Царь Гектор - Ирина Измайлова

— Думаю, даже и на десять. Это я с перепугу... А вернее, потому, что помолился об этом... о твоей силе, Ахилл, хотя бы на пару мгновений!

Вскоре все трое вышли на прогалину среди редко растущих деревьев и невысокого, покрытого розовыми цветами кустарника. Здесь блестело на солнце небольшое озерцо. В него не впадали ни река, ни ручей, однако оно, видимо, подпитывалось подземным источником, потому что и сейчас, в пору, когда дождей не было уже много дней, не пересыхало, и вода в нём оставалась свежей.

Маленький переносной шатёр, сшитый из шкур антилопы, прятался среди кустов. Свободно в нём могли разместиться только двое, но больше места и не требовалось — путники обычно дежурили ночами по двое — так было безопаснее.

Приближаясь, они услыхали детский смех, шлёпанье босых ножек и, выйдя из зарослей, увидели, что Авлона бегает вокруг озерца, на всякий случай не выпуская из рук дротика, а за нею, визжа и смеясь, гоняется маленький Патрокл.

Авлоне шёл тринадцатый год. За эти два года она сильно выросла, хотя не обещала стать очень рослой — в ней сохранилась вся её лёгкость и кажущаяся хрупкость. Девочка стала ещё легче и одновременно ещё стремительнее в движениях. Сейчас на ней была только её кожаная набедренная повязка да широкий египетский платок, накинутый на плечи и завязанный узлом на груди. На шее блестела нитка стеклянных бус — подарок Яхмеса. Волосы она распустила, и бронзовые кудри змеились по спине до пояса.

Патрокл в свои без малого два с половиной гада был необычайно крупным мальчиком — если бы не младенческие пропорции тела, он выглядел бы на все пять. Он был светло-смуглый, как и его отец, черноволосый и крупно кудрявый, как все Приамиды. Глаза — карие с золотыми искрами, тоже как у Ахилла, но в них никогда не появлялось того задумчиво-печального выражения, которое было присуще его отцу ещё в детстве. Это был очень весёлый мальчик, полный радости и озорства, что никого не удивляло — как ни тяжелы были условия их похода, как ни необычна из-за этого жизнь малыша, он рос среди любви, и эта любовь освещала всю его жизнь.

Обычно мальчик носил короткую белую тунику, которую мать сшила ему из тонкого, но плотного холста, чтобы защитить от безумного здешнего солнца, однако сейчас он бегал голышом, и Пентесилею это не беспокоило — кожа мальчика, хотя и нежная, как у всех малышей, была уже хорошо закалена, и час-другой, проведённый в прозрачной полутени лёгких ивовых ветвей и на освещённом солнцем берегу озерца, в которое он то и дело окунался, не могли ему повредить.

Как и его родители, Патрокл научился плавать едва ли не раньше, чем ходить: в скальной пещере, спрятанной за древней гробницей, где троянцы укрывались от лазутчиков Панехси, было озеро с прохладной, но очень чистой и мягкой водой, и Ахилл быстро приучил к нему малыша. Правда, потом почти пожалел об этом — за время их путешествия Патрокл то и дело пытался влезть без спросу то в реку, то в ручей, не желая уразуметь, что там могут быть крокодилы... В озерце, возле которого они на сей раз устроили стоянку, страшных водяных тварей уж точно не было, и мальчику разрешили купаться — само собою, только под присмотром взрослых.

— Папа! Я лыбу помал! — завопил Патрокл, увидав показавшегося из зарослей Ахилла, и помчался ему навстречу, что-то зажимая в кулачке.

— Покажи! — Ахилл нагнулся, и розовая ладошка раскрылась, как цветок, перед его лицом.

На ней, действительно, оказалась крохотная рыбка, голубоватая, с красными плавниками. Она чуть шевелила хвостиком, судорожно дёргая жабрами.

— Замечательная рыбина! Но мы с Гектором принесли сегодня много другой дичи. Так что, может, отпустим се? Вдруг через пару дней нам не повезёт на охоте, вот тогда ты эту рыбу снова поймаешь. Она как раз подрасти успеет. Верно?

— Вено!

Малыш улыбнулся и ловко, по-взрослому размахнувшись, запустил рыбёшку в воду. Сзади к нему подбежала Авлона, подхватила под мышки, закружила. Но при этом она серьёзно, с тревогой смотрела на взрослых. Когда подошла Пентесилея, девочка решилась спросить:

— Что там случилось? Что был за рёв, что за крики? Я слушала землю, и мне показалось, что там носится стадо слонов.

— Их там было два, — ответила Пентесилея. — Вон, Гектор принёс их хоботы. Но один слон ростом с гору. Давай придумывать, что делать со слонятиной — жарить на палочках или испечь в золе? Я никогда слонов не готовила.

Пока амазонки занимались стряпнёй, а маленький Патрокл играл возле них, сооружая шалашик из щепок, мужчины искупались в озере и затем рас тянулись в тени на полосатой шкуре зебры.

— Прости, брат, — проговорил Ахилл, небрежным движением руки отгоняя мушек, крутившихся над его лицом. — Я даже не сказал тебе «спасибо» за то, что ты снова меня спас!

— Это как «снова»? — не понял Гектор. — Даже если допустить, что ты бы не справился с тем слоном, то всё равно это в первый раз. До сих пор именно ты несколько раз спасал меня.

— У тебя плохая память! — усмехнулся Ахилл. — В самый первый раз ты спас меня, когда тебе было пять лет, а мне — три месяца. Забыл?

— Помню. Но ты тогда не утонул просто чудом, так что спасение относительное...

Гектор, повернувшись на бок, ловким движением поймал и раздавил слепня, который упрямо вился над плечом его брата.

— Вот, Если уж так считать, то сейчас я тебя в третий раз спас!

— Ну да. И убил второе чудовище подряд — сперва слона, потом эту муху... А что до спасения чудом, то знаешь, Гектор, я всё меньше и меньше верю в такие чудеса. Мне кажется, это Он, Бог, которому мы с тобой молимся, всё это решает и определяет. Он не отнимает у нас нашей воли, но когда мы оказываемся в безвыходном положении, проявляет свою волю. Если, конечно, хочет нас спасти.

— А разве проявления его воли не есть чудеса? — воскликнул Гектор. — Разве это не самое чудесное, что вообще бывает, братец?

— Да... Да, наверное. Эй, брат, по тебе ползёт такое же чудовище, и сейчас оно тебя цапнет... Бей скорее — мне не дотянуться!

В это время тишину нарушил пронзительный визг и детский смех. Маленький Патрокл, подкравшись сзади к Авлоне, занятой вознёй с очагом, вскочил на неё верхом и вылил ей на голову воду из глиняной чашки. Девочка взвизгнула, но только для того, чтобы доставить озорнику удовольствие: она отлично слышала, как он подкрадывался. Однако она была амазонкой и оставить нападение безнаказанным тоже не могла, а потому, быстро заведя руки за спину, поймала круглые мягкие пятки малыша и защекотала их. Патрокл завизжал ещё громче девочки и кубарем скатился на землю.

— Ага! — закричала Авлона.

Вскочив с колен, она пустилась во весь дух вдоль берега.

Мальчик тоже вскочил и под звонкий смех матери, с удовольствием наблюдавшей за их вознёй, ринулся в погоню.

— Не поймаешь, не поймаешь! — кричала Авлона, хлопая в ладоши.