Эпоха завоеваний - Ангелос Ханиотис

Когда представители знати, оказав службу общине, умирали, они могли рассчитывать на общественные похороны, которые вновь создавали образ города как семьи. Когда в 177 году до н. э. Герода Аттика, богатейшего из афинян, хоронили его вольноотпущенники в Марафоне, где у него имелись владения, туда из Афин пришли эфебы, «забрали тело собственными руками», торжественно принесли в Афины и похоронили близ стадиона, на строительство которого Герод пожертвовал деньги. Филострат сообщает, что на погребальной церемонии присутствовали все афиняне, оплакивавшие смерть своего благодетеля, «как дети, потерявшие доброго отца». Подобные выражения признательности и любви побуждали знать делать еще более крупные пожертвования, но в то же время они устанавливали отношения зависимости и диктовали роли: роль отца-покровителя — Героду, роль зависимых членов семьи — народу.

Это не значит, что демос — масса наименее привилегированных граждан — не имела политического значения. Она обладала влиянием и могла давить на знать, в результате чего политическая жизнь греческого города имперского периода представляла собой сложную систему властных договоренностей. Во-первых, законопроекты магистратов должны были получить одобрение народного собрания. Судя по случайным упоминаниям шумных протестов и даже бунтов, нельзя сомневаться в том, что некоторые из предложений совета и должностных лиц встречали отпор. Во-вторых, народное собрание избирало магистратов. Эти две детали — принятие решений народным собранием и регулярные выборы — наряду с подотчетностью должностных лиц были наследием прежних умеренно-демократических порядков. Но, хотя голосовали все граждане, не все могли избираться. Мы наблюдаем такие проявления политического господства знати, как накопление публичных должностей (нехарактерное для классического периода), повторное занятие поста (в классических демократиях допускавшееся исключительно в военной сфере), утверждение в должности близких родственников и монополия совета на выдвижение политических инициатив перед народным собранием.

Помимо исходной своей власти, олицетворяемой народным собранием, «народ» (demos, plethos) влиял на политическую жизнь по-разному — оказывал давление на знать, выражал требования путем скандирования (аккламации), а порой устраивал кровавые беспорядки. Особенно надежные свидетельства о народных протестах и бунтах имеются с начала принципата, когда память о противостоянии Антония и Октавиана была еще свежа, а условия — до конца не урегулированы. Географ Страбон, который жил с Августом примерно в одно время, и оратор Дион из Прусы в конце I века н. э. могут многое сказать о городах, которые они посетили, не только приводя мифы древних и описания ландшафта и зданий, но также сообщая о политических спорах. Их тексты показывают, сколь бурной и напряженной была политическая жизнь греческих городов, граждане которых примирялись с имперской властью, но вместе с тем продолжали неутомимо бороться за важные для них вещи — избрание должностных лиц, трату общественных средств, снижение цен на зерно, устранение последствий стихийных бедствий или превосходство над соседней общиной в получении привилегий и в авторитете. Некоторые протесты были направлены против римлян, а часть беспорядков имела этническую и религиозную природу и замышлялась против евреев. Несколько примеров могут продемонстрировать, что питало общественную жизнь и давало «народу» показать: с ним еще следует считаться.

Политическая обстановка в Тарсе была бурной настолько, насколько она может быть на родине честолюбивых ораторов. Когда в правление Августа сюда вернулся философ Афинодор, несколько лет обучавший в Риме будущего императора Тиберия, город все еще находился во власти поэта и демагога Боэфа, старого союзника Антония. Страбон не объясняет причин политического разделения, выдвигая лишь огульное обвинение: партия Боэфа не сторонилась ни одного акта насилия. Пользуясь властью, данной ему Августом, Афинодор обрек Боэфа и его сторонников на изгнание, вероятно, каким-то образом подтвердив это решение в суде или на народном собрании. Тогда приверженцы Боэфа

Афинодор мог бы счесть себя счастливцем оттого, что его дом был всего лишь «запачкан». Нередко сообщается о том, как толпы, вооруженные камнями, палками и факелами, нападали на дома видных мужей и сжигали их. При Августе один из наиболее знатных фессалийцев, некий Петрей, дважды занимавший пост стратега Фессалийского союза, был сожжен заживо в своем доме. Передают, что римских граждан распинали на крестах в Кизике при Тиберии и на Родосе при Клавдии; а в Александрии во время восстания был забит камнями даже наместник — префект Гай Петроний. Когда Аттал, богач из Афродисии, в начале II века н. э. устраивал фонд для спонсирования гимнасия и прочих дел, он знал, что его начинание может встретить противодействие, так как гимнасий был учреждением для знати. В своем завещании он написал:

Благотворителя беспокоили не только потенциальное вмешательство неполисных (то есть римских) властей, но и действия местных магистратов, обсуждения на народном собрании и давление «толпы» — «внепарламентской» оппозиции, как мы назвали бы ее сегодня. Некоторые жители Афродисии могли бы посчитать, что лучшим вложением является закупка зерна по низкой цене для последующей его продажи или, быть может, гладиаторские бои. За действиями знати, как оратор Дион из Прусы знал на собственном опыте, внимательно следили. Когда он купил общественную землю для того, чтобы построить на ней мастерские, ему пришлось столкнуться с гневом и даже, по его мнению, завистью народного собрания. С другой стороны, зафиксированы также и спонтанные проявления уважения к представителям знати. Например, по смерти благотворителей народ собирался на улицах, чтобы требовать общественных похорон, или даже похищал труп и превращал частную церемонию в публичное событие, изображая тем самым благотворителя родственником народа.

Наиболее значительный политический переворот на Востоке родился не из-за столкновения между греками или между греками и римлянами, но из-за культурных, религиозных и социальных конфликтов между эллинами и евреями. Важной, но не единственной сценой, на которой разворачивались мятежи, была Александрия. Иудейская община обрела сильное чувство самосознания, когда Август создал для управления ею «совет старейшин» и назначил евреям особую гражданскую обязанность — очистку речных берегов. Тот факт, что иудеи имели право селиться и были освобождены от налогов лишь в одной четверти дельты Нила, а также то обстоятельство, что они не допускались в гимнасии, способствовали образованию у евреев закрытого сообщества, постоянно враждовавшего с александрийскими греками. Конфликт обострился при Калигуле, когда первоначально незначительный инцидент спровоцировал кровавые беспорядки. В 38 году н. э. император послал правителя Иудеи и своего друга Ирода Агриппу в Александрию, чтобы тот проведал наместника Флакка, которому сам Калигула не доверял. Самодовольный вид «царя иудеев» разозлил греков, находившихся под влиянием демагога Исидора. Под тем предлогом, будто евреи отказывались совершать богослужения в честь императора, чьи статуи были размещены в некоторых синагогах, греческие толпы совершили на них нападения, осквернили их молельные дома и распяли 38 старейшин; римская армия положила конец беспорядкам лишь после того, как был отозван наместник. После убийства Калигулы в 41 году н. э. обе стороны направили послов к императору Клавдию, но его вердикт не удовлетворил ни тех ни других. Привилегии евреев были восстановлены, но им было строго запрещено появляться в гимнасиях или на атлетических состязаниях; просьба александрийцев даровать им совет удовлетворена не была, а двоих их предводителей, Исидора и Лампона, казнили. Вымышленное описание встречи знатных греков и Клавдия сохранилось в папирусах, представляющих эллинов образцами свободы слова, храбрости и патриотизма пред ликом авторитарного императора. Так называемые Деяния александрийских мучеников красноречиво свидетельствуют о ценности свободы в политическом сообществе, находившемся под властью Рима, о неповиновении императорской власти, но также и об этнической дискриминации.