Проповедник - Камилла Лэкберг

Петерсен казался замотанным и раздраженным.

— Да, знаю, но я подумал и позвонил на всякий случай, вдруг у вас что-то готово.

Долгая пауза свидетельствовала о том, что Петерсен о чем-то думает и ведет внутреннюю борьбу с самим собой. Патрик насторожился и выпрямился на стуле.

— Вы что-то нашли? Я прав?

— Ну, у нас есть кое-какие предварительные результаты. Но прежде чем писать официальный отчет, мы все должны проверить и перепроверить, а иначе последствия могут быть просто катастрофическими. И потом, в любом случае заключительные анализы будут проведены в центральной криминалистической лаборатории. Наше оборудование не такое совершенное, как у них, так что…

— Да, да, — прервал его Патрик. — Я все это понимаю, но на кону сейчас жизнь семнадцатилетней девушки, так что если иногда приходится нарушать какие-то правила, это как раз тот самый случай.

Он затаил дыхание и ждал.

— Да, но учти — с этой информацией надо обращаться очень осторожно. Ты и представить себе не можешь, в каком дерьме я окажусь, если… — Петерсен не стал договаривать.

— Конечно, честное слово. Ты только скажи, что вы выяснили? — спросил Патрик, крепко прижимая трубку к уху, чтобы ничего не пропустить.

— Естественно, мы начали с анализа крови Якоба Хульта. Мы получили довольно интересный, но, еще раз тебе повторяю, предварительный, само собой, результат, — опять предупредил Патрика Петерсен.

— Да, и что это?

— Согласно первым анализам, кровь Якоба Хульта не соответствует сперме, найденной на теле жертвы.

Патрик медленно выдохнул: он и сам не заметил, что слушал Петерсена, затаив дыхание.

— А насколько вы в этом уверены?

— Как я уже сказал, для полной уверенности нужно провести тесты несколько раз. Но вообще-то это скорее формальность. Так что можешь считать это свершившимся фактом, — сказал Петерсен.

— Да, свершившееся дерьмо. Я ничего не понимаю, это все с ног на уши ставит.

Патрик не смог скрыть своего огорчения и разочарования. Он уже совершенно уверился в том, что Якоб — именно тот, кого они разыскивали. И вот опять не солоно хлебавши им придется возвращаться к самому началу. Ну, во всяком случае, почти.

— И вы не нашли никаких совпадений, когда исследовали другие пробы?

— Мы до них еще не добрались, не хватило времени. Ты сказал, что в первую очередь нужно сконцентрироваться на Якобе Хульте, — так мы и сделали. Поэтому кроме него мы успели провести анализ крови еще одной личности. Но где-то завтра утром я смогу сообщить тебе результаты насчет остальных.

— Знаешь, что это означает? У меня в комнате для допросов сидит один малый, и мне придется его сейчас отпустить, кроме того, еще и извиниться, — вздохнул Патрик.

— Да, есть еще одна вещь.

— Что? — спросил Патрик.

Петерсен помедлил.

— Вторая проба, с которой мы успели поработать, — это кровь Габриэля Хульта и…

— Да? — спросил Патрик более заинтересованно.

— Ну, согласно сопоставительному анализу структур их ДНК, Габриэль не может быть отцом Якоба.

Патрик с остановившимся взглядом притих на стуле.

— Ты меня слушаешь?

— Да, конечно, слушаю. Просто это совсем не то, чего я ожидал. Ты уверен? — спросил Патрик, но тут же сообразил, что он сейчас услышит, и сказал сам, не дожидаясь: — Да, я понимаю, что это только предварительные данные и что вы еще должны перепроверить все несколько раз, и так далее, и так далее, я все понимаю, не надо мне повторять опять.

— Это важно для расследования?

— Сейчас все важно, так что это нам наверняка пригодится. Спасибо за помощь.

Какое-то время Патрик продолжал сидеть и размышлять. Он закинул руки за голову и положил ноги на стол. Он колебался. Отрицательные результаты анализа крови Якоба заставляли пересмотреть все дело. По-прежнему они стояли перед фактом, что убийца Тани — родственник Йоханнеса, а помимо Якоба у них оставались только Габриэль, Йохан и Роберт. Один исключается, трое — в наличии. Но даже если Якоб не причастен, Патрик мог поклясться чем угодно, что он что-то знал. Во время всего допроса он чувствовал, что внутри Якоба что-то происходит: Якоб с чем-то боролся, удерживая что-то в себе и не давая этому вырваться на поверхность. Информация, которую он получил от Петерсена, вероятно, могла дать им возможность, в которой они отчаянно нуждались, — вывести Якоба из равновесия в достаточной степени для того, чтобы он заговорил. Патрик убрал ноги со стола и поднялся. Он быстро рассказал Ёсте о том, что узнал, они коротко обсудили и выстроили дальнейшую тактику; затем они вернулись в комнату для допросов. Якоб сидел с безучастным видом и рассматривал свои ногти.

— Ну и долго я буду здесь сидеть?

— У нас есть право задержать тебя на шесть часов. Могу повторить еще раз: если хочешь, в любое время можешь вызвать себе адвоката. Ты этого хочешь?

— Нет, не вижу никакой необходимости, — ответил Якоб. — Тот, за кем нет вины, не нуждается в иной защите, чем вера, и Бог выведет его на путь истинный.

— Похоже, ты себя считаешь наместником Бога на земле. Послушать тебя, так вы с Богом вот так, — сказал Патрик и свел вместе указательный и средний пальцы, чтобы показать близость отношений Якоба с Богом.

— Мы знаем, что принадлежим друг другу, — спокойно ответил Якоб. — И можно только пожалеть тех, кто живет на этом свете без Бога в душе.

— Ах так, значит, тебе нас жалко, бедных, несчастных грешников, ты это хочешь сказать? — спросил Ёста не без иронии.

— Я не хочу понапрасну тратить время, разговаривая с вами. Ваши сердца закрыты.

Патрик наклонился вперед и заглянул в лицо Якобу.

— Самое интересное — когда дело касается Бога и дьявола, греха, святости и всего прочего, все это как-то иногда перемешивается. А как твои родители в этом вопросе? Они живут богобоязненно, согласно воле Господа?

— Мой отец не ходит на общие молитвы, но у него есть вера, и они с мамой оба богобоязненные люди.

— А ты в этом уверен? Ну, я имею в виду, что ты в действительности знаешь об их жизни?

— Что ты хочешь сказать? Я отлично знаю собственных родителей. Что вы там за дрянь приготовили, чтобы замарать моих отца и мать?

Руки Якоба дрожали, и Патрик в определенной степени сочувствовал ему, хотя сам поколебал его стоическое спокойствие.

— Я говорю: совершенно невозможно точно знать, что творится в жизни другого человека. Вероятно, у твоих родителей есть грехи на совести, о которых ты и понятия не имеешь. Как ты думаешь?

Якоб поднялся и пошел к двери.

— Ну нет, вот теперь с меня действительно хватит. Вы можете делать со мной все, что угодно, но я не хочу больше сидеть здесь и слушать ваши лживые измышления.