каждое фото. Затем я опустилась на корточки, собрала их всех в стопку и засунула в нижний ящик прикроватной тумбы, под какие-то школьные документы. Мне теперь нельзя было испытывать судьбу. Гералд не так прост, каким казался. И он больше не доверял мне слепо, как было раньше. Поэтому ему в голову вполне может прийти гениальная мысль — сунуться ко мне в комнату и обыскать ее. Я должна буду завтра перепрятать фотографии в какое-нибудь другое место.