Неисправимый повеса - Сюзанна Энок

— Бежать отсюда. Со мной. Прямо сейчас. О Боже, ей так хотелось это услышать!

— А как насчет моей семьи?

— Они тебя продали. Тебе не стоит беспокоиться о них.

— Но, Сент, они — моя семья. Я так старалась разрешить эти противоречия. Если я погублю карьеру Виктора, о чем это будет говорить?

Он прищурил глаза.

— О том, что вы квиты.

— Но я не приемлю такую философию.

Она провела пальцами по его лацкану, не в силах противиться желанию прикоснуться к нему.

Он захватил ее руку, прижав ладонь к своей груди.

— Я не позволю тебе выйти замуж за Кларенса Алвингтона, — сказал он тихим мрачным голосом, которого она никогда не слышала прежде. — Вот моя философия.

Сердце под ее пальцами билось сильно и часто.

— Поверь мне, если есть способ избежать этой неприятности, я им воспользуюсь. Но я не хочу опозорить свою семью. Мой отец очень гордился тем, кто он есть. И я тоже этим горжусь. И как бы я ни хотела ненавидеть его, Виктор все-таки неплохой человек, хотя и во многом заблуждается.

— А что в таком случае будет с твоими подопечными детьми? Оставишь их на меня?

— Ты поступишь с ними правильно, Сент. — Слеза скатилась по ее щеке, впервые с тех пор, как все разлетелось на куски. — Я знаю, у тебя доброе сердце.

Он отпустил ее так резко, что она пошатнулась.

— У меня нет сердца, Эвелина. Вот почему мне… нужна… ты. Бежим вместе со мной прямо сейчас. Я куплю тебе все, что ты захочешь, отвезу, куда только пожелаешь. Мы откроем приюты для сирот по всей Европе, если захочешь. Только будь со мной.

Она слышала отчаяние в его голосе и боль.

— Майкл, я не могу, — прошептала она. — Пожалуйста, пойми меня.

Сент отвернулся к окну на какое-то время. Мускулы на его спине так напряглись, что ей было видно, как он дрожит.

— Я понимаю, — наконец сказал он. — Виктор получает свое место в парламенте, о детях позаботятся, а ты станешь влачить жалкое существование.

— Это не…

Он повернулся ней лицом:

— Я позабочусь о первых двух, но я никогда, никогда не допущу последнего.

Шагнув вперед, он снова поцеловал ее, на этот раз грубо.

— Увидимся вечером.

— Майкл, я не…

— До вечера.

Он направился к выходу. Обеспокоенная тем, что он может выкинуть что-нибудь еще более отчаянное, она прислонилась к двери, но с тем же успехом она могла пытаться остановить нападающего медведя. Однако Сент задержался.

— Майкл, посмотри на меня.

Тяжело дыша, он посмотрел ей в лицо.

— Обещай мне, что продолжишь тот путь, который ты выбрал. Что будешь поступать хорошо.

Маркиз де Сент-Обин покачал головой:

— Нет. Ты не станешь чувствовать себя так, словно принесла себя в жертву во имя великого добра, связанного со мной, Эвелина. Я намерен получить именно то, что хочу, даже если ты отказалась.

С этими словами он выскользнул за дверь и осторожно затворил ее за собой. Эвелина прислонилась к двери и долгое время прислушивалась, но он не вернулся. Она медленно повернула ключ, замок защелкнулся. Даже если он вернется вечером, она его не впустит. Если бы она впустила его еще раз, то не нашла бы в себе сил снова позволить ему уйти.

По дороге домой Сент проскакал мимо огромного дома лорда и леди Гладстон. Однако он этого даже не заметил, пока не оказался двумя улицами дальше. Лучшего доказательства тому, насколько он изменился, нельзя было придумать. Ему не нужна была Фатима Хайнз или любая другая безымянная женщина с пустым взглядом и обширной грудью. Ему вообще никто не нужен, кроме Эвелины Марии Раддик. И будь он проклят, если позволит Галстуку Алвингтону завладеть ею без борьбы.

А если он в чем и разбирался лучше любого другого в Лондоне, то именно в борьбе без правил.

— Мне нужно немедленно отправить послание Веллингтону, — сказал он, едва войдя в дом.

— Я схожу за Томасоном, — ответил Джансен, поспешно свернув в боковой коридор, тогда как Сент прошел в свой кабинет. Несколько приглашений лежали стопкой на столе, и он быстро перебрал их. Около дюжины — гораздо больше, чем он получал обычно. Заметил ли кто-нибудь, что теперь он ведет себя вполне благопристойно, или нет, но в свете уже поняли, что он посещает большую часть приемов в этом сезоне.

В самом конце стопки он наконец нашел листочек, который искал. Слава Богу, он уже принял приглашение на бал у Дорчестеров на этот вечер. Это давало ему не слишком много времени; впрочем, в любом случае его было совсем мало.

Сент схватил лист бумаги и быстро настрочил записку Веллингтону, пообещав герцогу свой последний ящик хереса, если его светлость присоединится к нему на вечере у Дорчестеров. А предварительно окажет ему услугу, отправив письмо Раддику, в котором пригласит Виктора с семьей тоже посетить этот бал. Как только Томасон появился, Сент немедленно его отправил, дав указание дождаться ответа.

Он на мгновение задумался, не послать ли подобную же записку Принни. Но ему было нужно больше, чем просто появление сиятельного лица, ему нужно было назначение в правительстве. Обеспечение места в парламенте требовало слишком много времени, и эта карта была уже на руках у Алвингтона. А любое назначение, предложенное регентом, увязнет на целый год в комиссии. Если он не сумеет предоставить Раддику более быстрых результатов, чем Алвингтон, то ему можно уже не беспокоиться.

Томасон обернулся менее чем за полчаса.

— Что-то очень быстро, — сказал Сент, переставая шагать из угла в угол по кабинету. — Что он ответил?

Слуга буквально попятился назад.

— О… Его светлости не было дома, милорд.

— Проклятие! Дворецкий сказал, где я могу его найти?

— Да, милорд.

Сент уставился на слугу, теряя последние остатки терпения.

— Так где же он?

— В Кале.

Сент остановился.

— Кале, — повторил он. — Кале во Франции.

— Да, милорд. По пути в Париж. Мне очень жаль. Я могу отправиться за ним, если вы…

— Нет. Убирайся. Мне надо подумать.

— Да, милорд.

Веллингтон уехал. Похоже, остается только Принни. Но учитывая, с какой тщательностью принц-регент отбирает свой гардероб и сколько времени на это тратит, вытащить его на прием внезапно, не предупредив заранее, практически невозможно. А кроме того, у Принни не было никаких оснований приглашать Раддика. Виктор сразу же заподозрит подвох. Сент снова принялся шагать, затем остановился.

— Томасон!

По-видимому, сегодня все собрались поблизости, потому что на зов хозяина оба слуги и Джансен мигом ввалились в кабинет.