Капитал. Полная квинтэссенция 3-х томов - Юлиан Борхардт

Мы говорим о земледельческой ренте в странах развитого капиталистического производства. Например, среди английских фермеров имеется известное количество мелких капиталистов, которые воспитанием, образованием, традициями, конкуренцией и другими обстоятельствами предопределены и вынуждены к тому, чтобы в качестве фермеров применять свой капитал к земледелию. Они вынуждены довольствоваться прибылью меньшей, чем средняя, и отдавать часть ее в форме ренты собственнику земли. Это – условие, при соблюдении которого им только и может быть позволено вкладывать свой капитал в почву, в земледелие. Так как земельные собственники повсюду оказывают значительное, в Англии даже преобладающее, влияние на законодательство, то они могли использовать это влияние для того, чтобы надувать целый класс фермеров. Правда, например, хлебные законы 1815 г. – налог на хлеб, как известно, наложенный на страну с той целью, чтобы обеспечить для праздных земельных собственников дальнейшее существование непомерно возросших рент, создавшихся во время войны против Франции, – за вычетом отдельных исключительно урожайных годов, оказали то действие, что поддерживали цены сельскохозяйственных продуктов выше того уровня, до которого они упали бы при свободном ввозе хлеба. Однако они не имели такого действия, чтобы удержать цены на таком уровне, который землевладельцы-законодатели декретировали как своего рода нормальный уровень, так что он составлял законный предел ввоза иностранного хлеба. Между тем арендные договоры заключались под впечатлением этих нормальных цен. Когда иллюзии рассеялись, был составлен новый закон с новыми нормальными ценами, которые, однако, были столь же бессильным выражением алчной землевладельческой фантазии, как и старые. Таким способом фермеров проводили с 1815 до 30-х гг. Отсюда «угнетенное состояние земледелия» как постоянная тема на протяжении всего этого времени. Отсюда экспроприация и разорение целого поколения фермеров в течение этого периода и замещение их новым классом капиталистов.

Но несравненно более общий и важный факт представляет понижение заработной платы собственно земледельческих рабочих ниже нормального среднего уровня, так что часть заработной платы отнимается у рабочего, образует составную часть арендной платы и, таким образом, под маской земельной ренты попадает земельному собственнику вместо рабочего. Например, в Англии и Шотландии, за исключением немногих графств, находящихся в благоприятном положении, это общее явление. Труды учрежденных перед введением хлебных законов в Англии парламентских следственных комиссий о высоте заработной платы с очевидностью, вне всякого сомнения, доказывают, что высокие ренты и соответствующий им рост земельных цен во время войны с Францией представляют отчасти результат просто вычета из заработной платы и ее понижения ниже даже физического уровня, т. е. результат выплаты некоторой части нормальной заработной платы земельному собственнику. Различные обстоятельства, между прочим обесценение денег, способ применения законов о бедных в земледельческих округах и т. д., сделали возможной эту операцию в то самое время, когда доходы фермеров колоссально возрастали и земельные собственники сказочно обогащались. Впрочем, одни, из главных аргументов как фермеров, так и земельных собственников в пользу введения хлебных пошлин прямо был тот довод, что физически невозможно еще больше понизить заработную плату земледельческих батраков. Это положение не претерпело существенных изменений, и в Англии, как во всех европейских странах, часть нормальной заработной платы по-прежнему входит в состав земельной ренты. Едва лишь обстоятельства принуждают к временному повышению заработной платы земледельческих рабочих, как уже фермеры начинают кричать, что повышение заработной платы до нормального уровня, которого она достигает в других отраслях промышленности, – вещь невозможная, что оно неизбежно разорит их, если земельная рента не будет одновременно понижена. Следовательно, здесь делается признание, что под именем земельной ренты арендаторы делают вычет из заработной платы и выплачивают его земельному собственнику. И поскольку высота земельной цены обусловливается этим обстоятельством, повышающим ренту, постольку повышение стоимости земли тождественно с обесценением труда, высокий уровень земельной цены – с низким уровнем цены труда.

Наконец, рассматривая формы проявления земельной ренты, т. е. рассматривая арендную плату, которая уплачивается под титулом земельной ренты собственнику земли, необходимо помнить, что цена вещей, которые сами по себе не имеют стоимости, т. е. не суть продукты труда, как, например, земля, или по крайней мере не могут быть воспроизведены трудом, как, например, древности, художественные произведения определенных мастеров и т. д., может определяться очень случайными обстоятельствами. Чтобы продать вещь, для этого не требуется ничего иного, как только чтобы она способна была сделаться объектом монополии и отчуждения.

Как раз в отношении земельной ренты обнаруживается особенно ясно то обстоятельство, что ее величина определяется отнюдь не содействием ее получателя, а развитием общественного труда, независимым от его деятельного участия, совершающимся помимо его. Конечно, это относится и к другим частям прибавочной стоимости, но там это не столь ясно заметно. Поэтому легко принять за характерную особенность ренты (и вообще земледельческого продукта) то, что на основе товарного производства – и, точнее, капиталистического производства, которое во всем своем объеме есть товарное производство, – в действительности обще всем отраслям производства и всем их продуктам.

В ходе общественного развития величина земельной ренты (а вместе с нею и стоимость земли) развивается как результат всего общественного труда. С одной стороны, с общественным развитием возрастает рынок и спрос на продукты земли, с другой стороны, спрос непосредственно на самую землю, которая ведь находит себе применение во всевозможных, даже и неземледельческих, отраслях предприятий. Говоря только о собственно земледельческой ренте, последняя (а вместе с нею и стоимость земли) развивается параллельно с рынком для продукта земли и, следовательно, с ростом неземледельческого населения; с его потребностью и спросом отчасти на пищевые средства, отчасти на сырые материалы. С природой капиталистического способа производства связано то явление, что он постоянно сокращает земледельческое население по сравнению с неземледельческим, потому что в промышленности (в узком смысле) возрастание средств производства сопровождается, правда более медленным, ростом рабочей силы, между тем как в земледелии рабочая сила, необходимая для эксплуатации определенного участка земли, уменьшается абсолютно, т. е. она может возрастать лишь в том случае, если для возделывания открывается новая земля, что, однако, предполагает, в свою очередь, еще большее увеличение неземледельческого населения.

Вследствие этих обстоятельств ясно обнаруживается, что земельная рента возрастает без содействия землевладельца. В действительности это явление не представляет отличительной особенности земледелия и его продуктов. Напротив, на основе товарного производства то же относится и ко всем другим отраслям производства и продуктам.

При исследовании земельной ренты мы сначала будем исходить из предположения, что продукты, с которых уплачивается такая рента, – для целей нашего анализа достаточно иметь в виду земледельческие продукты или также продукты горного дела, – подобно всем другим товарам, продаются по ценам их производства[60]. И вот, вопрос заключается в том, каким образом при этом предположении может развиться земельная рента, т. е. каким образом часть прибыли может превратиться в земельную ренту, а потому часть цены товара может достаться земельному собственнику.