Последние ратники. Бросок волка - Антон Николаевич Скрипец

Княжий сын из Овнища откинулся назад, как только позволила изогнуться поясница, и изо всей силы припечатал шлем в раненое плечо заговорщика. И когда тот невольно скривился от боли и сделал шаг назад, Кутька отбил в сторону удар секиры и изо всех сухожилий саданул по ране измочаленным щитом.

С глухим вскриком бугай грохнулся на землю. Топор-переросток Сыча отлетел в сторону. На плече проглянуло ржавое кровавое пятно от открывшейся раны.

Вспомнив подёрнутое мучительной судорогой лицо Ивы, Кутька шагнул к Котлу и занёс над ним топор.

Со стороны кипящей на холме резни по всему берегу вдруг разнесся рев боевого рога.

Было это так неожиданно, что княжий отпрыск вздрогнул. И тут же получил удар по затылку.

Протяжный звон в ушах, подкосившиеся ноги, резкая боль в голове. Земля прилетела прямо в лицо. Шлем откатился в сторону. Мимо протопали шаги.

— Кончайте его! — не столько услышал, сколько прочитал по губам Кутька.

Кончили его или нет, он не понял. Услышал только перекрывший лязг битвы частый-частый треск и грохот.

Что это — так и не осознал, провалившись в пахнущую землёй, травой и кровью темноту.

ХХХ

Когда над кровавой резней внизу разнесся низкий рев боевого рога, на едва заметный миг всех накрыло немое оцепенение.

— Все слышали?! — взревел спустя мгновение Молчан Ратиборыч. — Так какого хрена застыли?! Двигай! Быстрей! Вниз!

Те лучники, которые еще в состоянии были передвигаться самостоятельно, похватав, сколько могли, стрел, тут же бросились с холма. В ту самую сторону, куда сам аналитик ни за что бы никогда и за всё золото мира на полез. Пустые глаза и крепко стиснутые зубы лучше всяких слов говорили о том, куда они сейчас идут.

— Кто с нами двинуть не может, продолжайте жечь драккары! — не унимался боярин. — Устроим для них добрый волок!

Пробегая со своим трясущимся пузом мимо Яшки, Молчан вдруг резко остановился, растерзав монашка не внушающим ничего хорошего взором.

— Я бы ваши ромейские рожи вот здесь вот давил, — для наглядности он поднес к самому носу служки стиснутый до хруста в суставах кулак.

Поддавшись порыву, он выхватил из примотанных к ремню ножен стилет. Яков мигом втянул голову в плечи и зажмурился.

Однако ни боль, ни смерть отчего-то не пришли.

Открыв глаза, он увидел гневно удаляющуюся спину боярина. Кинжал он так и держал в руке.

— Может, и правда, есть сила в твоем распятом, — раздался спокойный голос сзади. Вздрогнув от неожиданности, Яшка заполошно обернулся, и на сей раз рука вверх скакнула.

Печенег Ромей, ощупав шею навалившегося на плетень Птахи, лицо которого было не просто обескровленным, а иссиня-белым, приложил руку к губам лучника. И лишь потом опустил ладонь на его глаза, навсегда закрывая остекленевший взгляд шорами век. Яшка и сам понимал, что рано или поздно это случится, никто не сможет выжить, потеряв столько крови. Но самому себе в этом признаться боялся, да и попросту не мог приблизиться к остывшему телу человека, вместе с которым прошел через этот старшный день.

Подойдя к сидевшему на земле Якову, печенег присел на корточки, взял висящий на шее монашка крест, покрутил в руках.

— Не знаю, что за силу он дает, — пожал плечами Ромей, — но… дает. Я бы на месте боярина тебя зарезал.

С трудом проглотив тугой комок в пересохшем горле, «монашек» вновь глянул в спину бредущего по направлению к бойне и, несомненно, смерти, Молчана.

Степняк вдруг снял перекинутый через плечо моток веревки, дернул за узел, ее связывающий, и ткнул ею Яшке в грудь.

— Завяжи ее за одно из бревен и спускайся вниз. Когда они прорвутся сюда, даже твой распятый ничего поделать не сможет.

Яков смотрел на печенега вылупленными глазами и, не веря своим ушам, неосознанно прижимал веревку к груди.

— Может, не так уж и бесполезен твой бог! Если уж создал мир, в котором живут столько… никудышных книгочеев, что ничего другого делать не могут, а крови никогда в жизни не видывали.

— Тогда… возьми вот это, — Яков снял с шеи крест кожевенника Турыни. — Его хозяин очень хотел, чтобы его крест обязательно стал для кому-то защитой. Возьми. Тебе нужнее.

Когда Ромей, сунув подарок запазуху, припустил навстречу сече, Яков понял, что больше степняк не обернётся.

Именно в этот миг он вспомнил о той посылке, что оставил ему в хате Никодим. «Аварийный протокол». С наставлением использовать только в самом крайнем случае. Когда надежды не будет уже совсем. Он бросился в дом, трясущимися руками сунул ключ в замочную скважину, сорвал дужку и рванул крышку ящика вверх.

И тут же нервно выдохнул.

«Рояль в кустах тут не поможет. Нужно что-то потяжелее», — гласила надпись на развёрнутом внутри здоровенном куске какого-то пергамента. На другой стороне беглым мелким почерком было выведено подобие инструкции. Сводилась она к тому, что этот ящик нужно вытащить во двор, подвести к плетню или к другой ограде, из-за которой угрожает враг, и нажать на рычаг в основании.

«Дальше догадаешься сам. Только держи как можно крепче», — завершалось донельзя непонятное напутствие.

С тоской глянув на моток верёвки, подаренный для спасения Ромеем, Яков отбросил его в угол и схватился за ящик. Все эти люди сейчас пошли на смерть. Да, пусть на самом деле умерли они уже давно. Не это важно. Они без раздумий готовы были отдать самое дорогое, что у них было — жизни. Так неужели он не сделает для них такую малость, как применит этот таинственный аварийный протокол для их спасения?

Ящик оказался совершенно неподъёмен, но в основании — о, чудо — вдруг обнаружились маленькие колёсики. С их помощью он и выволок этот гроб на воздух.

Дождь стрел иссяк. Было видно, что главный момент битвы перенёсся на нижнюю стену дохлой заставы. Редкий заслон русичей вот-вот готово было снести скопившееся перед ним норманнское половодье.

«Ну уж нет!»

Ещё раз перечитав инструкцию, Яков дёрнул за нужный рычаг и на всякий случай отошёл в сторону.

В ящике заработали механизмы, заскрипели и застучали невидимые шестерёнки и приводы. С медленным лязганьем, словно трансформер из старого фильма, из разрозненных, но выложенных в исключительно строгом порядке деталей начал формироваться единый механизм. Его составляющие с металлическим стуком и щелчками вставали на свои места. Ровно до тех пор, пока не образовали из себя окончательную конструкцию.

Ею оказался здоровенный, тускло отсвечивающий смазкой и хищно уставившийся в сторону битвы станковый пулемёт.

«Дальше догадаешься сам. Только держи как можно крепче».

Яков снова подумал о верёвке и спасительной близости