Обретенное счастье - Мэри Джо Патни

В середине дня появился Филипп Эллиот. Гэвин едва поднял глаза от обеда и даже не соизволил встать.

– Пришли укорять меня за запятнанную честь Сиборнов? Или надеетесь, что вам не придется освобождать родовое гнездо? – сухо произнес он.

Молодой человек вспыхнул:

– Как ваш наследник, я посчитал своим долгом прийти к вам.

Да, Филипп умеет держать удар.

– Если вам это интересно, я не убивал жену, но представления не имею, поверит ли в это палата лордов. Если меня повесят, имущество Сиборнов перейдет к вам, не обременив вас долгами. Мое личное состояние отойдет в другие руки, так что постарайтесь распорядиться своими деньгами осмотрительно.

Филипп выглядел смущенным.

– Я не повеса и не мот. После долгих лет скромной жизни я немного расслабился, получив наследство. Если… если я снова стану графом, то буду вести себя более благоразумно.

– Рад это слышать. И те, кто зависит от Сиборнов, тоже. Если вам понадобится помощь, чтобы восстановить Сиборн-Хаус, слуги с Беркли-сквер помогут вам.

– Я буду помнить об этом.

Поскольку обсуждать больше было нечего, возникла неловкая пауза. Наконец Гэвин заговорил:

– Спасибо, что навестили меня, и простите, что я не слишком гостеприимен.

– Глупости, вам ли говорить это? Вы в ужасном положении. Поверьте, я не хочу стать лордом за счет смерти невинного человека. – Филипп подошел к двери. – Я очень сожалею о гибели леди Сиборн. Это была прекрасная женщина.

Слова Филиппа вызвали у Гэвина новый приступ тоски, Он благодарно кивнул и отвернулся, чтобы кузен не заметил его слез. В глубине души он не верил, что Алекс умерла. Временами, когда он лежал без сна, ему казалось, что она совсем рядом – стоит протянуть руку, и он коснется ее.

Наверное, ее душа не обрела покоя или внезапная смерть застала ее врасплох и ей хочется быть поближе к нему. Гэвин надеялся на это. Он не мог думать о том, что душа ее мечется и взывает к отмщению.

Эта мысль причиняла боль, и Гэвин был не в лучшем расположении духа, когда в камеру ворвался майор Колуэлл, облаченный в военную форму. Гэвин оторвался от деловых бумаг, которые накануне принес Сурио. Темнокожему Сурио не разрешали посещение, пока он не пришел вместе с Кайлом, а разъяренному майору с его безответной любовью к Алекс вход всегда был открыт. Эта мысль еще больше испортила настроение Гэвину. Колуэлл стоял у двери, в глазах его бушевала ярость.

– Вы убийца и мерзавец! Я буду аплодировать, когда вас повесят.

– Ну разумеется, вам не приходит в голову, что я могу быть невиновен.

– Для ареста причин предостаточно. Я молю Бога, чтобы палата лордов вас не оправдала. – Глаза Марка горели ненавистью. – Вы стали лордом, и Александра вам теперь не нужна. Теперь вам подавай молоденькую девушку без детей и побогаче. Вот почему вы убили самую нежную, самую прекрасную женщину на свете!

Если сначала Гэвин испытывал сочувствие к горю майора, то теперь оно испарилось без следа. Он поднялся из-за стола и шагнул к посетителю.

– Вы самонадеянный глупец! Вы годами чахли, придумав себе несуществующий идеал, а главного, что есть в Алекс, так и не увидели. Да вы понятия не имеете, какая она была сильная, храбрая, страстная… как умела любить! – Гэвин сдерживал себя, сжимая кулаки. Ему так хотелось вбить истину в тупую голову майора Колуэлла. Успокоившись, он произнес: – Она моя жена, мать Кейти, дочь леди и лорда Майкла Кэньон. Ее смерть – это наша семейная трагедия. И она не имеет ничего общего с вашими фантазиями. А теперь убирайтесь вон!

Марк побледнел:

– Вы ответите за эти слова. – Он повернулся и вышел из камеры.

Гэвин глубоко дышал, пытаясь унять охватившую его тело дрожь. Майор в родстве с половиной лордов и теперь начнет внушать всем, что Гэвин убийца и должен быть повешен.

Что за проклятая страна, где судьбу человека может решить кучка богатых, чванливых лордов, чьей единственной заслугой является наследственный титул! Им не нужны ни ум, ни честность, ни здравый смысл, ни справедливость. Если Гэвину удастся избежать виселицы – а на большее он и не рассчитывает, – он навсегда покинет Англию.

– Стой! Кто идет? – окликнул часовой.

– Ключи! – отозвался начальник стражи.

– Чьи ключи?

– Ключи королевы Елизаветы.

– Боже, храни королеву!

– Аминь! – хором ответили четыре вооруженных стражника.

Гэвин всматривался в темноту, прислушиваясь к церемонии, которая проходила каждый день в десять часов вечера.

Елизавета скончалась в 1603 году, и более двух веков спустя эти чертовы ключи все еще носят вокруг Тауэра. Очень по-британски.

Он проводил много времени у окна. Хотя его обитель была просторна, тюремщики вежливы, а вид из окна – великолепен, он все равно лишь узник. Временами ему хотелось броситься на стену темницы и биться о нее, как бьется о решетки клетки пойманная птица. Только теперь он наконец понял, что пережила Алекс в плену. Свобода естественна и незаметна, как воздух, которым дышишь, пока ты ее не лишишься.

Гэвин был рад, что до суда осталось немного времени. По крайней мере его заключение подойдет к концу.

Гнев его давно испарился, уступив место глубокой печали. Лишь краткий миг он обладал всем, о чем только может мечтать человек. И все ушло, прежде чем он успел насладиться счастьем.

Покойся с миром, Искандра, где бы ни блуждала твоя душа!

Дни шли, не принося никаких изменений. Единственным занятием Алекс оставалось упорное откалывание известки. Дюйм за дюймом она пробиралась все глубже и прерывала свое занятие только тогда, когда приходил Джонас или когда ей хотелось позаниматься китайской борьбой. Страж принес ей обломок карандаша, и всякий раз, когда он приносил еду, она делала пометку на стене. Шла шестая неделя…

Вода и возможность помыться давали ей моральную поддержку, еда – сохранила силы, ну а кот Капитан скрашивал тяжелые дни. Судьба послала ей кота очень вовремя. Он разгуливал по коридору подвала в поисках добычи, а потом приносил мертвых крыс к решетке, чтобы заслужить ее одобрение. Общество полосатого друга приносило ей радость, и каждый раз, когда она ложилась спать, он засыпал рядом.

Чистые салфетки, которые принес Джонас, ей не понадобились. У нее было подозрение, что она снова беременна, но на этот раз беременность не доставляла ей никаких неприятных ощущений. Правда, она быстро уставала. Она чувствовала себя так же, когда носила Кейти. Дай Бог ей родить здорового малыша. Алекс запрещала себе думать, что ее могут отправить на острова и снова продать в рабство. Там ей не выжить и не вырастить ребенка.

Долгие часы сражения со стеной оставляли время для размышлений о Гэвине и их супружестве. Когда они встретились, он стал для нее спасителем и героем. Тогда, преисполненная благодарности к нему, она сознавала, что ее нервная система крайне истощена и она не способна на новое чувство.