Великолепные руины - Меган Ченс

я скажу «Нет». И тут же услышала матушкин голос, наставлявший меня держаться подальше от соседских мальчишек: «Ты должна блюсти себя, Мэй. Оправдать наши ожидания. Ты же не хочешь прослыть девушкой, о которой говорят…»

– Я – современная женщина, – выдохнула я.

Выгнув бровь, Данте посмотрел на меня так, что внутри меня все перевернулось:

– Да…

– Пожалуйста, не останавливайся. Я не хочу, чтобы ты останавливался.

Его лицо смягчилось, стало необыкновенно нежным и милым. Но в глазах мелькнул тот же голод, что терзал меня.

– Я буду осторожен. Обещаю тебе.

И мы уже больше не останавливались. И хотя я испытала боль, когда он впервые проник в меня, эта боль была желанной и вскоре прошла, уступив место наслаждению и радости. Радости от того, что я наконец обрела то, чего, сама не сознавая, искала: антидот от своего одиночества. Оно скукожилось и увяло. И только после этого я поняла, как много его было во мне.

Прошло еще много времени, прежде чем мы физически истощились, но заснуть не могли, и я сказала:

– Я передумала. Я хочу дать объявление. Выбери эскиз, который тебе нравится, и мы попросим присылать заявки на адрес «Вестника», как ты предлагал. А свою фирму я назову «Бруклин Компани».

Пальцы Данте вычерчивали на моем плече круги, но теперь замерли:

– А как же твои родственники? Как частный детектив?

– Ты был прав, когда сказал, что время пришло. В Блессингтоне я поняла: мне известно достаточно секретов и тайн Салливанов, чтобы их уничтожить. Мне нужны тогда были лишь ты и Шин. У Чайны Джоя имеются доказательства. Хватит бегать и прятаться. Путь они узнают, что я жива. Мне не нужны мои деньги, чтобы показать городу их истинное лицо и кто я на самом деле.

Данте выдержал долгую паузу. Я почувствовала, как он напрягся. Но не з-за боязни и опасений, а от возбуждения.

– Ты уверена?

– Да. Может, ничего и не случится, но…

Он поцеловал мои волосы:

– Девочка моя дорогая! Ты забыла, где ты находишься? Это же Сан-Франциско. Здесь может случиться всякое.

После того как Данте заснул, я еще долго не сомкнула глаз, размышляя о своих шансах, возможностях и перспективах. С рассветом город пробудился и зашумел. Мир наконец открылся мне. У меня были союзники. У меня были мои альбомы с эскизами. Мне оставалось лишь вернуть свое наследство. Мы еще не получили ответ на телеграмму насчет моего отца, которую Данте отправил в Нью-Йорк, хотя он справлялся о нем каждый день. Моя тревога нарастала, но Данте уверял меня: ответ придет. Его приятель-репортер был человеком дотошным и обязательным. Узнав о том, кто в Нью-Йорке доводится мне родственниками, мы бы связались с ними и, уведомив их о случившемся, обратились со всей информацией к адвокату. К тому же Стивену Олриксу…

Вздрогнув, я вспомнила разговор с Шин.

И затормошила Дате, который застонал, забормотал что-то и заморгал от утреннего света, пока не открыл полностью глаза и не уставился на меня. А затем провел рукой по лицу и заявил:

– Вообще-то я предпочитаю по утрам что-то более изысканное, чем пинки в бок. Кофе. Возможно, поцелуй.

– Я забыла… то есть я забыла тебе рассказать. Вчера утром я виделась с Шин.

– Который час? – вздохнул Данте.

– Еще рано.

– Я должен быть в редакции не раньше восьми. – Рука Данте скользнула к моему бедру. – По-моему, мы можем заняться кое-чем поприятнее, чем разговор о Шин.

Я провела губами по его загрубевшей щеке:

– Данте, Шин сказала, что Стивен Олрикс приезжал в лагерь, чтобы пообщаться с моим дядей. Она сказала, что они повздорили.

– Олрикс. – Судя по тону, Данте удивился не меньше моего.

– Я полагала, что они не знаются. Что-то изменилось, пока меня не было?

– Как изменилось?

Эллис и Голди возле походной кухии… Все в Ноб-Хилле вынуждены держаться вместе, быть заодно.

– Давай же! Надень на минуту свою шляпу Альфонса Бандерснитча! Скажи, брак Голди и Эллиса изменил их статус? Они поднялись выше по социальной лестнице? Пригласил их Нед Гринуэй в Клуб почитателей котильона?

– Ты думаешь, Фарж смог бы ее туда протащить? – фыркнул Данте.

– Ну, если он сейчас такой известный…

– Нет. Его пригласили в Богемский клуб, но это совсем другое.

– А Салливаны так и остаются в ранге «Выскочек»?

– И эти двое никогда не станут встречаться, если только их не связывают общие дела, – подтвердил Данте. – Но вряд ли Салливаны захотели бы иметь с Олриксом дело, после того как Голди его отвергла.

Я промолчала. Данте нахмурился:

– Что ты мне не договариваешь?

– Это не Голди отвергла Олрикса. Все было как раз наоборот. Это Олрикс прознал о том, что она играла. И, наверное, про опиум тоже. И он ее отверг. Но повел себя так, чтобы все решили: это Голди расторгла помолку. Он пытался защитить ее, но кузина считает, что он это сделал, чтобы ее унизить. Она ненавидит Олрикса. И вот еще что, Данте…. На балу у Андерсонов Олрикс посоветовал мне быть настороже с Салливанами и предупредил насчет Чайны Джоя.

– Почему?

– Не знаю. Он сказал: «Научитесь плавать, иначе утонете». Мне кажется, он боялся за меня.

Данте погрузился в размышления:

– Хотел бы я знать, что все это значит…

– Может быть, Олрикс хотел мне помочь?

– Ты никогда и никого не подозреваешь в скрытых мотивах, преследующих далеко идущие цели? – спросил Данте. – Вот потому ты и попала в беду.

– Мистер Олрикс отверг Голди и предостерег меня относительно Салливанов. Я не могу не думать, что его возможные мотивы совпадают с моими. Странно другое: он о чем-то спорил с дядей, и мне это не нравится. И я хочу знать – из-за чего.

– Посмотрим, что я смогу сегодня выведать, – повернулся ко мне лицом Данте. – Но не сейчас. Сначала ты должна загладить передо мной вину за грубую побудку.

И я с радостью поспешила исполнить его желание.

Глава двадцать девятая

– Оставайся сегодня здесь, пожалуйста! Ты можешь это сделать ради меня? – сказал Данте. – Я не задержусь надолго. Только проверю, не пришел ли из Нью-Йорка ответ на мою телеграмму, и разузнаю про делишки Олрикса. И я не хочу тревожиться, где ты и все ли с тобой в порядке.

Я пообещала не выходить на улицу. И села на крыльце с альбомом. Один из эскизов забрал с собой Данте. Он решил опубликовать объявление в очередном номере «Вестника», и я разволновалась. Но утро было таким свежим и бодрящим! Даже с уже ставшим привычным запахом соли, влажного пепла и