Времена не выбирают - Макс Мах

– Вы разведчики? – быстро спросила Ульрика. – Чьи?

– Вот тут все очень сложно, – сказал Виктор, тяжело вздохнув. – Но я вам отвечу. Прозит! – Он поднял бокал несколько более поспешно, чем следовало, опасаясь, что кто-нибудь, Игорь или Тата, предложат вполне ожидаемый тост. Но к этому он еще не был готов и потому тянул время.

«Да, это так, – признался он себе. – Но это не малодушие. Просто я еще недостаточно выпил».

Они выпили, не чокаясь, закусывать опять никто не стал, и Виктор с чистым сердцем снова наполнил бокалы. За себя он не волновался. Судя по тому, как бесследно – во всех смыслах – исчезал коньяк из его бокала, опасаться ему было нечего, а этим троим легкое алкогольное отравление отнюдь не помешает. Стресс надо убивать на корню, или он убьет тебя.

«Но за каким бесом приперлись эти двое? Они что, меня, что ли, поддерживать пришли?»

– Начнем с того, что вы, Ульрика, уже знаете, – сказал он вслух. – Игорь, дай, пожалуйста, сигарету, неохота сейчас возиться с трубкой.

– Мне тоже, – попросила Ульрика.

Кержак достал пачку «Кента», протянул ее сначала даме, затем Виктору и только после этого вытряхнул сигарету и для себя. Закурили, только одна Тата осталась верна принципам и, подражая своей госпоже, курила не «Кент», а лиловую пахитосу, да и та была с Ойг.

– Так вот, – продолжил Виктор, выдохнув суховатый дым сигареты. – Вы уже знаете, что существует несколько параллельных реальностей. Хотя, строго говоря, они не параллельны, но это сейчас неважно.

– Три, – поднял он вверх указательный палец. – Ваша, наша, то есть вот эта, – Виктор сделал плавный жест, как бы показывая Ульрике окружающий их мир. – И еще одна, та, из которой пришел Пауль.

– Да, – кивнул он, увидев ее реакцию. – Он, как и вы, нездешний, и звать его, скорее всего, не Пауль. А вас, Ульрика, кстати, как зовут на самом деле?

– Дебора, – сразу же ответила девушка. – Но вы можете называть меня Деби. Так привычнее.

– Спасибо, Деби. – Улыбаться приходилось через силу, но Виктор надеялся, что пока ему удается вполне сносно маскировать свои чувства и никто ничего не замечает.

«Может быть».

– Три реальности, – повторил он. – Может быть, есть и еще, но мы этого достоверно не знаем. Совершенно определенно мы знаем только еще об одном мире, однако людей в том мире нет. Так что четыре. – Он затушил окурок в пепельнице и взял в руку бокал. – Как это все объяснить и есть ли вообще этому объяснение – я имею в виду такое объяснение, которое мы с вами сможем понять, – я не знаю. Знаю только, что из мира в мир можно переходить. Это непросто, но иногда возможно. В вашем мире я, например, был.

– Я знаю. – Ульрика-Дебора смотрела на него внимательно, но не более того. Первая волна удивления, которая накрыла ее в начале разговора, схлынула, а для второй и следующих у нее, по-видимому, просто не было уже сил.

– У вас глаза синие, – вдруг сказал Виктор, и сердце сжало с новой силой…

* * *

Почему они не пошли туда сами? Хороший вопрос, и ответ ему под стать. А потому что! Черт его знает, почему не пошли. То есть причины, которые тогда им обоим казались вполне логичными, убедительные причины, естественно, существовали, но теперь, задним числом, Виктор не смог припомнить ни одной по-настоящему серьезной. Не смог, не захотел, не принял. Какая разница почему? Сделанного не воротишь, и они засели с раннего вечера в чудном ресторанчике в Абу Гоше.[121]Ели баранину, запивали второсортным канадским виски, по случаю оказавшимся в заведении, и говорили о жизни. Хороший вечер, подходящее место, приятное расположение души… Что еще нужно двум старым хрычам, чтобы, не злобясь душой, вспомнить такое, о чем нынешнее поколение и не подозревает, но не так, как вспоминалось когда-то – по горячим, так сказать, следам, – а спокойно и даже, быть может, с ностальгией, но уже не как актуальное, а как давно прошедшее.

Хорошо посидели. Только вот, когда «дежурный по лавочке» – в рабочем режиме – передал, что в смежном квартале появился несанкционированный гость, они, ничего еще, естественно, не понимая, насторожились, и междусобойчик закончился, потому что начался кризис.

Виктор вызвал командира группы заслона и спросил, что происходит. Тот, мгновение помявшись, – что было практически невероятно, – сказал, что все вроде идет штатно, но ощущение какое-то нехорошее. Эти три слова – «вроде», «ощущение», «какое-то» – заставили Виктора, фигурально выражаясь, вспотеть.

– Все на площадь! – приказал он.

И тут же из-за стола резко встал Макс. Лицо у него было напряженное, глаза смотрели куда-то внутрь себя, а левая рука лежала на груди, сжимая сквозь рубашку «Медузу».

– Что-то происходит, – сказал он тихо, но от его голоса встали дыбом волосы на загривке. – Что-то не то.

Виктор не колебался ни одного лишнего мгновения, он швырнул на стол скомканные бумажки купюр, и они вдвоем опрометью бросились вон из ресторана.

– Вызывай «Сапсан», – крикнул на бегу Макс. – Не успеем!

Переспрашивать Виктор не стал, им, если честно, и слова давно уже были не нужны, чтобы понимать друг друга. Макс еще не закончил говорить, а он уже «свистнул» Даэйна и даже успел – на бегу – предупредить, кратко, но доходчиво: «Спешно! Секретно!»

Капрал упал вертикально вниз, бог знает, с каких заоблачных высот, и прибыл буквально через минуту, заливая и без того тихую сонную улицу волнами полицейского гипнотизатора, который в Ахане укладывал, в лучшем случае, каждого третьего, но здесь должен был отбить охоту смотреть на что-нибудь, кроме обратной стороны своих век, у всех подряд.

Минута. Но за эту минуту успело случиться так много всего, что времени на, ожидание у них просто не осталось.

– Психотронная атака! – проорал в эфир командир заслона, и сразу же начались помехи на линиях связи, прорезаемые короткими трелями перестраивающихся систем, пытавшихся в автоматическом режиме подавить активность неизвестного пока противника.

– Ратай! – Голос гарретского стрелка из первой линии прорвался в очередное «окно расчистки». Он был полон страдания, невыразимой муки, но боец все-таки был в строю, и это обнадеживало, но то, что он крикнул, было настолько ужасно, что Виктор почувствовал, как его организм сам по себе переходит на боевой взвод.

– Ратай! – хрипел стрелок. – Ратай!

– Вижу вас! – объявил Даэйн. – Двадцать секунд.

– Открылись Двери! – Серые глаза Макса потемнели, и Виктор увидел в них хорошо знакомый ему смертельный отблеск холодной оружейной стали. – Кто-то открывает Двери. Я чувствую две.

«Черт!»

Как они ворвались в штурмовик, как проскочили – одним гигантским прыжком блохи – до этой гребаной площади в Старом городе, в общем-то почти не запомнилось, но взяло у них еще одну драгоценную минуту. Пятьдесят три секунды, наполненные ужасом транслировавшегося в «прямом эфире» скоротечного боя.