Грехи и мифы Патриарших прудов - Татьяна Степанова

Дело в том, что внутренняя часть Садового кольца в этот вечер была забита машинами. Пробка стояла от Смоленской площади и дальше, до Триумфальной. А вот внешняя сторона Садового кольца выглядела относительно свободной. Машины по этой стороне ехали резво. И «Форд» с юнцами, нарушая все правила, пытался развернуться через сплошную в противоположную сторону, чтобы уйти от погони по свободной дороге.

Они развернулись под отчаянные гудки встречного транспорта, и он, перестроившись, проделал тот же опасный маневр — он должен был их догнать, задержать.

«Форд» мчался, вихляя по полосам, перестраиваясь то в первый ряд, то в третий, но он быстро нагнал их уже в начале Зубовского бульвара, стараясь подрезать и прижать к тротуару.

На секунду он поравнялся с ними и снова увидел их обоих — Гаврила что-то кричал сестре, а она билась на заднем сиденье.

Он не понял, что там у них творится — обезумели, что ли, они вконец от страха и паники, от погони, от того, что он вот-вот прижмет их к тротуару, заставив остановиться. Им было не по силам соревноваться в гонках с таким водителем-профи, как он.

Но Гаврила в этот момент, что-то крича, резко вывернул руль влево. Его внедорожник ударил в бок внедорожник Клавдия Мамонтова.

Скрежет, лязг, скрип тормозов.

Машины, ехавшие мимо, притормаживали, опасливо шарахались в сторону.

Стритрейсеры!

Гонки на «Геленвагенах» по Садовому!

Где-то сзади послышалась громкая сирена ГИБДД. Их настигали.

Там, в «Форде», это тоже знали, чувствовали и лишь прибавили газу.

На огромной скорости, ныряя из ряда в ряд, «Форд» промчался по Зубовской площади на красный свет, преследуемый Клавдием Мамонтовым. Вой полицейской сирены за спиной нарастал.

У метро «Парк культуры» «Форд» сделал странную петлю — метнулся к тротуару, притормаживая, словно хотел остановиться. В этот момент Клавдий догнал их и поравнялся с ними снова. Они там, в салоне, снова кричали, орали. Ему показалось, что девчонка на заднем сиденье пытается открыть дверь.

Но «Форд» снова газанул вперед, промчался под эстакадой. Клавдий опять нагнал их, прижал к обочине в начале Крымского моста. И в этот момент замешательства задняя дверь распахнулась и оттуда словно выпал какой-то клубок.

В суматохе, в свете фонарей, Клавдий сначала даже не понял, что это выпрыгнула Грета.

Она ударилась плашмя грудью о гранитный бордюр.

А «Форд» снова боком таранил подрезавший его внедорожник Клавдия и с ревом вырывался вперед — на мост.

И тут Клавдий увидел впереди синие сполохи — полицейская машина мчалась им навстречу по разделительной полосе, отчаянно сигналя в дополнение к сирене и пытаясь прорваться наперерез злостным нарушителям в плотном потоке запрудивших Крымский мост машин.

Полицейских заметил и водитель «Форда». Он начал сбавлять ход на середине моста, осознав, что очутился в ловушке. Вот он почти остановился на мосту и…

Клавдий дал по тормозам, выскочил из машины, бросился к «Форду». Он увидел Гаврилу за рулем.

Парень смотрел на него в упор, а потом резко вывернул руль, стараясь задавить преследователя — Клавдий отскочил в сторону.

И в этот момент мотор «Форда» снова взревел. Машина повернула почти под прямым углом, въехала на высокий бордюр, сбила ограждение и…

«Форд» с высоты моста ринулся навстречу черной воде.

Он падал почти вертикально.

Всплеск!

Желтые фары.

Серебристая крыша…

Вода сомкнулась.

Клавдий подбежал к ограде — «Форд» был уже внизу, опускался на дно.

Клавдий содрал с себя пиджак и прыгнул с моста в Москву-реку.

Мгновение он ничего не ощущал, лишь удар о воду, затем все его тело разом почувствовало ледяной холод осенней воды. Он нырнул — внизу под ним светили фары утонувшего «Форда».

Машина застыла в воде почти вертикально — багажник, задние колеса.

Клавдий ощутил, что ему не хватает воздуха в легких. Холод был нестерпимый. Вода сковывала его, словно это был холодный жидкий свинец. Чернильную темноту пронзали лучи все еще горевших автомобильных фар.

В их свете Клавдий увидел тело, безвольно парившее в воде рядом с открытой дверью машины. Нога Гаврилы зацепилась за ремень безопасности. Его рот был широко открыт в последнем крике, когда вода хлынула в легкие.

Клавдий сделал над собой титаническое усилие — рывком опустился ниже, схватил Гаврилу за руку и дернул, увлекая его за собой на поверхность.

Тело походило на манекен — никакого отклика, никакой воли к жизни. Все было уже кончено.

Рука утопленника выскользнула из руки Клавдия, и Гаврила начал медленно, как гигантская медуза, опускаться на дно.

Фары затопленного «Форда» погасли.

Клавдий очутился в кромешной тьме и рванулся к поверхности.

Через секунду он выскочил из воды, кашляя, фыркая как тюлень, почти не чувствуя свое окоченевшее, онемевшее тело.

Сверху, с моста, кричали люди.

Рядом с ним на воду шлепнулся деревянный спасательный круг.

С первыми настоящими заморозками листья на деревьях сквера почти облетели. Но ни один осенний лист по-прежнему не коснулся воды. В Патриаршем пруду отражались дома, небо, и что-то еще мелькало там, словно призрак в зеркале, — то, что боится слов и не терпит точных описаний, сохраняя зыбкость, тайную угрозу и обещание когда-нибудь вернуться вновь.

Кате казалось, что лучший выход — это глубоко нырнуть в Патриарший пруд, как нырял Клавдий Мирон Мамонт за уже мертвым Гаврилой, нашарить на бетонном дне пробку и выдернуть ее к черту — разом спустить стоячие воды, как спускают кухонную раковину, чтобы Патриаршая вода Козьего болота, пропитанная страхом, ложью, недомолвками, тайнами, липкой сладкой кровью сердечной мышцы и смрадом смерти, утекла прочь.

Прочь…

Подобные идеи посещают нас лишь во сне. Катя много, возможно, слишком много спала в эти дни, отрешаясь от всего.

Во сне словно невидимый сфинкс задавал ей странные вопросы, которые приходят на ум лишь на Патриарших и вроде как совсем не имеют отношения к текущим делам.

Какого цвета были глаза у нечеловека с тростью, одетого в серый костюм и берет, восседавшего у пруда на скамье, на которой никто не сидит? Один глаз — мертвый. А другой? Какого цвета — карий или зеленый? Или все вместе?

И куда откатилась та самая голова, отрезанная трамвайным колесом — на рельсы, которых вроде никогда и не было на Малой Бронной, или к ограде Патриаршего сквера?

Другую голову — голову Виктора Кравцова — криминалисты нашли в месте, указанном Гретой Кутайсовой. В лесу, ближе к Калужскому шоссе, в промоине под корнями старой березы, в нескольких сотнях метрах от места захоронения трупа. Голова, кисти рук, все то, что было удалено, чтобы тело Кравцова не опознали. Одна из главных улик.