Знак змеи - Елена Афанасьева

- Не знаю, что собой представляют первые господа, но фотографы тебе чем не угодили? Я сам увлекаюсь фотографией. Крестный мой, князь Семен Семенович мне и фотографический аппарат подарил. Фотографом еще не стал, но учу... - Иван не договорил, заметив, что Варькины глазки от ужаса расширились и девчонка принялась истово креститься. - Что такого я сказал, что напугало тебя так? Увлекаюсь фотографией, что в том плохого?

- С нечистого дела деньга твоя, что ль? У честного люда часы тыришь?

- Упаси Бог, ничего я, как ты говоришь, не «тырю». С чего ты взяла?

- Сам сказал, на фотографа учишься.

- И что?

- А то, что фотографы, знамо дело, по карманным часам спецы. Не думай, что я хуторская дурочка. Лето в городе живу, все знаю. Михрютка-половой прежде энтой «хотели» в кабаке дурной славы прислуживал, всего нагляделся, и мне обсказал. Фотографы - по часам воры, халамидники - жулики базарные, маровихеры - карманные воришки, монщики - сонных людей обобрать научены, а серые, или вентерюшники, те и вовсе бандиты, без чести, без понятия. Впятером, вдесятером нападают. И одежа на них одинаковая - кушак красный шелковый, а из-под него цепочка от ножика складного. «Не бойся меня, бойся моего красного пояса!» - присказка у них такая. Страшно, аж жуть! И все они в «Риме» валандаются. И ты с ними?

- Эх, Варвара, что с тобой делать. Я из настоящего Рима похищен был. Столица страны Италии. Ты про такую и не слышала поди. Глобуса в твоем хуторе не имеется? Страна, похожая на сапожок.

- Тоже мне скажешь, на сапожок! Как это цельная страна на сапог походить может? Дуришь, твое благородие, мне голову, а я слухаю. Мне денежку за что дали? Дабы пока пробудишься дождалась, а коли до завтрего не очухаешься, к дохтуру бегла. Твое благородие очухалось, так мне иттить можно. Мне до завтрего проспаться надобно, завтра меня снова за «трубу», в Нахичеван свезут, там от Идкиного крика не поспишь!

- Что ж делать мне, Варька. А, человек - два уха? В этом городе мне помощи ждать неоткуда.

- И за нумер энтот только до завтрего дни уплочено. Завтра твое благородь выгонют отсель. Тады хоть в Рим сапожный, хоть в здешний!

- Варюх, по всему видно, девчонка ты бойкая. И понятливая. Видишь, я не разбойник. Ты мне веришь, что не разбойник? Чего краснеешь? Веришь же, что не обману? Ты говорила, тебе за... словом, денежку тебе дали. Одолжи! Мне бы только крестному о своем месторасположении сообщить, а там и в полицию обращаться можно. Пусть тогда телеграфируют князю в Ри... в Италию. Тот подтвердит, что я - это я. Ежели я прежде полиции телеграмму не отобью, то СимСим не поймет, не поверит, как это я в Ростове очутился. Одолжишь? Верну в три раза больше.

- Ишь какой быстрый, одолжи! Я на денежку ту подарочков всему семейству свезу, а ты - одолжи!

- Ты к семейству когда возвращаться намерена?

- Чего-чего?

- Домой, на хутор свой ехать когда думаешь?

- Кады заберут. На все лето меня в услужение спровадили.

- Если на все лето, так я долг свой тебе еще многократно вернуть успею. Поверь мне, голубушка. Мне бы только в Рим князю Абамелеку телеграфировать - Виа Гаета, пять.

- Какая такая гаета?

- Название улицы римской. Там у крестного моего «Вилла Абамелек» рядом с Ватиканом.

Но волшебные слова «вилла» и «Ватикан», завораживающие любого римского жителя, на хуторскую девчонку, околдованную провинциальным Ростовом, впечатления не произвели. Только подхихикнула:

- Скажешь тож! На что это князю вилы! Сам князь сено в стоги сметывать станет?!

- Не «вилы» сено метать, а «вилла» - маленький дворец. Как тот дом за окном, хотя римская вилла князя чуть поменьше, но внутреннее убранство великолепно. А питерские его дома так и больше, чем тот дом.

- Ой, брехать ты, Ванюшка, горазд! И князь тебе крестный! И дом его больше Городского собрания! Врун.

- А что как не врун? Что как поможешь мне из беды выбраться, и денег заработаешь, сколько в услужении твоем тебе за сезон не заработать? И отцу твоему не заработать, поверь.

Варька поглядела на Ивана с сомнением. Без толку доверяться незнакомому благородию, которого вчера два странных типа волоком на себе волокли, боязно. Что как заодно он с этими бусурманами? Но и денежек поболе батюшкиного заработать заманчиво! Эх, жизнь-житуха у них пошла бы. И телогреи на меху всем бы разом справили, и брату Митрию на мундирование отложили. Не то отец с матерью загодя горюют - на другое лето казака на цареву службу спроваживать, а ни коня справного, ни муни...- амуни... - мундирования. Надеть, в обчем, Митрию нечего.

Форма воинская деньги большой стоит. А что делов теперь делать надобно. Что ее Ванечка этот, раскрасавчик, просит - телеграфию отбить да штаны с рубахой какие-никакие сыскать. На штаны в «хрустальном дворце мещанина Кузьмина» в Казанском переулке, где краденое сбывают, у нее копеечек хватит. А сколечки телеграфия стоит, она знать не знает. Да и боязно. Как обманет Ванечка-благородие, и не будет у нее денежек, привязанных в платочке под юбчонкой!

- За штанами да за рубахою сбегаю и штиблеты прихвачу - не босому ж тебе шастать. Это мне босой чем в башмаках привычнее, чувяки ноги трут. А ты, ежели взаправду благородь, то ноги у тебя должны быть нежные. Штиблеты на свою копеечку за возврат твой куплю. А телеграфию отбивать не пойду. Как в твой Рим писать, ведать не ведаю.

- Варька-Варюшка. Ты, наверное, сказать боишься, что неграмотная, писать не сможешь.

- Кто это неграмотная! Да я лучше всех грамотная! В церковно-приходской школе в нашем отделении первая ученица! Меня батюшка с учительшей Евангелием жаловали. Хоть тепереча почитаю. «Донскую речь» хотя б. Господа, что тебя приволокли, забыли. «Самоя большая чудо в мире! В музее Шульце-Бенъковского каждодневно с 11 часов утра до 10 часов вечера живая тати... тату...», тьфу ты, напасть, «та-ту-и-ро-ванная красавица. Вход 22 копейки». Ничего себе красавица за 22 копейки, это сколько деньжищь-то можно огресть. У нас на хуторе за эти копейки скольки днев на пахоте горбатиться надобно! «Ло-те-ре-я-ал-легри!» Ванечка-благородь, а чё такое «ал-лег-ри»?

- Лотерея, в которой розыгрыш призов сразу после покупки билета производится.

- «Всего за тридцать копеек выигрыши от коровы до швейной машинки!» Эхма, мне б швейную машинку выиграть! Швейная машинка лучшее коровы! Корова Мотря у нас жива-здорова, а машинкой можно цельное семейство кормить. Вона у Поликарповой вдовы семеро по лавкам, и в хозяйстве без мужика, а она всех баб обшивает и горя-беды не знает. Мобыть, и мне билетик купить? Что как швейную машинку матери привезу!

- Не привезешь! Обман все это.

- Как обман? Здеся же прописано. «Вы-иг-ры-ши выдаются немедленно. Девица Тараторкина с первого куп-лен-на-го билетика унесла домой новый образец «Зингера». А «Зингера» это чего?