Другая женщина - Сэнди Джонс

– Мне знакомо это ощущение. Утром позвоню.

Я поцеловала ее и вынырнула наружу.

Мама настаивала на том, чтобы зайти вместе со мной в квартиру и помочь мне как следует устроиться на ночь.

– Мне двадцать семь лет, – невесело рассмеялась я.

– Тебе никогда не будет слишком много лет, чтобы твоя мама перестала за тебя волноваться, – заметила она. – Ты уверена, что все будет нормально?

Я кивнула:

– Вряд ли Адам надолго задержится. Бар закроется где-то через час.

– Что бы там ни происходило, не позволяй, пожалуйста, чтобы это действовало тебе на нервы, – проговорила она, целуя меня в лоб. – Ты отлично справляешься, и мы тобой очень гордимся.

У меня выступили слезы, когда я ее обняла. И потом я помахала им обоим на прощание. Мне очень не хотелось с ними расставаться.

Видимо, я свалилась на диван и отрубилась, потому что следующим моим воспоминанием стали громкие удары во входную дверь. Несколько мгновений я совершенно ничего не могла сообразить и решила, что еще сплю. Я расслышала далекий писк пришедшей эсэмэски, но не представляла себе, который сейчас час и даже какой сегодня день. Я не знала, на что мне отвечать сначала – на сообщение или на стук в дверь. Тут я вспомнила про Поппи. Может, пора ее будить? Я ее хоть покормила, прежде чем уложить?

Я слишком быстро поднялась – и тут же свалилась обратно. Голова у меня закружилась, вокруг все поплыло. Я стиснула голову ладонями, заставляя ее побыстрее составить вместе все эти куски пазла: казалось, она это делает очень медленно. Внизу продолжали колотить в дверь. Эсэмэски по-прежнему требовали моего внимания: похоже, пришла уже не одна. Я заглянула в детскую, увидела, что Поппи крепко спит. Так, ставим галочку. Оказывается, всего-навсего полночь, с какими-то минутами. Еще галочка. Адам так пока и не вернулся. Галочка… Какого черта, где его носит? Я оставила его там три часа назад. Я нашарила телефон под диванными подушками и попыталась сосредоточить взгляд на посланиях, заполнявших экран. Пролистала список пропущенных звонков, голосовых сообщений, эсэмэсок. Памми, Адам, Джеймс, Памми, Адам, Джеймс.

– Гос-споди, – вслух произнесла я, недоумевая, что за пакость у них там приключилась.

Ничего не понимая, зажав телефон в руке, я направилась к двери. Я как раз добралась до нижней ступеньки, когда аппарат зазвонил снова, высветив на экране имя Памми. Я уже хотела проигнорировать этот вызов, но тут подумала, что с ее телефона может звонить кто-то еще. Явно что-то стряслось. Я лишь мысленно молилась, чтобы ничего не случилось с Адамом.

– Да, – резко сказала я в трубку.

– Эмили, это я, Памми. Адам едет к тебе. Не впускай его.

– Что? – ахнула я.

– Не впускай его в дом. Он как безумный. Он знает, Эмили. Мне так жаль. Не впускай его.

– Какого черта, вы вообще о чем?

– Он знает про Джеймса, – выговорила она сдавленным голосом.

Кровь прихлынула к моим ушам. Она все говорила, но я уже не разбирала ни слова.

– Что? – вскрикнула я. Дыхание у меня перехватило.

– Они подрались. – Памми тоже, казалось, едва дышит. – Мне так жаль.

Паника, распиравшая меня изнутри, мешала мне нормально соображать.

Я приблизилась к двери. Руки у меня тряслись, когда я попыталась справиться с задвижкой, не в состоянии ухватиться за нее как следует. Я отскочила назад, едва с той стороны ударили кулаком. Дешевые доски с трудом выдерживали это избиение.

– Адам? – позвала я дрожащим голосом.

– Открой дверь! – заорал он. Очень близко – я даже слышала его дыхание.

– Нет, – ответила я. – Не открою, пока ты не успокоишься.

– Эмили, сейчас же открой эту гребаную дверь, а не то, богом клянусь…

– Не впускай его, – снова предупредил меня голос Памми.

– Что ты натворила? – зашипела я в трубку. И кинула ее на пол. Я не позволю, чтобы ее вранье сжирало меня. Нас. Мне нужно образумить Адама.

– Ты меня пугаешь, – сказала я через дверь. – Ты напугаешь ребенка.

Я слышала, как он медленно, старательно вдыхает и выдыхает.

– Эмили. – Его тон вдруг стал ровным, выверенным. – Не могла бы ты открыть дверь? Пожалуйста.

Я накинула цепочку.

– Обещаешь, что и дальше будешь держать себя в руках?

– Да, обещаю.

Но стоило мне повернуть задвижку, как дверь ринулась на меня, вырвав цепочку из петли. Я повалилась на пол, беспомощно колотя руками, но мощь Адама, ломившегося с той стороны, оказалась слишком велика для меня. Он зловеще нависал надо мной, и я поняла, какую ужасную ошибку допустила. Я заставила себя подняться. Ноги меня не слушались. Я споткнулась, чуть не упала, стала карабкаться по лестнице, едва ли не ползком пытаясь добраться до верхней площадки, хоть и знала, что тем самым отрезаю себе все пути к отступлению, все возможности выбраться отсюда. Но я должна была встать между Адамом и Поппи. Больше некому было это сделать. Я не могла подпустить его к ней.

Еще стоя на четвереньках, я попыталась ухватиться за верхнюю ступеньку, но тут он дернул меня за лодыжку, стаскивая вниз. Казалось, кожа у меня на голове вот-вот оторвется от черепа: это он схватил меня за волосы. Одной рукой я бестолково махала в воздухе, пытаясь разжать его кулак, его пальцы, которые он запустил мне в волосы. Другой рукой я старалась опереться о лестницу. Адам потащил меня наверх, и теперь мое тело билось о беспощадно жесткие ступеньки. При этом больше всего доставалось бедру. Мне хотелось вскрикнуть, но я должна была вести себя тихо – ради Поппи. Я не знала, на что способен Адам.

Он протащил меня по лестничной площадке. Я пыталась встать на ноги, но он был слишком сильным, и чем больше я сопротивлялась, тем больше силы он применял.

– Прошу тебя! – вскрикнула я. – Ну пожалуйста, перестань.

Он втолкнул меня в гостиную и уставился на меня с высоты своего роста. Я впервые в жизни увидела, как от ярости он пучит глаза, как его лицо искажает бешеный гнев.

– Прошу тебя. Выслушай меня, пожалуйста, – умоляла я.

– Ах ты потаскуха, – процедил он. От него разило спиртным. – Думаешь, я позволю выставлять меня на посмешище? – Изо рта у него тянулись нитки слюны.

– Нет. Никогда. Я бы никогда не стала.

Его рука метнулась вниз и шмякнула меня по лицу, задев по кости над бровью. Кожу так и обожгло. Я чувствовала, что над глазом уже наливается синяк.

Он расхаживал взад-вперед по комнате, сжимая и разжимая кулаки. А я съежилась у него под ногами.

– Это не то, что ты думаешь, – произнесла я. – Прошу тебя. Ты должен мне поверить.

– Я отлично знаю, что это такое. Ты трахаешься с моим братом. – Откинув голову, он театрально расхохотался. – Моя невеста, мать моего ребенка, у меня за спиной трахается с моим братом.