Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь - Диана Чемберлен

– Это жалкая отговорка! – Я шагнула к двери. – Мне больше нечего сказать.

– Молли! – окликнул он меня. – Погоди.

Я остановилась. Застыла на полпути. Зажмурила глаза.

– Я знаю, солнышко, что тебе это непонятно, – мягко произнес он. – Я тоже не мог понять этого в твоем возрасте. Но ты поймешь. Вот станешь постарше и поймешь. – Он немного помедлил и добавил: – Это лучшее, что я могу пока сделать.

– Теперь я могу уйти? – спросила я, взглянув на него.

В напряженном молчании я стояла там, пристально глядя на него и дожидаясь, когда он отпустит меня. Любой другой ребенок моего возраста мог бы просто уйти, но я не могла, казалось, сделать даже очередного шага в сторону двери.

– К разговору о твоих будущих детях… – наконец тихо сказал папа.

– Разве мы не закончили его?

– Не лишай себя удовольствия почаще обнимать их, – сказал он. – На тот случай, если когда-нибудь не сможешь.

Я поняла, что ему хочется, чтобы прямо сейчас я обняла его. Да, поняла, но не могла пока подавить раздражение и смириться. Пройдя мимо него, я отправилась на поиски Расселла, собираясь сообщить ему, что наш разговор на веранде закончился.

В тот вечер за обеденным столом мама пристально посмотрела на меня, и я испугалась, не собирается ли она сказать мне, что я уже достаточно взрослая и могу участвовать в сегодняшнем семейном собрании. Мне и самой не хотелось присутствовать при тех неизменно скучных разговорах, которые велись на их собраниях, и я особенно радовалась своему сегодняшнему отсутствию дома. Я уже приготовила аргумент в пользу того, что бабуля нуждается в моей компании, поскольку не придет к нам. Вероятно, бабуле уже давно осточертели все эти разговоры о земле. И если она, как обычно, уснет около десяти часов, то наш тайный план отлично сработает, хотя, признаться, мысль о прогулке по темной дороге от дома бабули до леса слегка тревожила меня. Впрочем, ради встречи с Крисом стоило рискнуть.

Мама сегодня приготовила все самые любимые папины блюда: мясной рулет с картофельным пюре и подливкой. Казалось, правда, что сегодня его интересовала только еда. Расселл не взял себе даже тарелки. Все за столом были загадочно молчаливы, и я не знала, огорчен ли еще папа тем, как я вела себя на веранде, или даже злюсь ли я еще на него. С жутким страхом я думала, что мама, и папа, и Расселл постоянно наблюдают за мной, хотя не понимала, как это им удается. Я буквально чувствовала на себе их взгляды, но когда вдруг смотрела на кого-то из них, то выяснялось, что никто вроде бы не обращает на меня ни малейшего внимания. Мама больше вообще не смотрела в мою сторону. Не поднимая глаз от своей тарелки, она вяло трогала вилкой мясной рулет, но так и не съела ни кусочка. Папа, уже почти доевший свою порцию рулета, попросил Расселла добавить ему пюре. Потом он взглянул на маму.

– Ты ничего не ешь, – заметил он.

Когда она повернулась к нему, я поняла, что она пыталась улыбнуться, но в глазах ее блестели слезы. Что-то произошло?

– У меня нет аппетита, – ответила она, подвигая свою тарелку в его сторону. – Хочешь еще добавки?

– Нет, милая, – покачав головой, отказался папа. – Хотя все замечательно вкусно. Расселл, тебе тоже стоит оценить эту вкуснятину.

– Позже, – ответил он.

– Сделай мне одолжение, ободряюще пожми за меня руку моей взгрустнувшей жены, – попросил его папа.

Расселл и мама обменялись удивленными взглядами, но Расселл послушно наклонился над столом и накрыл своей ладонью руку моей матери.

Папа напряженно взглянул на нее.

– Ты сильнее, чем думаешь, – внушительно произнес он.

Повернув руку и действительно обменявшись рукопожатием с Расселлом, мама улыбнулась отцу, хотя ее слезы так и не исчезли.

– Я постараюсь запомнить это, – ответила она.

Если бы это был любой другой вечер, я обязательно спросила бы: «Что случилось?» До сегодняшнего вечера я осознавала, что грядущее собрание означает какие-то перемены. Неужели они собирались уступить дяде Тревору и все-таки продать ему нашу долю земли? Не потому ли бабуля не захотела прийти сюда? Сегодня вечером у меня не хватит терпения вести такого рода разговор. Я могла думать только об одном: о Крисе. Именно поэтому и мой кусок мясного рулета остался почти нетронутым.

Отпустив мамину руку, Расселл встал, чтобы убрать со стола папину тарелку. Я тоже встала.

– Мне надо собраться перед поездкой к бабуле, – сказала я.

У меня появилось ощущение, будто я выпила крепкий кофе, как в тот единственный раз в жизни, которого мне вполне хватило. Тогда у меня возникло такое чувство, будто внутри меня носятся бешеные белки.

– Обнимешь? – посмотрев на меня, спросил папа.

Немного подумав, я все-таки наклонилась и приобняла его. Моя обида еще не прошла.

– Щедрее, – попросил он, и я со вздохом уступила ему. Обхватив его за плечи, я прижалась щекой к его виску. – Ты так красива, – тихо произнес папа, и у меня помимо воли защипало глаза.

Выпрямившись, я заметила, что мать отвернулась от нас. Она так сосредоточенно смотрела в окно, что я заинтересованно проследила за ее взглядом, но увидела только обычные деревья да горы вдалеке.

– Пока, – сказала я всем троим, направляясь к двери в коридор. Никто не сказал ни слова в ответ.

Сан-Диего

Эйден обращался со мной как с тяжелобольной, впрочем, именно такой я себя и чувствовала. Он приготовил мне чай, заботливо накрыл плечи шалью, и мы сели рядышком в угловой части нашего дивана. Положив голову ему на плечо, я начала рассказывать все то, что следовало открыть давным-давно.

– Та подруга семьи, помнишь, я говорила тебе о ней? – спросила я. – Она еще сломала ногу?

Он нерешительно помедлил, и я поняла, что он толком не помнит тот разговор.

– И что с ней? – неуверенно спросил он.

– На самом деле она не просто подруга, – продолжила я. – Она была… – Я откинула голову назад, чтобы видеть его. Его милые и такие любящие глаза за стеклами очков. – Она была моей биологической матерью.

Я почувствовала, как напряглось его тело.

– Что… ты… такое… говоришь? – в замедленном темпе произнес Эйден. Попытавшись распознать скрытую в его голосе досаду, я смогла уловить только недоумение.

– Я не рассказала тебе правды о своем детстве, – призналась я, – в Моррисон-ридже. Скрывала свое прошлое, потому что… боялась.

– Чего боялась? – Нет, ни малейшего раздражения, по-моему. Пока.

– Ты же знаешь, что до нашего знакомства я уже была помолвлена, верно?

– М-да, вроде знал, но подробностей уже не помню, – ответил Эйден. – По-моему, ты упоминала какого-то Джордана? – Он задумчиво нахмурился, и я отвернулась, чтобы не видеть его лица.