Что такое наука, и как она работает - Джеймс Цимринг

Земмельвейс также подвергся резкой критике со стороны британского медицинского истеблишмента, который принял его наблюдение (но не его объяснение) как доказательство справедливости выдвинутой в Великобритании теории о том, что родовая лихорадка действительно заразна. Однако британцы считали, что лихорадка была вызвана миазмами, исходящими из анатомической комнаты и вызывающими гуморальный дисбаланс у новых пациентов. Эта точка зрения отражала неправильное понимание выводов Земмельвейса и привела к их отрицанию. Действительно, Земмельвейс сам был частично виноват в том, что небрежно опубликовал свои выводы. Тем не менее на континенте его считали глупцом, а в Великобритании — человеком, который не открыл ничего нового, потому что незнаком с теориями британских мудрецов.

Земмельвейс был уволен со своего поста, вероятно, по причинам, не связанным с этим конкретным вопросом, а скорее из-за большой политической нестабильности в Европе в целом и в Австрии в частности. Кроме того, Земмельвейсу, возможно, не доверяли австрийские врачи из-за его венгерского происхождения. После увольнения Земмельвейс начал писать все более язвительные письма, обвиняя тех, кто не разделял его теорию об убийстве пациентов. Он стал эмоционально нестабильным и попал в психиатрическую лечебницу в возрасте 47 лет, где умер через две недели после госпитализации, вероятно, в результате избиения охранниками[245].

Сопротивление науки изменениям не ограничивается теми идеями, которые в конечном итоге оказываются верны. Хотя научное сообщество очень медленно продвигалось к правильному пониманию идей Земмельвейса, оно с равным успехом сопротивлялось новым идеям, которые позже оказались неверными и могли нанести серьезный ущерб. В первые годы после того, как был обнаружен синдром приобретенного иммунодефицита человека (СПИД) и из крови больных был выделен вирус иммунодефицита человека (ВИЧ), доктор Питер Дюсберг, уважаемый вирусолог, очень скептически отнесся к тому, что ВИЧ действительно является причиной заболевания. Он считал, что токсичность лекарств, используемых для лечения СПИДа, на самом деле является причиной СПИДа. Он высказал ряд возражений против трактовки ВИЧ как причины болезни, не последним из которых было наличие иммуносупрессивного синдрома (очень похожего на СПИД), поражающего молодых мужчин и возникающего при отсутствии какой-либо ВИЧ-инфекции[246]. По мнению Дюсберга, это полностью опровергало всю гипотезу о ВИЧ. Это было логично и соответствовало критериям Поппера; действительно, если СПИД может возникнуть в отсутствие ВИЧ, тогда ВИЧ не может быть причиной СПИДа — или, по крайней мере, не является единственной его причиной; один отрицательный результат опровергает гипотезу намного легче и быстрее, чем положительные результаты могут ее доказать. Исследователи парировали его выводы, выдвигая вспомогательную гипотезу о том, что эти молодые мужчины страдали другим заболеванием, которое было «СПИДоподобным», но не СПИДом, следовательно, наличие такого заболевания не опровергает гипотезу о роли ВИЧ. Однако Дюсберг не считал, что заболевание, напоминающее СПИД, было отдельным заболеванием. Дюсберг также указывал на людей, которые были инфицированы ВИЧ и не демонстрировали характерных симптомов СПИД, но он не желал принимать объяснение (вспомогательную гипотезу) о том, что у ВИЧ длительный инкубационный период от инфекции до симптомов заболевания, или, как мы впоследствии узнали, что у некоторых людей есть генетическая устойчивость к СПИДу. Фактически Дюсберг выдвинул строгие научные аргументы против гипотезы о том, что ВИЧ является причиной СПИДа, в соответствии с лучшими принципами научной аргументации. Однако по мере накопления все большего количества доказательств, кульминацией которых стала невероятная эффективность препаратов против ВИЧ в предотвращении СПИДа, возражения доктора Дюсберга становились все менее и менее убедительными. Как и Фишер в случае курения и рака легких, он сосредоточил свое внимание на нескольких экспериментальных наблюдениях, которые, по-видимому, отвергают основную гипотезу. Так же, как и Фишер, вместо того чтобы принимать растущее количество доказательств по мере их накопления, доктор Дюсберг придерживался точки зрения, которая сейчас кажется абсурдной[247][248]. Однако на начальном этапе исследования проблемы его возражения были логичными и разумными, но были язвительно отвергнуты научным истеблишментом — преждевременно и с сомнительными аргументами.

В случае с Дюсбергом догматическое упорство научного сообщества не позволило науке пойти по ложному пути, который задержал бы разработку прорывных методов лечения, спасающих жизни людей, зараженных ВИЧ. В случае с Земмельвейсом упорство научного сообщества стоило жизни тысячам женщин и их младенцам. Однако в обоих случаях общество сработало как стабилизирующий фактор с байесовским фильтром, предпочитающим эволюцию идей вместо революции идей. У этого подхода могут быть как хорошие, так и плохие последствия, но он подчеркивает важное качество научного сообщества — в конечном итоге сообщество приходит к высочайшей согласованности теории и доказательств с помощью повторяющегося и самокорректирующегося процесса, основанного на наблюдении за миром природы.

По иронии судьбы, хотя научные общества могут со временем смягчить отдельные ошибки, связанные с предвзятостью подтверждения, односторонней аргументацией и иррациональным поведением, общественное мнение также может усиливать подобные ошибки в краткосрочной перспективе. Научные общества могут одновременно как смягчать, так и усугублять ту же проблему. Несмотря на то что развивающиеся группы ученых уменьшают влияние индивидуальной предвзятости, позволяя новым умам переоценивать проблемы с течением времени, социальная структура науки также позволяет ошибочному мышлению выходить далеко за пределы личного мышления отдельного человека.

Термин «групповое мышление» был впервые предложен в 1972 году Ирвингом Янисом, который проанализировал постыдные ошибки, возникающие в результате группового обсуждения ситуаций[249]. Особо следует отметить утверждение Яниса о том, что группы людей, думающих вместе, могут совершать ошибки особого рода, не свойственные отдельным людям. По словам Яниса, группы создают среду, в которой индивидуумам навязывают подчинение. Идеи, которые отличаются от группового консенсуса, подвергаются «самоцензуре», что сильно ограничивает альтернативные интерпретации или творческое мышление. Отсутствие явного несогласия или даже молчание рассматривается как согласие, что приводит к преувеличенному чувству правоты среди членов группы, иллюзии, что с позицией группы соглашается больше людей, чем на самом деле. Людям может быть очень сложно в одиночку возразить против того, что все остальные считают правдой. Противоречить мнению группы обычно себе дороже. Несогласные подвергаются общественному осуждению и маргинализации. Группа оказывает давление, чтобы рационализировать взгляды или данные, не совпадающие с доминирующим мнением группы, что очень похоже на предвзятое поведение людей, которые выделяют наблюдения, совпадающие с их мнением. В результате может возникнуть своего рода менталитет «мы против них», и те, кто не согласен с групповой позицией, будут восприниматься как глупые, невежественные или даже морально неполноценные по сравнению с остальной группой.