Ольга, княгиня воинской удачи - Елизавета Дворецкая

– Благодарю Бога, что послал мне родичей, столь пекущихся о моем благополучии! – улыбнулся Боян. – Но не позволю им ссориться из-за меня. Давайте лучше поговорим по-доброму. Царь и брат мой, не угодно ли тебе приказать поставить шатер, чтобы мы могли побеседовать с удобством?

– Зачем шатер, когда здесь в двух шагах Несебр? – Кавхан негодующе тряхнул плетью. – Почему боил Калимир не желает пригласить своего царя в город?

– Если царь и боилы дадут слово не причинять вреда моим гостям… – начал Калимир.

– Так это твои гости? – возмутился Георги. – Эти злобные псы, идолопоклонники, разбойники, скифы, убийцы, грабители, нечестивцы, противники Бога и исчадья дьявола – ты называешь их своими гостями!

– У нас не было иного разумного выхода! – ответил вместо родича Боян. – И пока царю не стоит входить в город, чтобы избежать ненужных столкновений. Прошу тебя, царь! – Он посмотрел на Петра и прижал руку с плетью к груди. – Прикажи поставить шатер, давай сядем и все обсудим. Здесь в поле жаркое солнце слишком горячит наши сердца. Мы изложим тебе, почему сочли нужным поступить именно так. Возможно, ты увидишь нашу правоту.

– А тем временем эти псы сбегут! – возразил кавхан.

– Они пришли по морю и уйдут по морю, помешать им в этом мы едва ли сумеем. Но пока они здесь, это может принести немало пользы Болгарскому царству. Выслушай нас, брат!

– Пользы! Что-то я не верю, чтобы в этой навозной куче нашелся клад! Послать Роману голову этого пса – вот это принесло бы пользу!

– Я не могу отказать моим близким родичам в праве быть выслушанными! – Петр взглянул на кавхана. – Пусть поставят шатер.

Не в пример родичам, вне каменных стен спавших в вой-лочной веже, царь возил с собой высокие греческие шатры, просторнее иной избы. Здесь можно было расставить ту же утварь, что в доме: разборную лежанку за занавесью из шелка, лари, стол, кованые светцы со свечами. Для Петра принесли резной престол, его приближенные сели на коврах на степняцкий обычай – этой привычки наследники Аспаруха еще не утратили благодаря частым выездам в походы и на ловы. Слуги расставили перед ними низкие столики, Петр приказал подать вина и поднял чашу во славу Бога и за процветание царства Болгарского.

– Так я слушаю тебя, Вениамин, – обратился он к Бояну. – Какие причины помешали тебе заковать в железо этого русского песьеглавца, раз уж Бог отдал его в наши руки с малым числом людей?

– Прежде чем заковать его в железо, я должен был вручить ему выкуп за мою свободу. Ведь он отпустил меня, когда я был его пленником, не дожидаясь выплаты…

– Уж очень он спешил разорить земли Романа! – вставил кавхан Георги.

– Так или иначе, выкуп за меня не был выплачен, а значит, по чести я оставался пленником Ингвара до недавних дней.

Говоря это, Боян смотрел на брата. В глазах его не было ни осуждения, ни даже намека, что царь мог нарочно тянуть с выкупом, но Петр с трудом удерживался от желания поерзать на своей шелковой подушке от неловкости. Он хорошо понимал, чем и как ему опасны родичи, но страшился каиновой печати. В роду болгарских царей еще свежи были предания о том, как юный Маломир приказал зарубить своего брата Бояна за приверженность Христовой вере, а князь Борис – ослепить собственного сына Владимира за любовь к Перуну и Тангре[50]. А теперь, когда внук того Владимира сидел перед ним на кошме с серебряной чашей в руке, Петру казалось, что не только люди, но сами земля и небо напоминают ему о тех страшных делах и предостерегают от греха братоубийства.

– Ну а когда я вручил Ингвару выкуп за себя и он его принял, я постыдился бы перед Богом причинять зло раненому человеку, который был добр ко мне, когда слаб и ранен был я, – закончил Боян.

– Да разве это человек? – опять возмутился кавхан. – Это сын дьявола, добыча адского пламени, враг Романа – нашего родича и союзника! Ты понимаешь, – он наклонился вперед, подавшись к племяннику, – если до Романа дойдет, что ты назвал его врага своим гостем, Роман сочтет нас предателями!

– У Романа сейчас другие заботы! – возразил Калимир. – Известно ли тебе, кавхан, что в Романии осталось русское войско числом лишь чуть менее восемнадцати тысяч?

– Осталось? Оно разгромлено – все то войско, что ушло туда! Оно сожжено «влажным огнем» с кораблей, и эти русы, – кавхан Георги кивнул в сторону Несебра, – это все, что сумели уйти живыми! Говорят, у них едва наберется с десять лодок! Нам остался один шаг, чтобы навсегда избавить мир от этих новых аваров! Полшага! И если бы не ваша глупость…

– Ингвар рассказал нам подробно, как все было. От «влажного огня» в Босфоре погибло около тысячи человек, это правда. Еще тысяча или две ушли к Царьграду в обход хеландий. Но не менее семнадцати тысяч остались живы и почти невредимы. Они сейчас в Вифинии, на восток от Босфора. Их возглавляет кавхан самого Ингвара, Мистина Свенельдич – его побратим и первый среди воевод. Это человек весьма решительный, и исход его схватки с Романом пока знает только Бог.

– Если так… – поколебавшись, заметил Петр, – то тем более мы должны оказать помощь моему родичу Роману и взять в плен его врага.

– Да лучше его совсем убрать, – поправил кавхан Георги.

– У русов есть еще целое войско, – напомнил Боян. – Они не тронули нашу землю, пока шли на юг, чтобы не терять времени и не рассеивать силы. Но если Свенельдич вернется с успехом, сохранив людей… Если мы причиним вред Ингвару, они станут мстить нам. Выжгут все на день пути от побережья…

– А то и пойдут под Преслав! – добавил Калимир. – У тебя, царь, есть силы, чтобы сражаться с таким войском?

– А если они вовсе не вернутся?

– Ингвар и без нашей помощи окажется одной ногой в могиле, – кивнул Боян.

– Так подтолкнем его! – воскликнул кавхан Георги, не понимая, почему глупцы племянники медлят перед таким простым решением.

– Вы хотите гибели Ингвара? – Боян окинул взглядом дядю и брата. – А вы подумали, что будет потом? Ты, дядя Геро, мудрый и опытный человек. Сдержи на миг свое негодование и спроси себя: а что будет на следующий день после его падения – пленения или смерти?

– Откуда мне знать? – уже не так напористо проворчал кавхан Георги, чуя ловушку. – Я не занимаюсь волхвованием и не предрекаю будущего. А вот ты, говорят, грешишь этим…

– Не нужно грешить волхвованием, когда Бог даровал немного ума. В плену у русов я немало беседовал с Ингваром и его ближними. И выяснил много полезного. У князя есть два родных брата – они оба уже взрослые мужчины, один отправился с ним в поход и сейчас находится при войске, второй остался дома на севере. У Ингвара есть сын – еще дитя, но он рожден знатнейшей матерью и уже провозглашен его наследником. И у него есть свой кавхан – побратим, человек, как я сказал, очень жесткий и даже… близкий к силам… – Боян поколебался, – о коих не стоит упоминать без нужды.