Сердце зимы - Роберт Джордан

– Оосквай? – задумчиво протянула Бергитте, потирая подбородок. – Это нечто вроде бренди? Хм-м. Я-то думала, девочка застенчива! Она ведь обычно такая правильная, вы же знаете. Шутка, говорите? – Внезапно она расплылась в ухмылке, широко раскинула руки. – Ну, Авиенда, веди меня к своему оосквай. Не знаю, как вы двое, но я намерена напиться, да так, чтобы... ну... сбросить одежду и плясать на столе. И ни глотком меньше.

Мин вообще ничего не поняла из слов Бергитте. Как не поняла, и почему Авиенда уставилась на Бергитте и внезапно начала смеяться. Но Мин была уверена, что знает, почему Илэйн сейчас краснеет, если, конечно, она краснеет. Этот клубок ощущений у нее в голове вновь разгорелся бушующим пожаром.

– Ну, мы найдем наконец этот оосквай или нет? – сказала Мин. – Я хочу напиться в стельку, и побыстрее!

* * *

Когда на следующее утро Илэйн проснулась, в спальне стоял ледяной холод, на Кэймлин сыпался легкий снежок, а Ранда не было. Он оставался только у нее в голове. Так и будет. Она улыбнулась, медленно-медленно. Отныне так и будет. Томно потянувшись под одеялами, Илэйн припомнила свои бесстыдства прошлой ночью – и большую часть дня тоже! Она едва верила, что то была она, – и подумала, что должна бы гореть как солнце! Но ей не хотелось быть с Рандом сдержанной, и, пожалуй, больше она уже никогда не зальется краской смущения – при мысли о нем.

Что было чудеснее всего – он оставил ей подарок. Когда Илэйн проснулась, на подушке рядом лежала распустившаяся золотистая лилия, на сочных лепестках ее еще подрагивали капельки росы. Где он раздобыл такое чудо посреди зимы, она не могла даже представить. Но создала вокруг лилии плетение Сохранения и положила цветок на прикроватный столик, где она будет, просыпаясь, видеть его каждое утро. Плетению она научилась у Могидин, но оно навсегда сохранит цветок свежим, капельки влаги никогда не испарятся – постоянное напоминание о мужчине, который подарил ей свое сердце.

Столь прекрасному ее утру положило конец известие о том, что ночью исчезла Аливия. Дело серьезное; немудрено, что Родня переполошилась. И только когда явилась Зайда и сказала, что Найнив не пришла заниматься с Ата’ан Миэйр, Илэйн узнала, что из дворца пропали также и Найнив с Ланом, как и когда – никому не ведомо. А потом, много позже, она узнала, что в собрании ангриалов и тер’ангриалов, привезенных из Эбу Дар, отсутствуют три наиболее могущественных ангриала и еще несколько предметов. Некоторые из них, как была уверена Илэйн, предназначались для женщины, которая в любой момент ожидает нападения с помощью Единой Силы. И поэтому еще большую тревогу вселяла записка, торопливо нацарапанная рукой Найнив и спрятанная среди оставшихся предметов Силы.

В озаренной солнцем комнате Солнечного дворца царил холод, несмотря на жарко пылавший огонь в двух каминах, расположенных у противоположных стен, на уложенные толстым слоем ковры и на яркий утренний свет, лившийся сквозь наклонную стеклянную крышу, где его заслоняли местами снежные наносы, лепившиеся к тонким горбылькам переплетов. Тем не менее этот зал вполне подходил для аудиенций и приемов. Кадсуане полагала, что тронный зал лучше не занимать. До сих пор лорд Добрэйн помалкивал на тот счет, что она держит у себя Каралайн Дамодред и Дарлина Сиснеру – она не видела другого способа уберечь их от глупостей, кроме как крепко держать в кулаке, – но Добрэйн мог заволноваться, решив, что она заходит чересчур далеко за границы, которые он считает приличными. Он был слишком близок к мальчику и верен данным клятвам, и Кадсуане не хотела на него давить. Оглядываясь на свою жизнь, она могла живо припомнить неудачи, о которых очень горько сожалела, и ошибки, за которые заплачено человеческими жизнями, но в этом деле она не могла позволить себе ни поражения, ни ошибки. Поражения – ни в коем случае. Свет, как же подмывает кого-нибудь укусить!

– Я требую вернуть свою Ищущую Ветер, Айз Седай! – Перед Кадсуане в деревянной позе восседала Харине дин Тогара, вся в зеленом, расшитом золотом шелке. Губы ее были поджаты. Несмотря на лицо без морщин, в прямых черных волосах белели седые прядки. Она занимала пост Госпожи Волн своего клана на протяжении десяти лет, а задолго до того командовала крупным кораблем. Ее Госпожа Парусов, Дерах дин Селаан, женщина помоложе, вся в голубом, сидела на стуле – стоявшем ровно в футе позади, в соответствии с их представлением о правилах поведения. Обе являли собой воплощающие гнев статуи, вырезанные из темного дерева, и их диковинные украшения только усиливали это впечатление. Ни та ни другая словно не замечали Эбена, державшего поднос с серебряными кубками. Он с поклоном предложил им вино, подогретое с пряностями, а они на него бросили всего лишь по косому взгляду.

Когда они не взяли угощения, мальчик, казалось, не знал, как быть дальше. Он так и стоял, склонившись с подносом, пока его не дернула за полу красной куртки и не увела с улыбкой прочь Дайгиан – смешливый голубь-дутыш в темно-синем платье с белыми прорезями. Эбен был стройным пареньком с крупным носом и большими ушами, которого не назовешь привлекательным, а уж тем более красавцем, но она относилась к нему как к своей собственности. Они сели рядышком на мягкую скамеечку перед камином и принялись играть в «кошачью колыбельку».

– Благодаря вашей сестре мы надеемся разобраться, что же случилось в тот злосчастный день, – сказала Кадсуане, успокаивающе и несколько рассеянно. Глотнув вина с пряностями, она помедлила, ей было безразлично, заметят ли они ее нетерпение. Сколько бы Добрэйн ни ворчал о невозможности выполнить условия той невероятной сделки, что Рафела и Мерана заключили по поручению мальчишки ал’Тора, он все же и сам мог бы управиться с Морским Народом. Кадсуане слушала их вполуха и уделяла им немного внимания. Хватит с них и того. Если она сосредоточится на Ата’ан Миэйр, то неизвестно, удержится ли, чтобы не прихлопнуть их, точно мошек-кусименя, хотя и не они являются подлинным источником ее раздражения.

Возле второго камина, в другом конце солнечной комнаты расположились пять сестер. Несан разложила на пюпитре перед собой большой том в деревянном переплете из дворцовой библиотеки. Как и остальные, она была одета в простое шерстяное платье, более подходящее для купчихи, чем для Айз Седай. Если они и жалели об отсутствии шелков или денег на шелка, то виду не показывали. Возле больших пялец стояла Сарен, с вплетенными в тонкие косички бусинками; ее иголка сновала туда-сюда, добавляя крохотные стежки к очередному цветку на цветущем лугу. Эриан и Белдейн играли в камни, за игрой наблюдала Элза, ожидавшая своей очереди сразиться с победителем. Судя по всему их виду, они наслаждались праздным утром, а вовсе не пребывали в заботах о судьбах мира. Наверное, сами понимали: они здесь для того, чтобы она их изучала. Почему они дали клятву верности мальчишке ал’Тору? Кируна и остальные, когда решили дать клятву, хотя бы находились рядом с ним. Кадсуане готова была признать, что никто не мог бы противиться влиянию та’верена. Но эти пятеро за похищение ал’Тора понесли жестокое наказание и к своему решению предложить клятву пришли прежде, чем их привели к нему. Поначалу Кадсуане склонялась к тому, чтобы принять их объяснения, но за последние дни у нее появились сомнения. Очень серьезные сомнения.