Три секунды до - Ксения Ладунка

на тебя зол. Я ведь могу уже злиться, да? Ты ведь почти поправилась.

Я справляюсь с дрожью в голосе.

– Почему злиться?

– Ты сделала мне очень больно.

– Том…

– Ты чуть не умерла прямо у меня на руках.

Все тело охватывает дрожь, кровь из головы отливает в ноги.

– А если бы я пришел домой позже, то умерла бы, – горько продолжает он.

Я не могу на него смотреть, трясусь, зарываясь ладонями в лицо.

– Ты ведь шутишь, да? – спрашиваю. – Я поняла, ты это говоришь, чтобы проучить меня. Преподать урок. А потом скажешь, что все это специально.

Посмотрев на Тома, я понимаю: нет, не специально. На его лице буквально написано, что эти слова – не шутка.

Я хочу заплакать, но пытаюсь держать себя в руках.

– Прекрати, Белинда, – ровно говорит он.

– Да что прекрати?! – вскрикиваю. – Это бред, я же жива, вот, сижу перед тобой! Мы можем все продолжить, и все будет хорошо, я больше не буду употреблять наркотики, и мы будем нормально жить…

Том качает головой.

– Нет, Белинда. Ничего из этого не будет, у нас никогда не будет «нормальных» отношений, и мы никогда не будем «нормально» жить!

Я громко всхлипываю.

– Перестань, – перебиваю, – перестань, не говори так!

Слезы глушат мои слова, и дальше я просто плачу.

– Белинда, отношения – это не просто чувства и секс… Да плевать, ты слишком маленькая, чтобы понять, – бросает Том.

Я тру глаза, отвечаю:

– Ты придурок! Ты сам в этом виноват! Это ты мне сказал, что я должна выбирать между тобой и наркотиками! Если бы ты не сказал эту чушь, сейчас бы все было нормально! Зачем ты это сделал, зачем сейчас это делаешь, тебе принципы важнее любви?!

Том громко вздыхает и качает головой.

– Слушай, это была просто манипуляция, понятно? Я не идиот, не рассчитывал, что ты справишься с зависимостью, просто пообещав мне! Но я хотел достучаться до тебя, хотел, чтобы ты подумала о своей жизни и о том, что можешь потерять…

Он тяжело дышит, но, очевидно, пытается успокоиться.

– Боже, зачем я в это полез… – вырывается из него.

Я сжимаю зубы, сдерживая вопль.

– Умоляю, Том, не говори так… прости меня, пожалуйста, прости, я не хотела, чтобы все так получилось! – жалобно говорю я.

– Ты меня растоптала, – говорит Том, – заставила смотреть на то, как умираешь, а теперь просто просишь прощения?

– А что я могу сделать? – жалобно спрашиваю. – Если я могу, скажи, и я сделаю что угодно, но, умоляю тебя, не надо всего этого, не надо…

– Единственное, что ты можешь, – это принять мои слова и успокоиться, – сквозь зубы шипит он.

– Да ты с ума сошел?! Ты еще недавно говорил, как сильно любишь меня, а теперь я должна принять твое решение о расставании?

– Да, Белинда, ты должна. Потому что иначе я просто попрощаюсь с тобой навсегда прямо сейчас. И с тобой, и с твоим отцом, и мы разойдемся здесь и никогда больше не увидимся!

Я цепенею. Смотрю на него, словно вижу впервые. Не могу поверить, что это его слова, что это говорит Том, тот самый Том, который любит меня и сходит по мне с ума.

– Я не шучу, – добавляет, – я готов на это. Готов был попрощаться с тобой еще тогда, когда нашел в отключке в гостиной. И когда ты лежала в коме. Ты знаешь, что человек может находиться в коме от нескольких минут до нескольких лет? И чем дольше, тем меньше шансов, что он из нее выйдет? Три недели, Белинда. Думаешь, мне что-то стоит попрощаться с тобой сейчас?

Слез больше нет, только шок и панический страх от услышанного. Мы окутаны тишиной, но Том прерывает ее:

– Я держусь. Но еще немного, и я опять слечу с катушек.

Меня передергивает. Я говорю:

– Хорошо! Хорошо, я все принимаю. Я принимаю все, что ты решил, только, пожалуйста, успокойся, не надо ни с кем прощаться…

Том прислоняется спиной к стене, проводит ладонью по лицу и волосам и молчит. Но я не могу успокоиться.

– Том… хорошо, да, я поняла, мы расстаемся, я это принимаю, только не уходи, не надо прощаться навсегда! Оставь мне надежду…

Он вздыхает. Смотрит на меня. Потом достает еще одну сигарету и закуривает.

– Я понимаю, будет звучать глупо, но ты разбила мне сердце.

– И поэтому ты решил разбить мое? – не выдерживаю я.

– Это не смертельно, – говорит Том и выпускает дым в сторону.

Я стираю с лица остатки слез, до сих пор не верю в происходящее. Не могу пошевелиться, чтобы хотя бы встать и подойти к нему. В груди дыра, и я – больше не я.

– Ты справишься, – ободряет Том, но для меня это звучит как насмешка.

– Да откуда ты знаешь! – плююсь я. – Ты не знаешь этого и не можешь говорить за меня. Может, я завтра спрыгну с крыши? Откуда тебе знать?

– Если ты это сделаешь, я очень разочаруюсь.

Я усмехаюсь и смотрю на свои руки. Говорю:

– Просто капец.

Том делает последнюю затяжку и говорит:

– Мне надо идти.

– Конечно, тебе надо идти…

– У меня дела, – перебивает он. – Не знаю, приду я еще до твоей выписки или нет, так что заранее желаю хорошего пути и удачной реабилитации.

Я зажмуриваюсь, потому что чувствую дикую боль. Кажется, только сейчас я поняла, что произошло.

– Пока, – говорит Том.

– Прощай, – отвечаю и смотрю на его удаляющуюся спину.

* * *

Самая ужасная часть расставания – это просыпаться по утрам. Просыпаться и пару минут без всяких мыслей смотреть в потолок, а потом резко все вспоминая. Чувствовать обрушившиеся на голову ужас, боль и страдание. Терпеть и вставать, идти умываться, ходить есть, просто ходить.

Даже засыпать сквозь слезы не так больно, как просыпаться. Оказываясь вечером на подушке, я выплакиваю всю боль, а когда просыпаюсь, она снова наполняется до краев. Я хочу только спать или быть в отключке, потому что существовать в мире, где мы с Томом расстались, – невыносимо.

Я не знаю, как с этим справиться, потому что не знаю, как жить дальше. Как жить без него, как это? Я больше не поцелую его, не обниму, больше никогда не займусь с ним сексом. Не прижмусь к груди и не вдохну его запах. Я могу думать об этом и жалеть себя постоянно, но пытаюсь справиться, говорю себе, что это переживает каждый. Все переживают расставания, и я переживу. Но представить жизнь без Тома для меня значит сразу начать плакать.

Мозг пытается меня защитить, и я начинаю верить, что