Файролл. Право выбора - Андрей Васильев

– Мое почтение, братие, – помахал я им рукой. – С праздником!

– Воистину, – ответил мне брат Опен, а брат Мих икнул.

Турнир на заднем дворе набирал обороты, по крайней мере, галдеж был слышен на весь замок.

– Чего это там? – брат Мих было повернул голову, и тут же вспышка боли заставила его скривиться.

– Кубок замка разыгрывают, – пояснил я. – Мордобоем развлекаются.

– Может, глянем? – оживился Мих. – Мордобой – это хорошо.

– Иди-иди, – толкнул его в спину я. – Тебя туда все равно пускать нельзя. Там любители соревнуются, а не профессионалы.

– Вообще, там в основном воины, по-моему, – заметил брат Опен. – То есть – профессионалы, в каком-то смысле.

– Не канифольте мне мозги, – хохотнул я. – На вашем фоне эти профессионалы – любители.

– Есть такое, – с присущей ему скромностью согласился брат Мих и снова икнул.

– Что нам надо узнать? – поинтересовался у меня брат Опен, перед тем как мы зашли в шатер.

– Куда подался годи Талиен, в какую дыру он может забиться, – ответил я. – И, если таких мест несколько, то их точное местоположение.

Назир, только заметив счетоводов, сразу напрягся. Похоже было на то, что, несмотря на дружбу руководства, рядовые сотрудники этих организаций друг друга недолюбливали.

– Не дергайся ты, – махнул рукой брат Мих. – Не по твою душу пришли.

Брат Опен присел на корточки около связанных и бледных жрецов, ласково на них посмотрел, после чего вынул из их ртов кляпы.

– Ну что, друзья. Будем рассказывать сразу все и добровольно, или мне надо немного вас поуговаривать?

– Мы ничего не знаем, – выкрикнул один из них. – И как же вы раскаетесь в том, что сделали! Ваша смерть будет страшна, но перед этим будет ужасна ваша жизнь.

– Я служу в бухгалтерии, – сказал ему брат Опен. – Куда уж хуже?

После этого он развернул свой сверток и достал узенький скальпель.

– Ну-с. – Его лицо выражало вселенскую доброту и миролюбие. – Будем освежать память.

Он повернулся к нам.

– Вы пока можете покинуть помещение. К чему вам это видеть?

К моему великому удивлению, жрецы оказались крепкими орешками, брат Опен уламывал их минут двадцать и при том на совесть, судя по воплям, доносившимся до меня. Потом настала тишина, и он вышел ко мне.

– Ну, вот и ладушки, – в руках у него был уже закрытый сверток. – Отправился ваш Талиен к Мак-Праттам, без вариантов. Он к нему изначально собирался податься, ему наш Лоссарнах был не люб с самого его появления здесь, но тут у этого Талиена было какое-то дело. Какое – эти двое не знали, иначе рассказали бы.

– Я так понимаю, жрецы отправились в лучший из миров? – уточнил я.

– Увы, все смертны, – подтвердил мою догадку брат Опен. – И потом – к чему жить с такими ранами, мучаться от боли? Мы же гуманисты, не так ли?

– Не может быть двух мнений, – подтвердил я. – Вот только неплохо бы их…

– Брат Мих все сделает, – заверил меня счетовод. – И в озере их утопит, и камушков в ковры с телами набьет, чтобы они потом не всплыли ненароком. Не волнуйтесь и спокойно идите по своим делам.

Но на всякий случай я убедился в том, что все так и есть, помог дотащить по рощице, скрывающей нас от взглядов стражников на стенах, тела до берега реки и закинуть их подальше.

– Ты сейчас куда? – хрипло спросил меня брат Мих.

– За Флоси, куда ж еще… И за Гунтером, чего-то он запропал.

– Я с тобой, – вытер пот со лба счетовод. – Только просьба – зайдем там в кабак, я пивка попью. А то, знаешь…

– Не вопрос, – ответил я ему и достал свиток портала.

Хольмстаг был тих и покоен. На главную площадь, засыпанную конфетти, скорлупками от орехов и прочим праздничным мусором, падал легкий и невесомый снежок, еще по ней моталась пара пьяных горожан, но не буяня, а тихонько мыча какую-то песню.

– Неужто кабаки закрыты? – с невероятной мукой в голосе произнес брат Мих. – Я же очень даже просто сейчас и помереть могу. Лопнет от напряга какая-нибудь мышца или сосудик – и все, вперед в землю, с медяками на глазах.

– От бодуна никто не помирал, – возразил ему я. – От него только психические болезни бывают – эльфийки голые могут привидеться или, к примеру, летающие человечки примерещиться.

– Да тьфу на тебя, – перепугался брат Мих. – Эльфийки-то еще ладно, особенно если голые, а вот летающие человечки… Мне одной твоей дочки за глаза хватит.

– С наступившим, – раздалось сверху.

– Ы-ы-ы-ы-ы! – брат Мих поднял голову вверх, после замахал руками, сделал несколько шагов назад, оступился и шлепнулся на заснеженную мостовую. – Началось!!!!

Над нами порхал, глумливо корча рожи, толстячок в пестрых штанах, с пакостной донельзя физиономией. Очень знакомой физиономией, я бы сказал – до боли. Той, которую я ему до могилы не забуду. Заднего, так сказать, направления.

– У-у-у-у, – завыл Тристан, приложил ладони ко лбу, выставив указательные пальцы вперед, и, изображая то ли бодливую корову, то ли жука-рогача, ринулся сверху на брата Миха. – У-у-у-у-у!

Бесстрашный счетовод икнул и, помогая себе руками и ногами, на заду начал отползать назад.

– Это пикси, – укоризненно сказал Назир счетоводу, который от ужаса уже выпучил глаза до пределов, отмеренных ему процессором главного сервера. – Существа редкие, но вполне реальные, не выдуманные. От себя замечу – сволочи редкие.

– Ну вот кто бы говорил, а! – Тристан упер руки в бока, повернувшись к ассасину. – А вы, дети ибн Кемаля, можно подумать все в белом и с арфами в руках. Кто в прошлом месяце исполнил визиря султана в Мейконге? Да шут с ним, что прикончили, главное – как? Позору было…

– А как? – заинтересовался я.

– А они подождали, пока он в отхожее место пойдет, чтобы о жизни подумать, и в самый, так сказать, разгар процесса его малым копьем ткнули не скажу куда. – Тристан пакостно захихикал, манерно прикрывая рот ладошкой. – Позору было, когда его из нужника выносили…. Это тут, на Севере, на это никто внимания не обратит, а там к таким вещам особое отношение, теперь ни один член семьи покойничка к дворцу султанскому на милю не подойдет. До пятого колена в обе стороны.

– Это наша работа, пикси, – сурово сказал Назир. – Тебе не понять.

– А это, – Тристан снова повернулся к Миху, указательными пальцами раздвинул рот до невероятных пределов, высунул язык, выкатил глаза да еще и завращал ими, что довело бедного брата Миха до икоты. – Это наше призвание, тебе тоже не понять.

– Заканчивай, – попросил я его, поднимая счетовода на ноги. – Не доконай мне его, вон он уже дергается весь.